Ничего не изменилось: интерес был и остается главной силой, влекущей к учению. Однако возможностей написать-сказать-решить по-своему, то есть с присутствием личного интереса, современная школа ребенку не оставляет. К тестам приучают с младых ногтей. Некоторые просто очаровательные: «Приходилось ли тебе видеть облако ольховой пыльцы? Ты догадался, почему воздух и вода становятся на какое-то время зелеными?» — ответы: «да» и «нет», первый правильный. Это из теста в начальной школе, проверяется знание стихотворения «Идет-гудет зеленый шум». Зачем? Что это дает? Заучивание нужных ответов на вопросы викторинного типа — то, от чего весь мир уже отказывается.
The Telegraph: «Даже самые яркие студенты не в силах написать элементарное эссе»
Исследования рынка труда в Великобритании показали, что почти половина работодателей вынуждены организовывать курсы дополнительной подготовки для молодых сотрудников просто потому, что у них хромают английский и математика. Профессора английских университетов и эксперты в области образования в один голос говорят: у студентов проблемы с пониманием текста, формулированием собственного мнения и умением самостоятельно и нестандартно мыслить.
Дэвид Абулафия, профессор средневековой истории в колледже Гонвилл и Гай:
— Ошибки, которые сегодня допускают самые яркие студенты, раньше не делали даже троечники. Когда они оказываются в Кембридже, выясняется, что многие не в силах написать элементарное эссе.
Роберт Томбс, профессор истории колледжа Св. Иоанна в Кембридже:
— Главная причина — чрезмерная увлеченность письменными тестами в старшей школе. Постоянная работа с тестами с 11 до 18 лет приводит к тому, что студенты приучаются мыслить шаблонами и не могут сформулировать собственные идеи. В школе крайне формально подходили к написанию эссе и фактически писали их лишь для того, чтобы просто сдать тесты. Огромный ущерб принесли формализованные конструкции, по которым детям предлагалось написать сочинения. Им давали готовые образцы, которым надо было следовать. Приводить аргументы в определенном порядке и количестве. Их не побуждали выражать оригинальным способом свои собственные мысли, не подталкивали к поиску новых ответов.
Джерри Джарвис, бывший глава совета Edexce, крупнейшего экзаменационного центра в Великобритании, согласился: пятерки в тестовой системе образования ничего не значат и не отражают реального уровня образования. Он призвал радикально перестроить систему классификации.
А Джон Макинтош, советник правительства и бывший директор Лондонской ораторской школы, в которой учились дети Тони Блэра, заявил:
— Роль учителя все чаще сводится к автоматическому обучению детей: учат сдавать тесты и только тесты. Учителя и ученики стали походить на роботов. Дети получают лишь необходимый образовательный минимум, предписанный национальной учебной программой. Набор фактов, вырванных из контекста — это минимум, достаточный для успешного прохождения теста. Но не это делает людей образованными.
The New Yorker, Ричард Броуди: «Простые решения — признак управленческого бессилия»
Простое решение — лучшая основа для консенсуса. Но потому так и редки настоящие консенсусы, что в большинстве случаев простых решений не бывает. Если заядлые враги достигли консенсуса в области, в которой простых решений не бывает, значит, кто-то стал жертвой этого консенсуса. Образование — именно такая область: всегда, когда по поводу образования договариваются правые и левые, страдают дети, учителя и школа.
Есть одно правило, которое я вывел из долгих жизненных наблюдений. Если консерваторы и либералы по разным исходным причинам придерживаются одной и той же стратегии, значит, что-то не то с этой стратегией.
Недавно обе стороны вдруг согласились, что высокие результаты тестирования учеников — это хороший способ оценивания уровня учителя и можно привязать к этому показателю учительскую заработную плату. Консерваторы давно полагают, что повышению качества образования мешают нерыночные механизмы поощрения и наказания учителей, а также учительские профсоюзы, защищающие учителей по неформализуемым основаниям. Результаты тестирования учеников, считают консерваторы, — отличная основа для внедрения в школу рыночных механизмов.
Но вот относительно недавно, в 2010 году, министр образования США Арне Дункан, либерал, также предложил увязать зарплату учителей с успеваемостью их учеников. Основания другие: по его словам, этот механизм работает на главную цель реформы — выравнять образовательные возможности бедных и богатых, белых и цветных. Какая тут связь, непонятно. Почему рейтинг преподавателей, составленный в зависимости от успешности результатов тестов их учеников, поможет детям из бедных семей найти таких же хороших педагогов, какие есть у детей из богатых?
В результате двух лет «охоты за цифрами» — изучения таблиц с надерганными и толком не анализируемыми данными учительских достижений — уже не слышно, чтобы обсуждали содержание образования, его цели, задачи, никого не интересуют особенности учительской профессии, да и сами дети стали поставщиками цифр и более ничего. Главные герои образования — дети, учителя, школа — остались за скобками обсуждения.
Глядя на это повальное увлечение цифрами, на редкое единодушие и консерваторов, и либералов, а вместе с ними и родителей, которым нужно отправить ребенка в лучшую школу к лучшему учителю, задумываешься: что же все-таки не то с этой стратегией?
Технократы и близкие к ним министерские эксперты, подменяющие свое управленческое бессилие в области образования «простыми» решениями, забывают, что чем более жесткой и нормативной будет становиться система образования, тем больше будет запрос на образование, развивающее свободу мысли. Школа задохнется, если в нее не вернуть содержание и стиль преподавания, которые не поддаются стандартизации и оценке.
Daily Times: «Китайское образование: книга перемен»
Сегодня в Китае всерьез задумались над тем, что традиционная китайская образовательная модель не соответствует духу и вызовам времени. Все больше китайцев отправляют своих детей учиться за границу, даже школьников. Потому что строгий контроль, дисциплина и многочасовые занятия, когда даже дети четырех-пяти лет должны учиться по восемь часов в день, больше не представляются педагогическими ценностями.
По словам одного из китайских законодателей, профессора Чжу Юнг Сина, парламент страны активно рассматривает возможность реформирования китайской образовательной системы. Изменения уже происходят, и начинаются они с дошкольного звена. Китайские родители ищут менее травмирующее образование для своих детей. «Правило одного ребенка», благодаря которому в преобладающем большинстве китайских семей растет единственный ребенок, привело к тому, что к этому «единственному» у родителей уже совсем другое отношение. Смягчаются родительские нравы и из-за открытого доступа к обучению в западных школах, где, разумеется, в ходу совершенно иные воспитательные модели. Так, в последние годы растет число учебных заведений с альтернативными образовательными моделями, такими, например, как вальдорфские школы. Первая вальдорфская школа открылась в Китае только в 2004 году, а в прошлом открылись еще шесть.
Мнение мамы, отправившей свою дочь в вальдорфскую школу:
— В государственной школе слишком большие нагрузки, такие нагрузки плохо сказываются на развитии ребенка. Там детям тяжело и физически, и морально.
Стоит заметить, что сектор частного образования растет в Китае как на дрожжах. По оценке экспертов, в этом году объем рынка частных образовательных услуг составил около 80 млрд долларов. Китай играет все большую роль в мире и, отвечая своему новому имиджу, меняет свой образовательный ландшафт.
