«Инзона», «иностранка» и просто «дача». Эта единственная на всю Россию колония строгого режима резко выбивается из семи сотен серых мужских зон, разбросанных по стране. Здесь сидят те же убийцы-душегубы, насильники, воры-рецидивисты, наркоторговцы. Но удивительно: неписаные тюремные законы-понятия в режимной зоне не прижились. Нет «смотрящих», блатных, воров в законе. Обитатели практически не говорят по «фене», а татуированных сидельцев можно пересчитать по пальцам.
В исправительной колонии № 22, что затерялась в мордовских лесах, отбывают наказание иностранцы, совершившие преступления на территории России. Азиаты, арабы, африканцы, европейцы… Господа преступники из 44 стран.
В уникальной колонии, в рамках пула, организованного Федеральной службой исполнения наказаний, побывал специальный корреспондент «МК».
Перед трехметровым забором чувствуем себя лилипутами. Взгляд цепляется за «колючку». Звучит зуммер, массивная дверь открывается. Под лязг переборок просачиваемся в один тамбур, второй… И попадаем в… игрушечный город. От выскобленного до сухого асфальта плаца разбегаются лучи-дорожки. С одной стороны — разноцветные беседки, с другой — причудливые чаши для цветов. Вместо забранных в металлическую сетку унылых казарм — выбеленные до синевы корпуса.
— Гостиница «Интурист», — шутит
Солнце отбрасывает тень от сторожевой вышки. С заднего двора доносится злобная перебранка собак. Читаем выбитые на щите — на русском и английском — правила содержания в условиях общего и строгого режимов. Наваждение исчезает. Понимаем: мы на зоне.
Мимо нестройными рядами текут в столовую обитатели «иностранки»: круглолицые азиаты, темнокожие африканцы, немногочисленные бледнолицые европейцы.
— Большую часть осужденных составляют выходцы из Вьетнама, Афганистана, Китая, Турции и Нигерии, — комментирует по ходу начальник колонии Юрий Савоськин.
В трех отрядах миниатюрной колонии мотают срок представители 44 стран: Пакистана, Индии, Хорватии, Сербии, Марокко, Ливана, Камеруна, Алжира, Шри-Ланки, Нидерландов, Франции, Германии…
Юрий Васильевич, проработавший в «двадцать второй» девять лет, мог бы во всех подробностях рассказать о пристрастиях курдов, пуштунов, уйгуров, ассирийцев, барбадосцев, сенегальцев…
Интернациональная зона рассчитана на 262 постояльцев. Ныне в колонии обитают 152 «варяга». Треть (те, кто совершил незначительные правонарушения) содержится в отряде общего режима. Кого «закрыли» за убийства, грабежи, разбои, изнасилования, кражи и подделку документов — сидят «на строгом».
Прибывая в «иностранку» из следственных изоляторов, где большинство иноподданных успело по достоинству оценить воровские традиции сокамерников, они восхваляют российское уголовно-исполнительное законодательство, которое определило мотать им дальнейший срок отдельно от русскоязычных зэков.
Welcome… в Мордовию!
Никто из администрации, ВОХРы и медработников в «иностранке» не говорит
Заведует богатейшим собранием из 8 тысяч томов на 50 языках житель Чикаго Евгений Гроссман. Раньше он был советским гражданином, потом эмигрировал в Штаты. 4 тюремных года прошло, впереди еще 6. Статья — одна из самых гнусных: растление малолетних. Правда, сам библиотекарь виновным себя не считает, уверяет: дело сфабриковано.
Лавируя, как рыба в воде, среди огромных стеллажей с книгами, Гроссман цитирует Гете и рассказывает, как общался с нобелевским лауреатом Солом Беллоу, вел философские беседы с Василием Аксеновым и Марком Розовским. На вопрос о специальности роняет: «Просто интеллигентный человек».
В библиотеку забегает монгол Мун. В жизни по другую сторону забора он с другом насадил своего соплеменника на заостренный кол. На интерзоне, освоив русский язык, он взахлеб читает… Донцову и Маринину.
— Образовательный уровень заключенных стал низким, — сетует член Союза переводчиков Гроссман. — Ныне все больше берут детективы и приключенческую литературу. Вне конкуренции — Библия и Коран.
Заведующий библиотекой помнит достойных собеседников. Например, бывшего полковника иранской армии Сайеда Валилу. Решив завершить военную карьеру, он окончил экономический факультет Тегеранского госуниверситета. Стал в Питере торговать фруктами. Когда на полковника наехали рэкетиры, он расстрелял обидчиков в упор. Сайеду дали 16 лет строгого режима. Пока сидел на зоне, заочно окончил юридический факультет одного из московских колледжей, перевел на фарси многое из Чехова и Тургенева.
Или взять еще одного бывшего полковника — афганца Экбал Баз Мухаммада, который стал жертвой перестройки.
С большим воодушевлением вспоминает Евгений и старшего дневального первого отряда и неофициального переводчика — голландца Сашу Корнелиса Коста. Бывший коммерческий директор представительства одной из авиакомпаний в Роттердаме оказался в «иностранке» за контрабанду трех с половиной тонн (!) марихуаны.
