Хотя советская печать изо дня в день выражала от имени безмолвствующего народа любовь и благодарность товарищу Сталину, у него самого не было иллюзий относительно подлинного отношения к нему народных масс. Из секретных донесений НКВД он знал, что ни рабочие, ни колхозники не восторгались его правлением. Неуклонно следя за растущей волной недовольства, он, подобно кочегару, у которого давление пара в котле слишком поднялось и стрелка манометра перешла уже за красную черту, хватался за рычаг сброса давления. Средство успокоить народ у него было только одно: "перекачать" наиболее непокорные элементы в концентрационные лагеря Сибири и Казахстана.
Путём безжалостных преследований Сталин насаждал в народе страх перед его мощной государственной машиной, но не мог погасить недовольство, которое являлось ахиллесовой пятой его режима.
Каждый тиран предпринимает попытки отвратить от себя народное недовольство и свалить свои грехи на других. Царское правительство старалось натравить тёмный народ на "инородцев", которые изображались виновниками всех бедствий русского населения. Не случайно звериным антисемитизмом отличался Гитлер. Сталин годами использовал в качестве громоотвода мифические "остатки российской буржуазии", возлагая на них ответственность за провалы в экономике и за ту беспросветную нужду, в которую погрузилась при нём страна.
Наглядными проявлениями такой политики были состоявшиеся в 1928 и 1930 годах Шахтинский процесс и "Дело Промпартии". На этих судебных процессах выдающихся инженеров и учёных вынудили рассказывать басни о том, как они подрывали советскую промышленность по указке заводчиков и банкиров, давно бежавших за границу. С этими процессами Сталину так же не повезло, как и с дальнейшими судебными спектаклями. Например, на процессе по делу "Промпартии" один из главных обвиняемых, знаменитый Рамзин, со многими подробностями рассказывал, как он получал вредительские инструкции от двух российских капиталистов, живших за границей, - Рябушинского и Вышнеградского. Когда были опубликованы официальные отчёты об этом процессе, выяснилось, что оба капиталиста умерли задолго до того, как они начали инструктировать Рамзина.
До 1937 года Сталин ещё не решался возлагать на лидеров оппозиции вину за экономический кризис, поразивший страну, за нехватку продовольствия, которая была вызвана коллективизацией. Только после первого из московских процессов и казни Зиновьева и Каменева он задался целью возложить ответственность за голод и другие бедствия всё на тот же троцкистско-зиновьевский центр.
Ради этого он изменил направление официальной пропаганды. Всем было памятно, с каким негодованием печать опровергала сообщения иностранных газет о голоде в СССР, об эксплуатации рабочих, о крестьянских восстаниях. Советские газеты клеймили авторов этих сообщений как архилгунов, доказывая, что Советский Союз - единственная в мире страна, где рабочие наслаждаются счастьем свободного труда, а благосостояние народа с каждым годом неуклонно растёт.
Весь этот поток восхвалений и лжи предназначался, конечно, для западных стран, ибо самая искусная пропаганда не смогла бы убедить рабочих и крестьян в том, что их благосостояние растёт, между тем как в действительности они при советской власти вечно недоедали.
И вот начиная с 1937 года Сталин решился признать многие вещи, которые он до того упорно отрицал. Он решился объяснить народным массам, что во всех трудностях и страданиях следует обвинять не правительство, а вождей оппозиции.
При этом Сталин полагал, что массы могут и не поверить этой странной версии, если она будет исходить от него лично или от его штатных пропагандистов. А вот если бывшие вожди оппозиции сами признаются на суде и разрисуют во всех подробностях, как они умышленно портили колоссальные запасы продовольствия, губили скот и дезорганизовывали промышленность и торговлю, - тогда всё будет выглядеть по-другому.
