Студенты и деньги — вещи хоть и совместимые, но редко и ненадолго, потому скоротечные летние каникулы считаются лучшим временем, чтобы немного заработать.
Как говорила Мария Семёнова в своей легендарной саге о Волкодаве,
Дома, братцы, у Небес
Не допросишься чудес.
День за днём — как те горшки на заборе.
Дома — скука и печаль;
Нас притягивает даль —
Чудеса живут, известно, за морем.
Любой путь начинается с первого шага. Правда, главное здесь — не ошибиться с выбором направления. И с тем местом, куда тебя могут послать. Дальний Восток? Идеально.
И вняв внутреннему голосу, гарантировавшему богатство в сжатые сроки, 32 «ваганта» омских вузов и ccузов отправились в далёком 2007 году в погоню за длинным рублём.
Многоголосая орава в синих куртках с надписью «Омский областной студенческий отряд», в начале июля погрузившись в состав нескорого поезда, начала свой путь к Сахалину. Мы, участники студотряда «Ультрамарин», о Сахалине почти ничего не знали, но все были в курсе, что главное богатство этого острова — дары моря, ведь даже по очертаниям на карте он напоминает рыбину, тихо плывущую на север.
А если смотреть из космоса, «чешую» этого создания образуют многочисленные реки и озера, сияющие в лучах солнца тысячами огней.
Сахалин — тихоокеанский остров у восточного побережья Азии, омываемый Охотским и Японским морями. Название получил от реки Амур — Сахалян-улла, что переводится как «Чёрная река». Японцы же именуют его Карафуто, что восходит к айнскому «камуй-карапуто-я-мосир» и означает «земли бога устья».
После долгого пути через полстраны вместе с другими студенческими отрядами мы прибыли на «туманный Альбион» российского розлива, едва успев, как нам тогда казалось, на начало лососевой путины, что по всем раскладам должна была стать «золотой».
С первых дней пребывания на острове все поняли, что здесь можно достучаться до небес, когда вокруг «только и разговоров, что о море… И о закате… Все говорят о том, как чертовски здорово наблюдать за огромным огненным шаром, и свет, словно от свечи, горит где-то в глубине…» (из фильма «Достучаться до Небес»), ведь многие из нас увидели «царство Посейдона» впервые в своей жизни.
Пунктом назначения стал крупнейший сахалинский порт Корсаков, где на территории местного предприятия нам предстояло обеспечить всю Россию консервами, красной икрой и замороженной рыбой.
Корсаковский рыбоконсервный завод (КРКЗ) на два месяца распахнул свои объятия для более двухсот студентов из Омска, Томска, Алтая, Бурятии, Новосибирска, Иркутска и Читы.
Город, расположенный в живописнейшем заливе Анива Охотского моря, встретил неописуемой красотой природы, мокрым снегом (да-да, в середине июля!) и приводящими в ужас ценами.
Мы долго привыкали к дороговизне продуктов, покупая, например, булку хлеба за 23 рубля (в Омске тогда она стоила 12 рублей), десяток яиц — за 38-40 (вместо привычных 9-12), литр молока — за 35-40 (омская цена — 11 рублей). И все разом побледнели, узнав, что килограмм молодой картошки, рождённой в Поднебесной и поэтому, наверное, имеющей узкие глазки, стоит 150-200 «деревянных» (в милой нам Сибири надо было отдать максимум 35, причём за свою, кровную, настоящую версию флагмана семейства пасленовых, а не за азиатскую копию).
А как вам минута разговора по телефону за 45-50 рублей, если звонить на «материк» абоненту другого оператора?
Для сравнения: находясь в Стране восходящего солнца или в Стране утренней свежести, россиянину связываться с родными было дешевле.
Освоившись, адаптировавшись и акклиматизировавшись, мы все стали знакомиться друг с другом, налаживать взаимоотношения и ждать обещанной работы. Но в это лето гигантские косяки горбуши и кеты стороной обходили бухту Лососей, на побережье которой находился наш «завод мечты».
Одно из крупнейших предприятий всего Дальнего Востока простаивало. А вот на севере острова путина по-настоящему стала «золотой», ведь объём квот на промысловый вылов рыбы оказался перевыполнен на 300-400%.
Более полумесяца мы веселились, загорали на пляжах, путешествовали по региону, устраивали дискотеки и спортивные соревнования. И только со 2 августа для нас началась настоящая путина, продлившаяся до 1 сентября.
Лишь тогда многие впервые поняли, что значит буквосочетание «рыбообработчик», красовавшееся на наших заводских пропусках.
Механизм пополнения закромов родины был относительно прост.
Сначала — и морем, и сушей — выловленную горбушу (кета гостила у нас чрезвычайно редко) доставляли на комбинат.
Затем с помощью подъёмного крана её разгружали и заставляли нежиться в нескольких трёхтонных ваннах, после чего в порядке очереди отправляли по конвейеру в разделочный цех, где шкерщики (эксперты по «расчленёнке»), вспарывали брюхо каждой особи, удаляя молоки и икру (потом эти белковые продукты вручную уносили в помещения профильного подразделения).
