В прокат выходит «Никогда. Редко. Иногда. Всегда», история о семнадцатилетней девушке из Пенсильвании, которая отправляется с подругой в Нью-Йорк, чтобы сделать аборт. Фильм Элайзы Хиттман, максимально подробно иллюстрирующий актуальную «фемповестку», получил вполне ожидаемый гран-при жюри в Берлине и приз жюри «Сандэнса» с неожиданной формулировкой — за «неореализм»
Семнадцатилетняя Отэм (по-русски — Осень) беременна, а в Пенсильвании, где она живет, несовершеннолетним делают аборт лишь с согласия родителей. Но родители ничего не должны узнать: у матери свои проблемы, а отчим придурок. Отэм существует в мире не просто враждебном, а обыденно враждебном, в мире, где унижение уже даже не воспринимается как унижение. Начальник в супермаркете, где она подрабатывает кассиршей, распускает руки. На концерте школьной самодеятельности ей из зала кричат: «Шлюха!» Милые дамы из местного центра кризисной беременности, определяя срок Отэм, ошибаются на два месяца, а вместо поддержки включают ей фильм «Суровая правда об абортах». Единственный человек, которому Отэм может довериться,— ее кузина Скайлар. Девушки едут в Нью-Йорк, где законы либеральнее, но окружающий мир, как им предстоит выяснить, еще жестче.
Этот фильм получил гран-при жюри Берлинале и приз жюри «Сандэнса» с формулировкой «за неореализм». Режиссер Элайза Хиттман уже в третий раз, после «Похоже на любовь» (2013) и «Пляжных крыс» (2017), исследует человеческое тело в критический момент. Героиня «Похоже на любовь» — девственница, но, чтобы быть как все, она притворяется, что у нее уже есть парень. Юный герой «Пляжных крыс» исследует свою сексуальную идентичность в окружении местных качков. «Никогда…» — третий фильм о переходном возрасте и требованиях тела — гораздо мрачнее предыдущих.
Элайза Хиттман исследовала законы об абортах в разных штатах, прошла через центры кризисной помощи беременным, чтобы понять, что чувствует семнадцатилетняя девочка, которая хочет сделать аборт. «Никогда. Редко. Иногда. Всегда» перекликается не со сладким оскароносным хитом «Джуно» Джейсона Райтмана, а с тяжелой артиллерией — «Верой Дрейк» Кена Лоуча или еще более явно с фильмом Кристиана Мунджу «4 месяца, 3 недели и 2 дня», в 2007-м получившим «Золотую пальмовую ветвь» в Канне: действие румынской драмы происходит во времена Чаушеску, молодая женщина организует подпольный аборт для своей подруги, в финале они договариваются никогда больше не вспоминать об этой истории.
Примерно так же, с поправкой на время и место, ведут себя героини «Никогда. Редко. Иногда. Всегда». Они никогда не будут обсуждать этот эпизод — у них и без того достаточно проблем. Элайза Хиттман, по ее словам, хотела, чтобы антагонистом в фильме была сама среда, в которой живут девочки — и не просто живут, а привыкают с ней взаимодействовать. Целоваться с парнем, чтобы тот заплатил за автобусный билет, выходить из вагона метро, чтобы не смотреть на дрочащего мужика, отвечать «нет» на вопрос врача: «Хочешь поговорить об этом?»
Единственный раз Отэм позволит себе расплакаться, когда сотрудница центра кризисной беременности (в этой роли — Келли Чапмен, сотрудница реального центра в Квинсе) будет задавать ей вопросы о сексуальных отношениях. Четыре варианта ответа: никогда, редко, иногда, всегда. Твой партнер когда-нибудь отказывался использовать презерватив? Твой партнер угрожал или запугивал тебя? Твой партнер бил тебя, давал пощечины или делал больно? Твой партнер заставлял тебя заниматься сексом, когда ты не хотела? Подвергалась ли ты сексуальному насилию? Никогда, редко, иногда, всегда? Дебютантка Сидни Фланиган сыграла эту сцену с первого дубля, потому что режиссер попросила Фланиган отвечать на некоторые вопросы, исходя из ее собственного опыта.
Сидни Фланиган — безусловно, открытие. Ее сдержанность заставляет всматриваться в каждое ее движение, ее стоическое молчание — главный герой фильма. Элен Лувар — оператор Аличе Рорвакер — говорила, что работала с Изабель Юппер, «так вот Сидни гораздо лучше».
Хиттман намеренно снимала «Никогда. Редко. Иногда. Всегда» как фильм о девочке из Пенсильвании, а не как высказывание на важную и актуальную тему. Да, Отэм живет в сексистском мире, но Хиттман не призывает ничего разрушать и ни с чем бороться, она просто дает зрителю почувствовать это постоянное давление, ощущение липкого интереса — неважно, в маленьком провинциальном городке или в Нью-Йорке.
Тем более что Нью-Йорк в фильме лишен всех опознавательных признаков. Он весь сведен к автобусной станции, неудобным креслам в зале ожидания, лестницам в переходе. Один раз Отэм случайно выходит на Таймс-сквер с задворок автовокзала, но и эта туристическая площадь выглядит декорацией, задником какого-то действа, на ее рекламных экранах медленно шевелятся призраки, как будто в «Бегущем по лезвию». Равнодушное, стертое, дождем залитое пространство — видны лишь размытые огни.
Точно так же размыта и история героини. Режиссер намеренно отворачивается от вопросов вроде «кто виноват?»: для Отэм это неважно. Зрителю приходится самому придумывать насильника, выстраивать сюжет, реконструировать или создавать мир героини. В этом фильме нужно следить не за сюжетом, а за языком тела: за мимолетными гримасами отвращения или разочарования, за тем, как человек спит или бодрствует, как держит другого за руку.
Может быть, лишь два или три раза режиссер отодвигает живую жизнь ради идеи, метафоры, «повестки». В караоке и на концерте Отэм — обычно замкнутая и молчаливая — поет не просто так: песни, которые она выбирает, рассказывают зрителю, что она на самом деле чувствует. А еще девочки таскают за собой по Нью-Йорку абсолютно ненужный им чемодан, который они так никогда и не откроют. Хиттман во всех интервью объясняет, что это реальная и поразившая ее история: провинциалки, приезжая в Нью-Йорк в центр кризисной беременности, часто берут с собой слишком много вещей. Но вообще-то, добавляет Хиттман, этот чемодан, разумеется, символизирует тяжелую женскую долю.
Возможно, на фестивале «Сандэнс» фильм получил приз «за неореализм» именно потому, что он балансирует на границе «сандэнсовского» тихого кино и реальности жизни, в которой никто не поет просто так и все таскают с собой ненужные символы. И редко кричат от боли, с юности приучаясь с ней жить
Ксения Рождественская
