Ялта — город бездомных животных. Кошки, собаки. Они везде. На улицах, на набережной, на пляже… Они выглядят совершенно аутентичными городскому пейзажу, вылезая из подъездов старых домов, которые помнят чеховскую «Даму с собачкой».
Мы выяснили, как живут брошенные животные в нашем Крыму и кто помогает местным властям справляться с проблемой бездомных кошек и собак, которых с каждым годом становится все больше. Многие сегодня признают ее настоящим бедствием для этого благословенного края...
Помню, в первый свой день пребывания здесь я очень удивилась: откуда столько?
По сравнению с Москвой и Питером, где неприкаянных животных редко встретишь просто так, кажется, будто Южный берег Крыма, с его теплом и добрыми туристами, настоящий рай для маленьких четвероногих бродяг.
К сожалению, потерянный рай…
Сложнее всего приходится кошкам. Ласковые — гораздо более ласковые, чем на материке. Общительные, мурлычущие вслед каждому прохожему. Возможно, это обманчивое южное солнце учит их доверять жизни и окружающим.
«Увы, старше трех лет кошки в Крыму вообще не живут. Это миф, что им тут хорошо, что их подкармливают… Высокий сезон заканчивается, туристы уезжают, а местным до животных и дела нет. У них другие заботы. На днях дворники в Балаклаве нашли 70 отравленных котов. Из отелей в мешках кошек тоже вывозят пачками — то ли в горы, то ли сразу в море», — рассказывают питерские волонтеры Анна и Константин Кривицкие. Наведываясь на полуостров дважды в год — в мае и в сентябре, они забирают с собой домой десятки брошенных животных. В машине стоят стройные ряды переносок: ребята знают, что без крымских «сувениров» не вернутся. Вопрос только в том, сколько на этот раз.
Оба уверяют, что это все случайно. Гуляют где-нибудь в Симеизе, а там котенок, полудохлый, несчастный, — и как мимо такого пройти?
Я киваю: да, есть такие счастливчики, на которых брошенные котята просто валятся с неба. Поджидают у дверей подъезда, лезут под капот машины, нечаянно перебегают дорогу… Видно, это их кошачий бог направляет к бескорыстным спасателям.
На счету у Ани с мужем больше 430 пристроенных кошек. «Люди либо не помогают нигде и никому, либо всем и всегда», — уверены ребята.
«Мы вот сюда приехали, и крымчане сразу закидывают фотографиями: заберите этого, заберите того… А дома единомышленники тоже обижаются, когда я отсюда животных привожу, мол, прежде всего спасать надо наших, питерских», — объясняет Анна Кривицкая.
Беременных стерилизуют тоже
У Анны есть тайное оружие. Она — профессиональный фотограф, в данный момент работает над проектом о детском хоккее, мотается по командировкам, успевая при возвращении только закинуть в стиральную машинку джинсы — а наутро самолет куда-нибудь на Камчатку…
Но фотоаппарат всегда с собой. И здесь, на отдыхе, естественно, тоже. Портрет каждого найденного бездомыша она выкладывает в Сеть. Так сказать, показывает товар лицом. И глаза — крупным планом.
Никто ведь не смотрит кошкам в глаза, иначе бы их никогда не бросили.
Многие крымские бесхозные кошки — породистые. Персы, британцы, тайцы, сенегалы, сфинксы… В Петербурге на них сразу выстраивается очередь. «Наверное, только ашеру (самая дорогая порода в мире, стоимость от $1500. — Авт.) здесь не встретишь, а остальных — сколько угодно», — рассказывает Аня. При этом на месте, в Ялте, как она рассказывает, можно пристроить только малышей, да и то не всегда.
Как ни странно, при таком количестве бездомных животных здесь почти нет коренных зоозащитников. Человека два-три. И те, если честно, бывшие приезжие.
Надо признать, что в последние годы бродячих животных в России стало намного меньше. А людей и организаций, которые ими занимаются, особенно в столицах, — намного больше.
Но в этом плане, как выясняется, наш Крым по-прежнему терра инкогнита, с которой лучше не брать пример.
«В больших городах добровольные помощники приезжают и на «Ягуарах», и на «Лексусах», — говорят Аня и Костя. — Если попросишь, то и ночью примчатся. Не все согласны взять брошенных животных домой навсегда, но на передержку или оплатить ветклинику — готовы».
А в Ялте на встречу со мной волонтер Таня Собка приехала на самокате.
«Собка — это моя фамилия, как «собака», только без «а» в середине», — объясняет она.
Татьяна в Крыму с 2015 года. А до этого жила в Запорожье. Муж — из Питера. Говорит, что раньше они оба были гламурной молодежью, а теперь вот — зоозащитники. Такой переход она для себя считает вполне естественным.
«Как-то спасли собаку: ее сбила машина на дороге. Остановились не мы одни — другие, третьи… И все сообща отвезли псину в клинику. С этого все и началось», — рассказывает Таня.
