«Не будь меня в 1917 году в Петербурге, — записывал Лев Троцкий в дневнике, уже находясь в изгнании, — Октябрьская революция произошла бы — при условии наличности и руководства Ленина. Если б в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции: руководство большевистской партии помешало бы ей совершиться. В этом для меня нет ни малейшего сомнения».
Сегодня историки подтвердят: Троцкий — при всем своем самомнении — не преувеличивал собственные заслуги. 25 октября большевики взяли власть в столице под руководством председателя Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов Льва Давидовича Троцкого.
«ЛЕНИНСКАЯ ДУБИНКА»
В семнадцатом году имена Ленина и Троцкого звучали вместе. И враги, и друзья называли их вождями революции. Из всех большевиков только они двое обладали качествами, необходимыми для того, чтобы взять власть и не уступить ее.
«Бесспорно, Лев Троцкий, — писал выдающийся философ Николай Бердяев, — стоит во всех отношениях многими головами выше других большевиков, если не считать Ленина. Ленин, конечно, крупнее и сильнее, он глава революции, но Троцкий более талантлив и блестящ».
Личные отношения Ленина и Троцкого складывались непросто. Троцкий был очень близок к Ленину в первые годы их участия в социал-демократическом движении, Льва Давидовича даже именовали «ленинской дубинкой». Потом Троцкий примкнул к меньшевикам, и их пути разошлись — до 1917 года.
В эмиграции они жестоко ссорились, в том числе из-за денег, которые добывались путем «экспроприаций», большей частью в результате ограбления банков. Меньшевики были принципиальными противниками терактов и ограблений. Меньшевики оказались правы, потому что действия боевых групп, как и следовало ожидать, выродились в обыкновенный бандитизм.
При этом социал-демократы выражались весьма недипломатично. В те годы это было привычным стилем в среде социал-демократов. Ленин в своих статьях и письмах ругался как ломовой извозчик. Троцкий не оставался в долгу.
В 1913 году Троцкий писал в частном письме: «Все здание ленинизма в настоящее время построено на лжи и фальсификации и несет в себе ядовитое начало собственного разложения. Каким-то бессмысленным наваждением кажется дрянная склока, которую разжигает мастер сих дел Ленин, этот профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении».
Но Ленин знал цену такой публицистике и легко менял гнев на милость, если недавний оппонент превращался в политического союзника. Люди, которых он бранил, оставались его ближайшими соратниками и личными друзьями. Он все-таки был человеком ХIХ века. Он мог с легкостью рассуждать о необходимости расстреливать тех, кого считал врагами советской власти, но споры и политические разногласия не считал поводом для вражды и репрессий.
Летом семнадцатого Троцкий присоединился к большевикам, считая, что прежние разногласия не имеют значения. Полностью поддержал Ленина, и дальше они шли вместе. На заседании Петроградского комитета партии Ленин сказал, что отныне нет лучшего большевика, чем Троцкий. Эту речь Ленина до перестройки не публиковали — именно из-за слов о Троцком, который станет председателем Реввоенсовета республики, наркомом по военным и морским делам.
«Троцкий в истории нашей партии явился несколько неожиданно и сразу с блеском, — так первый нарком просвещения Анатолий Луначарский начинает свой очерк о председателе Реввоенсовета, написанный в 1919 году. — Я считаю Троцкого едва ли не самым крупным оратором нашего времени.
Эффектная наружность, красивая широкая жестикуляция, могучий ритм речи, громкий, совершенно не устающий голос, замечательная складность, литературность фразы, богатство образов, жгучая ирония, парящий пафос, совершенно исключительная, поистине железная по своей ясности логика — вот достоинства речи Троцкого... Я видел Троцкого говорящим по два с половиной — три часа перед совершенно безмолвной, стоящей притом же на ногах аудиторией, которая как зачарованная слушала этот огромный политический трактат».
Но Троцкий блистал не только на митингах. У него был организаторский дар, проявившийся еще в первую русскую революцию. В октябре 1905 года председателем Петербургского совета рабочих депутатов избрали адвоката-меньшевика Петра Хрусталева (настоящее имя — Георгий Носарь). «Роль Хрусталева-Носаря, — вспоминал художник Юрий Анненков, — была в той революции значительной, и его прозвали даже «вторым премьером». Но очень быстро в Петербургском совете главной фигурой стал Троцкий. Кто-то заметил в присутствии Ленина:
— Звезда Хрусталева закатывается, и сейчас сильный человек в совете — Троцкий.
Ленин, который в работе совета участия не принимал, как будто омрачился на мгновенье, а потом сказал:
— Что ж, Троцкий заслужил это своей неустанной и яркой работой».