Задача поведать на суде о вредительстве оппозиционеров в области сельского хозяйства была возложена на двух обвиняемых - Михаила Чернова и Василия Шаранговича. Сталин сделал свой выбор на этой паре вовсе не случайно. Оба оставили о себе жуткую память - первый на Украине, второй в Белоруссии. Не кто иной, как Чернов, был наркомом земледелия и, следуя сталинским указаниям, проводил на Украине свирепую коллективизацию. В 1928 году по распоряжению ЦК, не останавливаясь перед насилием и жестокостью, он осуществил здесь реквизицию зерна у крестьян. Второй - Шарангович - был секретарём белорусского ЦК партии и теми же террористическими приёмами коллективизировал белорусскую деревню.
Оба не были старыми большевиками и никогда не принадлежали к оппозиции В партию они вступили уже после окончания гражданской войны и подобно многим, которых Сталин начал выдвигать уже после смерти Ленина, сделали карьеру, активно участвуя в клеветнических кампаниях против оппозиции. У Чернова было, кстати, ещё дополнительное достоинство: подобно Сталину, он учился когда-то в духовной семинарии.
Итак, сталинский трюк состоял в том, чтобы выпустить на процесс в качестве обвиняемых своих высокопоставленных сановников, проводивших на селе именно сталинскую политику насильственной коллективизации; приказать им, чтобы они заявили перед судом, что на самом деле они были тайными агентами Бухарина и Рыкова и свирепствовали на украинской и белорусской земле, выполняя бухаринско-рыковскую инструкцию. А дана эта инструкция была исключительно для того, чтобы вызвать недовольство крестьян сталинским режимом.
На процессе Чернов сознавался, что он и его сообщники по заговору "старались неправильно планировать посевные площади, чтобы уменьшить в стране количество пахотных земель и одновременно вызвать недовольство крестьянства... портить тракторы и комбайны, заражать болезнетворными бациллами элеваторы и амбары..."
Вторя ему, Шарангович объяснил, что в 1936 году он с сообщниками "вызвал большую вспышку анемии (!), в результате которой погибло около 30 тысяч лошадей".
Не менее фантастические вредительские акты приписывались подсудимым и в других областях экономики - в тяжёлой и лёгкой промышленности, внутренней и внешней торговле, а также в финансовой политике государства. Все достижения индустриализации трактовались как заслуга Сталина; все упущения и хаос - как результат деятельности оппозиции. Становилось всё более ясным, что Сталин печётся лишь о благе народа. Его противники, наоборот, сеяли трудности и лишения с явной целью спровоцировать в народе недовольство Сталиным. Для достижения этой цели вредители не останавливались даже перед организацией взрывов на угольных шахтах, рассчитывая на гибель большого количества шахтеров... Один из подсудимых согласился с прокурором в том, что бывшие лидеры оппозиции придерживались такой точки зрения: "человеческие жертвы - вещь хорошая, потому что вызовут недовольство рабочих".
Не менее яркой была представленная суду картина вредительства на железнодорожном транспорте. Железнодорожные катастрофы случаются и нередко влекут за собой человеческие жертвы не только в отсталых, но и в высокоразвитых странах, где железные дороги оснащены самой совершенной техникой. В СССР получилось так, что устаревшим дорогам, построенным ещё в царское время, пришлось работать с огромной перегрузкой. Постоянным явлением на транспорте были пробки, а частые крушения поездов стали настоящим бедствием. В каждом таком случае производилось какое-то расследование, обнаруживались истинные или мнимые виновники, их давно расстреляли, однако теперь Сталин приказал НКВД вновь поднять материалы об этих происшествиях, отобрать наиболее страшные и выдать их на третьем московском процессе за результат вредительской деятельности оппозиционеров.
Но самые кошмарные истории страна услышала даже не от организаторов железнодорожных катастроф, а от старого большевика Зеленского. Поощряемый наводящими вопросами генерального обвинителя Вышинского, он рассказал на суде о том, как вместе со своими сообщниками дезорганизовал советскую торговлю, чтобы лишить население продовольствия и товаров первой необходимости. Зная, как народ страдает от хронического недоедания, Сталин решил сыграть и на этой болезненной проблеме, чтобы снять с себя ответственность за вечный дефицит самых необходимых продуктов.