Ей тоже не нравится, как тут относятся к животным.
«Плодят породистых в любом сарайчике круглый год, благо погода позволяет, а потом, если не удастся продать, выбрасывают. Ни в коем случае нельзя открывать здесь приют — его в первую же неделю заполонят животными. Нужна программа стерилизации, какой-то план», — сокрушается Таня.
«Никакие документы, никакая порода не гарантирует счастливую жизнь животному в Крыму», — уверяет моя собеседница.
Почти каждый день она выезжает на «охоту». Ловит котоловками кошек. Котоловка — это железная коробка, где за педалью ставится еда. Если кошка заходит далеко, механизм срабатывает, крышка захлопывается. Потом на коробку накидываются тряпки, чтобы испуганное животное не билось, и его тут же везут на стерилизацию. Все за свой счет. Одна операция — 1000 рублей. Некоторые ветеринары по доброте душевной делают скидку за то, что это бездомные.
«А если вы привезли кошку, а она уже беременная?» — спрашиваю я.
«Беременных на маленьком сроке стерилизуем тоже. Вместе с котятами. Это жизнь», — честно признаются ребята.
Говорят, стерилизованные животные теряют инстинкт самосохранения и бдительность. Им не для кого себя беречь.
Да, стерилизовать жалко. А не жалко потом собирать ненужных котят по всему Крыму?..
Программы по стерилизации ничейных кошек в Ялте, как рассказывают, действительно нет. На кастрацию больших собак еще что-то выделяют, потому что боятся. А кошки что? «В этом году дали средств всего на 36 кошек, тогда как мы только за один день можем отвезти в ветлечебницу по 30–40», — говорит Таня.
В один из последних дней отпуска Аня с Костей поехали на пляж в Любимовку, курортный поселок рядом с Севастополем. Там есть военный форт, которому сто лет, — его построили почти век назад для защиты Севастополя.
«Да я была там еще в детстве, когда отдыхала в Крыму у родственников, а тут ни одного места не узнала. Как будто бы попала в другую реальность», — говорит Анна.
Сначала из-под ног вылетели фазаны. Так быстро, что их даже не успели сфотографировать. Потом мимо пронесся заяц. «Я думала, что кролик, а Костя: «Да какой кролик? Ты на размеры его посмотри!»
А потом они нашли Лаки. Крошечного полуторамесячного щенка, которого кто-то принес и бросил. Без еды и без воды. Хорошенький, крупный, передние лапы как копытца.
«Я поверить не могла, что его там оставили. Но маленький сам не добрался бы. Ведь никаких следов суки поблизости, мисок, костей…» — переживает Анна. Таких малышей надо кормить каждые четыре часа, поэтому, как они решили, его привезли совсем недавно туда, где редко бывают люди, оставили на верную смерть.
Забрали с собой. Будут теперь думать, куда пристроить.
За свой отпуск Кривицкие объездили весь Крым — от Бахчисарая до Севастополя. Их «коллекция» все пополнялась, переноски не пустовали.
Три или четыре кошки — из Ялты, одна или две — из Алупки, одна — из Симеиза, одна — из храма Солнца, культового места силы возле бухты Ласпи, где сбываются все желания; потом заехали на Сапун-гору…
Животных на материк обычно отправляют на специальных перевозчиках в микроавтобусах. Те выезжают рано утром через Воронеж на Москву, а из Москвы — в Петербург. 2,5 тысячи рублей один «билет» до Москвы, 5 тысяч — до Петербурга.
Везут не только кошек и собак: однажды по дороге прихватили козу. Но в этот раз перевозчики заломили 4 тысячи — не за переноску, а за голову. Астрономическая цена. Особенно если подкидышей больше десяти. Поэтому Анна и Константин собираются перевозить своих сами. Минуя Симферополь и приют.
— Приют очень помогает нам в аккумулировании кошек, которых мы готовим к отправке в Петербург. Он находится рядом с тем местом, откуда идет погрузка, — говорит Константин Кривицкий. — Мы стараемся миновать зоокурьеров, ибо каждая копейка, потраченная на перевозку, — это копейка, вытащенная из расходов на здоровье других бездомышей.
— Я спасаю алабаев от людей, — признается хозяйка приюта Елена Терлецкая.
Алабай — собака большая. У нее есть шерсть и слюни, а у городских жителей — ковры и мебель. Когда взрослые «члены стаи» уходят на работу, щенок грызет все, что попадается под зубы. А потом алабай вырастает в средних размеров невоспитанную лошадку, и это становится проблемой.
И вот подросшие алабаи, перестав быть пушистыми и смешными игрушками, едут в клинику на усыпление. Конечно, не все на это способны — заплатить за убийство друга; многие опять же предпочитают выкинуть на улицу или отвезти в лес и там привязать к дереву, чтобы не убежал…
Первым алабаем Лены Терлецкой был Зевс. Когда его нашли, в нем было всего 23 килограмма (при норме от 50. — Авт.) и большие проблемы с пищеводом. Что бы он ни съел, его тут же рвало. «Поэтому его и выкинули, — констатирует Елена. — Ездили в Краснодар, чтобы там сделать операцию. Сейчас такой теленок вымахал!»