ЧТО ОН ДЕЛАЛ В АМЕРИКЕ?
После ареста Носаря-Хрусталева председателем Петросовета избрали Троцкого. Впрочем, скоро арестовали и самого Льва Давидовича. Ни допросы, ни камера его не испугали. На суде он вел себя очень смело. В 1907 году его лишили всех гражданских прав и приговорили к вечному поселению в Сибири. По дороге Троцкий бежал.
В Вене издавал газету «Правда». В Россию ее доставляли контрабандой. Потом жил в Париже. Осенью 1916 года по настоянию царского министерства иностранных дел французские власти выслали его в Испанию. В Мадриде его сразу арестовали и посадили в тюрьму, а затем с женой и двумя детьми выслали в Соединенные Штаты.
Путешествие продолжалось семнадцать дней. В порту они подверглись бесцеремонному медицинскому осмотру: «На Наташе была вуаль. Врач, интересующий трахомой, заподозрил неладное за вуалью, быстро приподнял ее и сделал движение пальцами, чтоб приподнять веки… Наташа не протестовала, ничего не сказала, не отступила, она только удивилась, вопросительно взглянула на врача, лицо ее занялось легким румянцем. Но грубоватый янки сразу опустил руки и виновато сделал шаг назад, — такое неотвратимое достоинство женственности было в ее лице, в ее взгляде, во всей ее фигуре… Помню, какое у меня было чувство гордости за Наташу, когда мы с парохода переходили по сходням на пристань Нью-Йорка».
На пирсе его встретили представители Общества по предоставлению убежища и помощи иммигрантам. Поселили Троцкого на 164-й улице, в квартире, за которую он платил восемнадцать долларов в месяц, с неслыханными в Европе удобствами: электричество, газовая плита, ванная, телефон, автоматическая подача продуктов наверх и такой же спуск мусора вниз.
Некоторые авторы утверждают ныне, что Троцкий был агентом американцев и что революция творилась на американские деньги. Эта версия — для тех, кто вовсе ничего не знает. Троцкий не хотел ехать в США, его выслали за океан, потому что ни одна европейская страна в Первую мировую не соглашалась принять русского революционера. В Соединенных Штатах он пробыл всего два месяца.
«Больше всего легенд существует, кажется, насчет моей жизни в Соединенных Штатах, — писал сам Троцкий. — Если собрать приписанные мне газетами приключения, получилась бы, вероятно, гораздо более занимательная биография… Я писал статьи, редактировал газету и выступал на рабочих собраниях».
Троцкий успел поработать в Нью-Йоркской публичной библиотеке. Цифры роста американского экспорта за время войны поразили его. На митинге Троцкий говорил:
— Европа разоряется. Америка обогащается. И, глядя с завистью на Нью-Йорк, я, еще не переставший чувствовать себя европейцем, с тревогой спрашиваю себя: выдержит ли Европа? Не превратится ли она в кладбище? И не перенесется ли центр экономической и культурной тяжести мира сюда, в Америку?
Американское общество мало интересовалось российскими делами. Когда пришли сообщения о Февральской революции, эмигрантский Нью-Йорк пришел в волнение. Лев Давидович твердо говорил, что после Керенского власть возьмет партия русского пролетариата. Ему никто не верил. Он сразу заторопился в Россию. Но дорога оказалась долгой и трудной. В Канаде его сняли в парохода и посадили в лагерь для военнопленных. Временное правительство мечтало вечно держать Троцкого подальше от России, под охраной полиции. Но вмешался Петроградский совет. В конце апреля 1917 года его освободили и посадили на датский пароход, идущий в Европу.
В революционный год Лев Давидович оказался одной из самых заметных фигур в бурлящем Петрограде. На VI съезде партии летом семнадцатого Троцкого приняли в партию большевиков и включили в ЦК. 3 сентября его избрали председателем Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Он станет одним из главных руководителей Великой Октябрьской социалистической революции.
При этом он — самая мифологизированная фигура в нашей истории. Десятилетия работы сталинской пропагандистской машины не прошли даром. Даже после крушения социалистического режима, когда стала восстанавливаться реальная история страны, мало что изменилось. Кого угодно готовы и простить, даже тех, кто пролил море крови, только не Троцкого. Одни считают Троцкого злейшим врагом Ленина, революции и Советской власти, другие, напротив, фанатиком-русофобом, вознамерившимся разрушить Россию во имя мировой революции. И для тех, и для других Лев Давидович — исторический враг России, предводитель мирового еврейства или просто сам сатана.
Автор: Леонид Млечин