Ныне состав «двадцать второй», по утверждению библиотекаря, изменился. На зону прибывают в основном те, кто, кроме контрабанды, в прошлой жизни ничем не занимался. Между тем у «иностранки» — богатая история.
Подвески для короля
В 1956 году заморский криминальный элемент, присутствующий в российских тюрьмах, решено было собрать на одной зоне. Руководству МВД СССР приглянулся мордовский поселок Леплей. С одной стороны, кругом леса и болота — не сбежишь, с другой — близко от Москвы: удобно осужденных возить в посольства. Так в исправительно-трудовой колонии № 5 появился соответствующий участок. Отечественные зэки валили лес и делали кирпичи. Иноподданным с Саранского электролампового завода ящиками возили хрустальные подвески. Шлифовальным гранитным порошком иностранные урки убирали со стекляшек наплывы. Из очищенных зэками подвесок собирали помпезные люстры. Международный вор-мошенник со звучной фамилией Король заваливал Красный Крест жалобами: по технологии должна использоваться горячая вода, а в колонии иностранцам подают холодную…
В
В интерзоне, которую окрестили «дачей», был открыт
Были на инзоне свои уникальные сидельцы. Несостоявшийся студент медицинского института попал за решетку за распространение «дури». Не сразу интернационал в робах узнал, что мотает срок с принцем одного из африканских племен. Гордились в
Счастливый «тюремный» билет
Щадящий режим на «иностранке» ужесточился с приходом в
— Пришлось закрыть локальные участки, где заключенным разрешалось самим готовить, — рассказывает полковник внутренней службы. — Спецконтингент стал питаться по сменам в общей столовой.
«Варяги» с трудом, но привыкли делать по утрам зарядку, а также ходить строем. К трудовым свершениям призвать чужеземцев не удалось. Они бы и вовсе не спешили в производственные мастерские. Личный счет практически каждого обитателя «иностранки» изрядно пополняют родственники и знакомые. Захотел чипсы, бананы, сладкие булочки — бегом в магазин при колонии. Но вот беда: тунеядцы не могут рассчитывать на условно-досрочное освобождение. Вот и приходится иноподданным спустя рукава, но трудиться. Заработная плата у интернационального состава невелика:
— Совсем беда с квалифицированными кадрами, — сетует Савоськин. — Среди интернационального состава нет ни одного электрика, механика, сварщика…
Чтобы обслуживать внутреннее хозяйство и расширяющееся швейное производство, начальник
Те немногочисленные мастеровые русские зэки, что попали «мотать срок» в «иностранку», считают, что вытянули самый счастливый «тюремный» билет.
«Фуфу» с перцем
Жизнь в
Здесь не сидят вдоль забора на карточках, не режутся «в козла», не чифирят
На припеке круглолицый зэк с глазами-щелочками копается в проклюнувшейся траве. Заметив нас, объясняет: «Ищу листья одуванчиков!» (У него получается — «исю лися одувасиков».)
В колонии давно привыкли к гастрономическим изыскам постояльцев. Чтобы «варяги» выращивали любимые травы-приправы, выделили обширный земельный участок. Но, даже когда на грядках всходят петрушка, укроп и кардамон, гватемальцы и сенегальцы продолжают выкапывать коренья сорняков и наслаждаться их изысканным вкусом. А китайцы выискивают по весне листья одуванчиков. «Зеленуху» потом присыпают солью и перцем, обмакивают в постное масло и, облизывая пальцы, уминают как деликатес.
Может, кормят бедолаг недостаточно? Вопрос отпадает сам собой, когда мы пробуем в столовой зоновский обед. Из густого борща вылавливаем большой кусок мяса на косточке, с аппетитом уминаем жареную рыбу с картошкой, запиваем обед вишневым компотом.
Нормы питания у иностранцев те же, что у зэков в соседних колониях. Но случается, посольства подбрасывают «иностранке» то макароны, то овощи. Представители дипломатических структур регулярно наведываются в колонию: не оставляют без внимания своих (или наших?) зэков.
— Готовим не на 1500 осужденных, а на 150. Вот и получается практически домашняя еда, — говорит почти без акцента старший повар турок Джейсур Ашат.
У кока большой срок и целый ворох статей — за изнасилование, убийство… За долгие годы, проведенные в интерзоне, он освоил кухню многих стран и народностей. Например, в день национального праздника для африканцев он готовит их излюбленное блюдо — «фуфу». Для чего отваривает на воде манку, добавляет приправы, лепит из полученного пюре колобки, посыпает их перцем. Готовое «фуфу» требуется есть только руками.
Вьетнамцы любят лично утрамбовать сырую рыбу в стеклянную банку, закопать ее в укромном месте, дать «созреть», а потом смолотить с соотечественниками в укромном месте. Не отстают в кулинарных изысках и корейцы, которым нравится жарить собственноручно пойманных змей в тени караульных вышек.
Черная зима
Наш вояж по зоне продолжается. Заглядываем в спальные корпуса, столовую, комнаты отдыха. Жара — чистый Каир… И везде термометры.