Далее препарированная масса устремлялась на мойку, лицом к лицу встречаясь с тамошней командой рабочих, которые, орудуя металлическими ложками, избавляли внутренности водных позвоночных от лишних органов, тщательно всё отмывая.
А после героическими усилиями специальной машины под названием Baader тушки обезглавливались и отправлялись в холодильный цех, где наиболее крепкие и морозостойкие ребята замораживали рыбу в особых металлических контейнерах-лотках, после чего она отправлялась либо на дальнейшее хранение при минусовой температуре, либо на консервы и пресервы.
Этими процессами в круглосуточном режиме управляли сотрудники предприятия, на подмогу которым и были рекрутированы студенты, наравне с профессионалами трудившиеся в две смены длительностью по 12 часов.
Работа в любом заводском боксе была, мягко говоря, не из лёгких, потому случались казусы.
Например, во время быстротечного перекура молодой паренёк из числа местных жителей, ежегодно вахтующих во время путины, был настолько очарован волшебством превращений в царстве инея, изморози и наледи на старте третьего месяца лета, что просто уснул на стопке листов сайдинга у родного «холодильника».
Здоровому сну юношу не мешали ни проливной дождь, ни боязнь простудиться, ни грозные маты мастера. Подобное можно нечасто наблюдать на своём веку, посему увиденное запомнилось навсегда.
Другой одновременно и трагикомический, и шокирующий эпизод несколько раз повторялся в разделочном цехе.
Здесь морских обитателей избавляли от молок и икры, которую с конвейерной ленты сгребали в стандартные 12-литровые пластиковые ведра и вручную транспортировали уже в цех икорный.
Неудивительно, что бедолаги, с 8 часов утра до 8 часов вечера курсировавшие из точки А в точку Б с 24-килограммовым грузом, уставали неимоверно.
И дабы облегчить уготованную злым роком ношу, они пришли к гениальному в своей глупости выводу: просто решили выбрасывать по полтора пуда одного из видов российской национальной валюты прямиком… в канализацию, тратя сэкономленное время на отдых.
Причём фиксировали содеянное в памяти бездушных телефонов и фотоаппаратов.
Конечно, очень скоро тайное стало явным, но суровые сахалинские женщины-бригадиры, пресыщенные многообразием течения человеческих судеб, довольствовались лишь устным предупреждением в адрес дерзкой юной поросли, отделавшейся, можно сказать, лёгким испугом.
Видимо, многоопытные, взрослые люди, давно поняли то, о чём в своё время говорил еще Сергей Есенин: «Жизнь — обман с чарующей тоскою…».
Убедиться в правоте этих слов многим пришлось в день зарплаты, пришедшийся аж на октябрь, ибо подавляющее большинство из нас получило сущие копейки: от 800 до 14 500 рублей за 30 дней изматывающего труда.
А наиболее проштрафившиеся уникумы вообще поработали в минус. В квитках у них значились отрицательные суммы.
Оказалось, что всё зависело от мастеров завода, проставлявших в табеле количество часов каждому своему подопечному, а затем полученное число умножалось на коэффициент трудового участия: итоговые цифры и значились в бухгалтерской ведомости. И тут на первый план выходили как личные отношения с организатором производственного процесса, так и то, в каком именно из подразделений пришлось коротать дни и ночи в Корсакове.
В конце концов, счастливчиками оказались ребята из «холодильника», коим удалось «срубить» от 16 до 28 тысяч «деревянных» — серьёзные деньги по тем временам: с учётом инфляции сейчас это было бы примерно в 1,5 раза больше.
Как бы то ни было, два месяца пролетели как одна 12-часовая смена — быстро и незаметно. Пришла пора расставания…
Дорога домой была похожа на киноленту, которую проектор прокручивает в обратном направлении: Ванино, Хабаровск, Улан-Удэ, Красноярск, Тайга, Новосибирск… На станциях мы, словно партизанский отряд, теряли друзей-однополчан… И именно тогда, наверное, каждый путинец с горечью осознал выражение Шекспира: «…слова любви немеют при разлуке…».
Но странно будет осознавать, что пройдут долгие-долгие годы, океаны высохнут, а солнце, быть может, взорвётся, но в нашей памяти рыбина Сахалина будет всё так же тихо плыть на север под ультрамариновым котлом дальневосточного неба.
Как ни крути, в те редкие дни, когда человек бывает по-настоящему счастлив, он может жить свободно и беззаботно, как птица, и часто не замечает этих прекрасных моментов. И только потом, когда они уже позади, становится ясной их настоящая цена.
Возможно, мы все, кто побывал там, никогда не увидимся вновь (хотя многие из нас продолжают дружить и поныне), однако, подняв глаза в ночное небо, мы увидим одни и те же звёзды. А значит, будем вместе.
Ренат Ильясов
P.S. Студенты из всех уголков России до сих пор ежегодно отправляются на Сахалин в качестве рыбообработчиков. Теперешнюю учащуюся молодёжь уже практически не «кидают» на деньги: мальчишки и девчонки трудятся на заводах, оборудованных по последнему слову техники, живут в комфортабельных общежитиях и привозят в родные края не только массу впечатлений, но и серьёзную прибавку к стипендии — от 60 до 100 тысяч рублей за лето.
