Звонить или не звонить?
Это я о художественном руководителе и директоре Цирка им. Ю. В. Никулина на Цветном бульваре — Максиме Юрьевиче Никулине.
Ему сегодня исполнилось 50 лет. Фантастика! А я всё ещё отношусь к нему чуть снисходительно.
Мы познакомились с Максимом Юрьевичем, когда ему было 15 или 16 лет. Он учился в школе и никак не мог определиться с призванием. Вроде собирался поступать во ВГИК, на операторский факультет, но потом остыл.
Я тогда работал с Юрием Владимировичем Никулиным над книгой «Почти серьёзно…». Почти каждый день мы встречались — либо у меня дома, либо у него — и нередко проводили друг с другом по
Вот в то время я и посоветовал его сыну Максиму поступать на факультет журналистики МГУ, где уже начал преподавать.
Помню первую его публикацию: сын клоуна, Максим Никулин писал о другом сыне клоуна — замечательном артисте цирка, жонглёре Борисе Вяткине. Потом я водил Максима Юрьевича на радио, в Главную редакцию информации, — он сделал первые свои репортажи, — и порекомендовал на должность корреспондента в газету «Московский комсомолец», где он опубликовал прекрасное интервью с Ростиславом Пляттом.
Ростислав Янович Плятт жил в одном доме с Никулиными. Всем журналистам он отказывал в интервью и беседах, но сыну своего друга (а Юрий Владимирович дружил с Ростиславом Яновичем) дал согласие.
После «МК» Максим Юрьевич Никулин поработал на радио, в Главной редакции информации, на телевидении — а теперь возглавляет цирк, носящий имя его отца.
Звонить или не звонить? Не звонить! Не люблю поздравлять людей с днём рождения и редко принимаю участие в юбилеях.
Хотя мы с Максимом Юрьевичем на «ты», но встречаемся сейчас редко и практически друг другу не звоним. Но отношения, как мне кажется, у нас добрые и хорошие.
С утра я поехал на фирму.
Долго беседовал с Екатериной Николаевной (имя-отчество я заменил). Талантливая женщина. Приехала в Москву из Узбекистана. Преподаёт немецкий язык студентам-инвалидам, колясочникам. У них отдельное здание в районе Лосиного Острова, много компьютеров, проводятся индивидуальные занятия.
Говорила она торопливо, нервно, словно боялась, что я прерву её, недослушаю. Но я сорок минут честно слушал взволнованный монолог Екатерины Николаевны:
— Понимаете, я жить не хочу… Помогите мне! Я обращалась в Институт Склифосовского: у меня отменное здоровье, возьмите меня и разберите на органы! Я специально прошла психиатрическую экспертизу — есть заключение, что психически здорова. Пусть у меня заберут сердце, печень, почки, лёгкие, глаза… Но мне отказали. Помогите! Муж у меня умер. Мы очень любили друг друга. Дети уже взрослые. Жить мне тяжко, тоскливо, невыносимо… Я не хочу жить! Помогите мне…
Часа полтора я проводил сеанс психотерапии. Вроде бы Екатерина Николаевна ушла успокоенной. Обещала даже «СОЛО на клавиатуре» пройти и подумать о том, как нашу программу локализовать на немецкий язык.
В офисе же встречался с Андреем Витальевичем Владимировым-Крюковым. Он начал проходить «СОЛО» — три года я его уговаривал. А знаком с ним уже лет пять. Человек умный, образованный, деловой, фантастического обаяния и поразительной иронии.
Потом ко мне пришёл Александр Андреевич и минут тридцать рассказывал о том, что влюблён в одну из телеведущих. Влюблён уже три года — и это не даёт ему покоя. Видит объект своей влюблённости во сне, записывает все её передачи, пересматривает… Знает, что эта телеведущая давно замужем, живёт нормальной семейной жизнью.
— Но вы понимаете, — говорит Александр Андреевич, — я не могу без неё! Жизнь не имеет смысла! Как мне с ней познакомиться? Как влюбить в себя? Мы были бы счастливы!
Самое забавное, что эта телеведущая
Опять пришлось проводить сеанс психотерапии. Вроде удалось успокоить человека.
Часа два работали с Дмитрием Юрьевичем Митрофановым. Разбирали восьмую версию «СОЛО», подмечали все её недостатки. Неправильно расположили рисунки (карикатуры): в одном месте они огромные, во весь экран, в другом — маленькие; были сбои со звуком… Всё это внесли в реестр исправлений, которые сделаем, выпуская девятую версию.
И, как всегда, работал с Романом Олеговичем Ивановым. В очередной раз говорил ему:
— Роман Олегович, вы же человек очень способный. Я вам советую не забрасывать свою «Корректуру Романа», довести дело до конца и выпустить книжку. Уверен, что мы сможем её издать. Вы же можете сделать фантастический учебник по корректуре: хорошо написанный, с любопытными фактами, забавными примерами, с вашими рассуждениями и рассказами о практической работе корректора… Сколько у нас корректоров в стране? Тысяч сорок… Это всё ваши потенциальные читатели. Вы меня поняли?
Роман Олегович, как всегда, кивнул головой:
— Да понял я, понял… Только не идёт
А вечером я получил письмо от Алексея Трофимова. Вот оно.
Здравствуйте, служба поддержки.
Вчера со мной произошел один весьма забавный случай. 24 августа сего года я попросил у вас регистрационный код для вашей замечательной программы, но поскольку у меня тогда не было денег, вы прислали мне его бесплатно, за что вам большое спасибо. 6 октября деньги появились, и я выслал вам денежный перевод в размере 200 рублей. 7 октября Владимир Владимирович Шахиджанян лично уведомил меня, что извещение дошло, деньги получены. Но… 14 ноября (т.е. вчера) мне пришло извещение, что перевод возвращен за истечением срока хранения, и я его сегодня вполне успешно получил на почте. С вашей организацией, действительно, не соскучишься — сначала вы выдаете код бесплатно, а когда я хочу его оплатить, даже не удосуживаетесь сходить за деньгами. Ну что ж, мне же лучше. Кстати, программу я прошел, весьма рад этому. Интересно, что же это за загадки, нельзя ли их разгадать? Копию письма я пошлю Шахиджаняну, мне интересно будет знать его реакцию. Если вы мне не верите, все квитанции прилагаются.
Алексей Трофимов
Хорошее письмо, трогательное…
Да, ничего не поделаешь: не успел я сходить на почту, чтобы получить деньги от нашего солиста. Вот ему их и вернули… За три года это первый случай.
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P.S. А дома я решил поменять лампочку в своём настольном светильнике. Вставил её — и вдруг как коротнёт! «Вылетел» удлинитель «Пилот». В результате перестал включаться принтер и ряд других моих приборов. Вышла из строя и настольная лампа…
Придётся этим заниматься завтра. К своей лампе я привык. Ни на какую менять её не хочу.
«В журналистике каждому разрешается делать