Зеленский рассказывал, что, являясь главой так называемого Центросоюза, он создавал перебои в снабжении населения товарами. В результате его вредительской деятельности в лавках, потребкооперации не оказалось ни сахара, ни соли, ни махорки, на которые всегда был большой спрос. Он ввёл в торговой сети принцип неравномерного распределения товаров, так что в одних лавках не хватало самого необходимого, а в другие, напротив, завозился избыток товаров в расчёте на их порчу. И вновь повторялся уже знакомый рефрен: всё это делалось для того, чтобы возбудить в народе недовольство сталинским режимом.
Но Вышинскому и этого было недостаточно. Он знал, что Сталин ждёт более пикантных разоблачений.
- А как обстояло дело с маслом из-за вашей вредительской деятельности? - выпытывал Вышинский у подсудимого с наглостью профессионального шантажиста.
Целому поколению детей, родившихся после 1927 года, был незнаком даже вкус сливочного масла. С 1928 по 1935 год российские граждане могли увидеть масло только в витринах так называемых торгсинов, где всё продавалось только в обмен на золото или иностранную валюту. В 1935 году, когда карточная система, державшаяся шесть лет подряд, была наконец отменена, масло появилось в коммерческих магазинах, однако по совершенно недоступной для населения цене.
Теперь Вышинскому требовалось, чтобы Зеленский признал, что именно руководители оппозиции, а не кто другой, лишили народ возможности видеть на своём столе масло.
- Как обстоят дела с маслом, вот что меня интересует! - восклицал он. - Вы тут говорили о соли, о сахаре и так далее, о том, как вы путём саботажа лишили магазины этих продуктов. Ну, а как было с маслом?
- Маслом мы в деревне не торгуем, - отвечал Зеленский.
- Я не спрашиваю вас, чем вы торгуете, - раздражённо прервал его Вышинский. - Вы торговали раньше всего Родиной... Но что вам известно относительно торговли маслом?
Этот пункт, очевидно, не был заранее полностью согласован с обвиняемым, и Зеленский никак не мог сообразить, чего от него хотят. Он повторил:
- Я же вам сказал, что кооперативы не торгуют маслом в деревне...
- Я вас не спрашиваю, чем вы торгуете, - опять оборвал Вышинский. - Вы тут не торговец, а член организации заговорщиков. Что вам известно насчёт масла?
- Ничего, - отвечал Зеленский, всё ещё не понимая, куда клонит прокурор.
В этот момент председательствующий Ульрих потребовал от Зеленского, чтобы он отвечал по существу и перестал пререкаться с прокурором. Зеленский больше не возражал Вышинскому и в ответ на дальнейшие вопросы подтвердил, что руководители оппозиции повинны в нехватке масла. Кроме того, он поддакнул Вышинскому ещё в одном: участники заговора подбрасывали в масло гвозди и битое стекло.
- Вы отвечаете за всю преступную деятельность блока? - спросил Вышинский.
- Да, за всю.
- За гвозди, за стекло, подброшенное в масло, чтобы ранить нашим людям горло и желудок, вы отвечаете? - напирал Вышинский.
- Отвечаю, - смиренно подтвердил Зеленский.
Эти горы лжи понадобилось нагромоздить для того, чтобы в своей обвинительной речи Вышинский мог сформулировать тезисы, действительным автором которых был Сталин.
- В нашей стране, богатой всевозможными ресурсами, не могло и не может быть такого положения, когда какой бы то ни было продукт оказывался в недостатке. Ясно теперь, почему здесь и там у нас перебои, почему вдруг у нас при богатстве и изобилии продуктов нет того, нет другого, нет десятого. Именно потому, что виноваты в этом вот эти изменники!
Обвиняемых, ставших козлами отпущения, казнили. Однако жизненный уровень трудящихся в СССР не повысился. Напротив, он стал ещё ниже.
Автор Александр Орлов "Тайная история сталинских преступлений"