У Лены четыре вольера на 45 собак. Еще пять псин сидят у соседей — хорошо, что те понимающие. «По крайней мере не голодные, не замерзшие. В день на них уходит мешок сухого корма».
«Откуда же это равнодушие по отношению к брошенным животным у местных?» — спрашиваю я ее.
Терлецкая на минуту задумывается. «Наверное, у нас здесь переизбыток животных. Щенков выбрасывают, даже если они просто не оправдали чьи-то ожидания на мимимишность».
«Да что там говорить, даже от йорков избавляются. В клинике пара — привели усыплять: видите ли, песик по ночам громко храпит. Можно и пролечить, но это будет стоить 30 тысяч. Ветеринары тут же позвонили мне, у хозяев взяли расписку, что претензий не имеют. А то бывает, что когда «отказника» пролечивают бесплатно как бездомного и выставляют на специальную страницу в Интернете, чтобы найти нового владельца, тут же поднимается кипиш: «Это же наша собака!»
Когда где-то на другом конце полуострова находят очередного алабая, да и просто брошенную собаку, обязательно звонят Терлецкой. «Сообщают так: «Мы нашли вам собаку». — «Очень интересно. Мне нашли? Я просила вас мне ее искать?»
«Нет, отказать не могу, — разводит руками Терлецкая. — Всегда думаешь: а вдруг он специально ждал именно меня?..»
Здоровые собаки среди брошенных алабаев, конечно же, встречаются редко. Всем нужно лечение, операции, которые стоят несусветных денег и иногда делаются только на большой земле.
И если в Москве или Питере сборы на «лечение собачки» счастливо завершаются буквально через несколько часов, то в Крыму с его санкциями — постоянные проблемы с банковскими карточками и оплатой через терминал. Посты о помощи, не подкрепленные фискальными документами, соцсети иногда блокируют. А часть крымских клиник вообще не работает с безналом.
«Я считаю, что закон об ответственном обращении с животными должен неукоснительно соблюдаться, — говорит Терлецкая. — Пока не начать наказывать рублем, до некоторых не доходит. Например, у нас появилась мода: огромные домашние собаки шатаются по городу сами по себе и без ошейников. Ходят слухи, что последние крадет какой-то коллекционер, поэтому ошейники даже не надевают. А хозяева не задумываясь выпускают своих любимцев на улицу одних — непонятно, то ли они бесхозные, а то ли просто так погулять вышли».
Новые хозяева находятся, конечно, хотя иногда такую встречу приходится ждать. «Женщина из Сургута увидела на фото кошку — старую, больную, с онкологией. На нее без слез не взглянешь. Умоляет: пришлите мне ее. Что поделать, поймали и отправили самолетом», — вспоминает Татьяна Собка.
В базе данных — длинный перечень котов и кошек на пристройство. Клички не должны повторяться. Хотя фантазия у волонтеров подчас иссякает. Поэтому здесь есть Мурка Крымская, а есть Мурка Художников, еще есть Мурка Северная — но не о них сейчас речь.
«Кошка Пелагея жила в сарае у разведенцев. Тоже перс, но выбракованная — сама понимаешь, что такое постоянное близкородственное скрещивание ради денег: были проблемы с ноздрями, и требовалась ринопластика, не было ушей», — рассказывает Анна Кривицкая. Они доставили Пелагею в Питер и временно уговорили одну подругу, у которой недавно умер такой же перс, подержать кошку у себя. «Звонит: «Она такая капризная, разборчивая, эта мисочка не понравилась, расческа нужна получше…» А я чувствую, с каким восторгом она мне жалуется, и понимаю, что эти двое нашли друг друга».
С собой из Крыма в Петербург Аня и Костя Кривицкие привезли в итоге семнадцать кошек. Еще одного, крайнего черно-белого котенка, подобрали в Краснодаре на оживленной трассе…
«Восемь уже разъехались по домам, две кошки на стерилизации, три котенка на лечении, четвертого забирали на свой страх и риск — не знали, доедет ли он вообще до Питера, настолько был плох, — прислал мне сообщение Константин. — В эту пятницу — следующая отправка. Едут больше десяти котят и щенок, которому надо делать операцию по извлечению камней из почек, которая не делается в Крыму».
Местные часто говорят волонтерам: «Вы сумасшедшие, зачем вам это нужно?!» Вопрос, конечно, риторический. Это нужно не животным — это нужно людям.
А щенка, прозванного Лаки, которого обнаружили в развалинах военного форта «Шишков», ребята отвезли на передержку родственникам: у них недавно умерла собака. Но в результате те так и не смогли с ним расстаться. Лаки — счастливая судьба.
ЕКАТЕРИНА САЖНЕВА