— Учитывая афроазиатское происхождение большинства осужденных, следим, чтобы температура не опускалась ниже 22 градусов, — объясняет Савоськин. — У нас своя газовая котельная, топим на совесть.
— Зеленую зиму еще можно пережить, а вот белую… — вздыхает уроженец Шри-Ланки Тхун Ман.
Второй год зимние месяцы у него помечены в календаре как самые «черные» в жизни.
Чтобы теплолюбивые постояльцы выстояли в двадцатиградусные морозы, администрация выделяет им дополнительную утепленную одежду. Отскребает дорожки от снега спецконтингент в двух ватниках, валенках и шапках-ушанках. Прежде чем выпустить подопечных Савоськина на мороз, врачи меряют им давление. Особое внимание уделяют выходцам из Африки. Ввиду физиологических особенностей организма они чаще других жалуются на гипертонию.
Чтобы избежать эпидемии гриппа, медперсонал раскладывает на подоконниках лук и чеснок. Не дай бог заключенный-иностранец попадет в больницу; ЧП, если и вовсе «отбросит коньки».
Было дело, отбывал наказание в «иностранке» израильтянин Давид Рафаэлов. Бывший финансовый директор совместного российско-израильского предприятия страдал сахарным диабетом, гипертонией
«Святое семейство»
— Ман михалам беравам ханэ! Хочу домой! — плачется в телефонную трубку иранец Махви Голамреза, которого в зоне окрестили Мишей.
Местного брадобрея посадили за найденные у него 8 кг гашиша. Дома, в Тегеране, у него остались 5 братьев и сестра. На зоне он обрел друга — уроженца Кандагара Абдула Рахмана, или — попросту — Рому. В день рождения друга Махви готовил пахлаву. Сидели потом с Ромой, вспоминали горы, пели тягучие, как тюремный кисель, песни и клялись: «В Россию больше ни ногой!».
Раз в неделю интерзэки снимают эмоциональное напряжение. Для этого в административном корпусе есть комната психологической разгрузки. Мы не преминули воочию увидеть сеанс релаксации.
Перед включенным телевизором восседали пять разноликих осужденных. На экране вилась лесная тропа, щебетали птицы. Аутотренинг удался. Зэки сидели умиротворенные. Вот только глазели они все больше мимо экрана, на молодого, симпатичного психолога Ирину Владимировну.
В это время в первом корпусе по графику смотрели передачу по спутниковому телевидению арабы.
«Тарелка» с 400 каналами появилась в «иностранке» четыре года назад. Каждый из осужденных хотел смотреть передачу на своем национальном языке. Чтобы избежать конфликтов, руководство составило график.
Только в одном случае вся колония одновременно прилипает к экрану: когда идут международные матчи по футболу.
К этой игре в интерзоне отношение особое. В «иностранке» есть собственная команда, именуемая «Сборной мира». В ее составе — зэки из Марокко, Камеруна, Нигерии. Капитаном сборной долгое время был профессиональный футболист — нигериец Чэпмен Марсело. Под его началом «Сборная мира» влегкую обыгрывала сборную команду Мордовии, играющую в первой лиге.
А еще «иностранка» славится своим хором «Святое Семейство». Его участники — прихожане построенного недавно на территории
* * *
Не зона, а санаторий. Вспоминая классика, думаем: неужели здесь бывают побеги? И уже вслух интересуемся у Савоськина: «Бегут?»
— Сюда или отсюда? — подыгрывает полковник. И тут же снова становится серьезным.
Между тем за всю историю существования «иностранки» с зоны сбегали лишь однажды. Четверо корейцев со стороны столовой сделали подкоп. Прорыв тоннель, сиганули за забор. Но вместо того, чтобы дать деру, мирно уселись на пригорок и стали ждать охрану. Администрации объяснили: «В случае депортации на родину нас казнят». За попытку побега суд накинул корейцам срок, который они живы-здоровы остались отбывать в России.
Конечно, исправительная колония — не зона отдыха. Не хочешь подчиняться правилам распорядка — упекут в ШИЗО. Не пустовал штрафной изолятор и в день нашего приезда. В каменном мешке «гостил» террорист из Алжира, который никак «не хотел» понимать русский язык. С ним соседствовал гражданин Израиля, которого недавно осудили за контрабанду алмазов.
Но какие бы строгости ни применяла администрация к своим подопечным, освобождаясь, они неизменно говорят: «Спасибо!»
Отбыв в мордовской зоне по
Иноподданные выбрались
В
- за наркотики — 30%;
- за убийство — 20%;
- за грабеж — 9%;
- за разбой — 7%;
- за кражу — 7%;
- за остальное — 27%.
Средний возраст осужденных — 36 лет.
- Большинство осуждены на срок от 5 до 10 лет — 59%.
- Впервые осуждены — 76%.
- Ранее отбывали наказание — 24%.
Откуда сидят:
- из Вьетнама — 16%;
- из Афганистана — 13%;
- из Китая — 11%;
- из Нигерии — 7%.
Светлана Самоделова
