Октябрь 1917 года повлек за собой глобальные реформы не только в социальном устройстве, но и в культурном. Безудержная страсть изменить мир привела к тому, что в советском искусстве в те годы происходила настоящая фантасмагория. В литературе – это рваные стихи Маяковского, в живописи – «Черный квадрат» Малевича, а в музыке…
Проект о сожжении всех роялей
Безумный и окрыленный новаторскими идеями, Арсений Авраамов ходил по подмосковному лесу за грибами на руках, а на рояле играл садовыми граблями. «Это не шутка и не преувеличение. Это история и эпоха», – писал в своих воспоминаниях поэт Анатолий Мариенгоф, рассказывая о композиторе-авангардисте, с имени которого начинается история современной электронной музыки. Арсений Авраамов всерьез мечтал о музыкальной революции. Для этого ему необходимо было свергнуть старый музыкальный строй и построить новый. В искусстве – все как в жизни. Авраамова категорически не устраивала существующая европейская музыкальная система. Избитые «до, ре, ми…», по его мнению, предельно упрощали музыку, в то время как в природе тонов куда больше! Доказательство тому – народные песни, рассчитанные на значительно более сложную палитру звуков. Только представьте себе, что вы рассматриваете Джоконду на 256-цветном мониторе: конечно, во времена Авраамова таких сравнений быть не могло, но сегодня подобные параллели вполне помогают понять даже не музыкантам, что имел в виду наш герой. Чтобы новый мир звучал ярче и многообразнее, Авраамов предлагал создать строй, в котором было бы не 7 надоевших нот, а 48. Такую музыку революции вряд ли можно было бы исполнить на классическом рояле, который Авраамов пренебрежительно называл «интернациональной балалайкой». Поэтому все рояли, в представлении новатора, лучше всего было просто собрать и сжечь. За ненадобностью. С подобными идеями композитор обратился к Луначарскому в 20-х прошлого столетия. Но проект не был принят. «Владимир Ильич, видите ли, любит скрипку, рояль...», – вспоминает Мариенгоф ответные слова наркома просвещения на столь амбициозные предложения авангардиста.
Синтезированные голоса Ленина, Есенина, Маяковского
Авраамов считал, что новая музыка должна идти в ногу с наукой. Уже в те годы он создал первую синтезированную дорожку, тем самым предвосхитив будущие синтезаторы. Стоит ли говорить, что это открытие представляло собой грандиозный прорыв, опережавший всю мировую технологию на десятилетия? Таким образом, именно Авраамов стал автором первой озвучки советского кино. Его метод «рисованного звука» позволил на кинопленке синтезировать любые звуковые эффекты. В процессе работы над одним из первых советских звуковых фильмов «Пятилетка. План Великих работ» режиссер-аниматор Цехановский, восхищаясь красотой узоров звуковой дорожки, высказал идею: «Интересно, если заснять на эту дорожку египетский или древнегреческий орнамент — не зазвучит ли вдруг неведомая нам доселе архаическая музыка?» Это произошло в октябре 1929 года. К началу 30-х годов советские исследователи уже умели сэмплировать звуки музыкальных инструментов, а также активно шла работа над синтезированием голосов людей. Свои революционные опусы Арсений Авраамов исполнял на перенастроенном рояле в «Стойле Пегаса» – литературном кафе, располагавшемся тогда на Тверской в доме №37. Композитор общался со многими известными людьми, в число которых входили Сергей Есенин, Вадим Шершеневич, Анатолий Мариенгоф, Рюрик Ивнев и многие другие. Его сильно восхищала поэзия Маяковского. Вдохновленный строками «А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?», Авраамов создал «Симфонию гудков», которая исполнялась всеми московскими заводами, фабриками и паровозами. Дирижером выступал сам Авраамов. Вместо палочки он размахивал красными флагами. Идеей фикс Авраамова было создать поэтическую лабораторию, в которой предполагалось синтезировать голоса, повторяющие голоса известных людей. Например, он хотел синтезировать голос Ленина и озвучить им какой-нибудь его фундаментальный труд. Иными словами, сделать аудиокнигу, озвученную «автором». К слову сказать, в 80-х годах подобные акустические эксперименты стали абсолютной реальностью, а японцам удалось даже синтезировать голос, который мог принадлежать Джоконде.
Письмо Сталину
Апофеозом творческого безумства Авраамова стало письмо Сталину, отправленное композитором вождю народов в 40 -х годах. Зачем авангардисту пришла такая идея в голову? Дело в том, что Авраамов был недоволен советским гимном. Его не устраивали ни текст Михалкова, ни музыка Александрова, ибо созданы они были по классической системе. А мы помним, что в те годы реформам подвергалась даже русская письменность, которую большевики хотели либо латинизировать, либо заменить новой, основанной на коммунистической и рабоче-крестьянской символике. В письме Сталину Авраамов говорил о необходимости написать гимн страны Советов в совершенно новой тональной системе, состоящей, к примеру, из 48 нот. А исполнять гимн должен был синтезированный голос Маяковского – любимого поэта Авраамова. Финал истории был драматичным, но без трагедий. Конечно, Авраамова не закатали на 8 лет лагерей, как Льва Термена – советского изобретателя терменвокса. Но Сталинский неоклассицизм паровым катком проехался по всему модернистскому искусству, и электронная музыка не стала исключением. После известной статьи «Сумбур вместо музыки» Авраамов мобильно уехал на Кавказ собирать фольклор, благодаря чему и спасся. Поэтому гимн Советского Союза остался прежним, никто его не стал играть на синтезаторах.
Альбина Бадретдинова
Источник
