Пушкинский музей представил очередную выставку книг художника: «Скульпторы и livre d’artiste». Литографии и офорты Родена, Майоля, Джакометти, Колдера, Арпа и других мастеров XX века демонстрируются рядом с их же объемными арт-объектами. Такое соседство позволяет не только взглянуть на знакомые имена по-новому, но и расширить представления о книжном искусстве как таковом.
Жанр тиражной графики, еще лет 10 назад мало знакомый широкой публике в нашей стране, сейчас стал едва ли не мейнстримом. За последние несколько лет только в ГМИИ прошло около десятка экспозиций livre d’artiste, а Эрмитаж выделил под это направление отдельное пространство в Главном штабе. Однако каждый новый проект всё равно становится открытием.
В случае с выставкой «Скульпторы и livre d’artiste» главный сюрприз — сам факт, что великие скульпторы активно занимались, в общем-то, нетипичным для них видом искусства. Сложно представить, что открывающие экспозицию нежные акварельные ню к роману Октава Мирбо Le Jardin des supplices («Сад пыток») принадлежат Огюсту Родену. Это был единственный опыт автора «Мыслителя» в жанре книги художника, а издателем выступил легендарный дилер Амбруаз Воллар, открывший миру Сезанна, Пикассо и других французских гениев.
Воллару же и принадлежала идея самого жанра — livre d’artiste. Роскошные малотиражные издания (впрочем, более доступные, чем уникальные холсты) должны были стать своего рода рекламой «его» художников. Но именно в случае со скульпторами коммерческий мотив был явно не основным — выставка убедительно демонстрирует, что для них livre d’artiste была, скорее, творческой лабораторией, полем для экспериментов.
Например, Мишель Гино и издатель Илья Зданевич использовали при создании офортов к стихотворению «Намек» Поля Элюара фигурные медные доски. Следовательно, оттиск получался не прямоугольный, как обычно, а неправильной формы, заданной самим скульптором. Не менее интересен подход Эдуардо Чильиды, который играет на контрастном сочетании формы оттиска (опять-таки нестандартной) и цвета. Его черно-белая сюита Aromas завершается полностью белым листом, где выделяется лишь причудливый «вдавленный» след медной доски. Здесь же автограф, свидетельствующий, что это такая же важная часть цикла, как и предшествующие «заполненные» страницы.
Апофеоз объемного мышления в livre d’artiste — футляры и обложки книг, превращенные авторами в полноценные скульптуры. Особенно показательна работа Армана «Гнев наручных часов». Серия графических изображений, отражающих разрушение часового механизма, увенчана панелью из органического стекла с вмонтированными в нее обломками часов. И в том же зале размещен знаменитый арт-объект из постоянной экспозиции ГМИИ «Сожженная скрипка» (1966).
Не всегда подобные «рифмы» оказываются убедительными. Скажем, крохотная бронзовая статуэтка Жана Арпа («Человек, который наблюдает за цветком», 1958) выглядит чересчур скромной попыткой отразить стиль скульптора, хотя и, несомненно, перекликается с биоморфными объектами на ксилографиях книги «Восход солнца». Да и небольшая скульптура Генри Мура «Рельеф стоящей фигуры № 2» — меньшее, что можно было предложить в пандан к его удивительной серии офортов «Череп слона».
Обошлась экспозиция и без скульптур Джакометти. Но один из самых дорогих художников мира представлен посмертным циклом литографий «Париж без конца» — обаятельные городские зарисовки, пленяющие свободным, летящим штрихом. И такие приятные неожиданности здесь на каждом шагу.
Сергей Уваров
