Город сонный, на улицах мало машин, да и людей немного. Всё как в замедленной съёмке: медленно идут люди, медленно едут машины. И кажется, телефонные звонки тихие и медленные.
Знаю, у многих ещё не закончились новогодние каникулы: под разными предлогами люди не выходят на работу. Кто-то заболел, кто-то отправил себя в командировку, а кто-то гуляет за свой счёт.
Это продолжится до 13 января. Всё уже проверено, всё происходит не в первый и, точно знаю, не в последний раз.
Страна привыкла отдыхать.
Страна прекрасно живёт, богато, и поэтому людям некуда тратить деньги, нужны свободные дни, чтобы, как говорится, всласть походить по магазинам, базарам, принимать участие в аукционах, развлекаться, выигрывать, словом, тратить деньги и отдыхать.
На самом деле всё не так, конечно. Говорю иронично.
На самом деле отдыха должно быть минимум, и максимум работы, потому что страна в жутком положении. Но мы делаем вид, что всё хорошо, всё замечательно, а скоро станет ещё лучше.
С утра поехал сдавать кровь. На этот раз решил сделать это при больнице Склифосовского. Поразился (ещё когда звонил, поразился), как вежливо, интеллигентно и заботливо отвечают там по телефону. Мне хотелось на этих людей посмотреть.
Пришёл, открыл дверь, и охранница говорит: «Послушайте, вам, наверное, тяжело! Давайте помогу надеть бахилы».
В регистратуре обо мне заботились: «Не торопитесь, всё спокойно, сейчас сделаем».
После регистратуры прошёл в процедурную.
Снял пиджак, закатал правый рукав рубашки. Процедурная медсестра Дарья попросила поработать кулачком. Поработал.
Медсестра всё делала нежно и при этом умело отвлекала разговором от самого процесса. Дарья чувствовала, что я переживаю по поводу предстоящей процедуры. Я действительно переживал. У меня с детства страх перед уколами. Это не страх физической боли, это страх, который я не могу объяснить словами. Животный страх.
Всё из детства.
Уже заканчивалась война, я ходил в детский сад, и однажды нам делали прививки. Я убегал от воспитателей и медсестёр, они носились за мной по всему детскому саду. Поймали меня, силой принесли в медицинский кабинет, силой уложили на стол, держали, и одна из медсестёр делала мне укол. А я орал как резаный.
Вот с тех пор всё и началось — страх перед инъекциями.
— Вы сейчас будете протыкать, искать вену… Найдёте? — спросил я Дарью.
— Так я у вас уже взяла кровь!
— Как?!
— Просто.
— Я не почувствовал! Это фантастика! — сказал я искренне.
Дарья стеснительно произнесла: «Мы стараемся».
Мне захотелось познакомиться с человеком, который создал такую чудесную лабораторию, — Годковым Михаилом Андреевичем. Я узнал, где его кабинет, подошёл, постучал и получил приглашение войти и присесть.
Я сказал Михаилу Андреевичу, что меня поразила атмосфера в лаборатории, порадовала забота о нас, пациентах. Он выслушал всё чуть иронично, но поблагодарил. Мы поговорили минут пять, и мне захотелось подарить ему новое издание книги «1001 вопрос про ЭТО» (оно было у меня с собой).
Я сразу вспомнил, как приезжал в Склиф ещё на «Запорожце» в круглосуточную неотложную помощь — около пятидесяти лет назад. Было плохо с сердцем, и я попросил посмотреть его. Мне сделали кардиограмму, сказали, что похоже на острый инфаркт. Перевезли на каталке в кардиологическое отделение. По-моему, им тогда заведовал профессор Голиков.
В кардиологическом отделении я пролежал сутки. Потом жена привезла из дома мою старую кардиограмму, её сверили с новой и поняли, что нет у меня никакого инфаркта. Меня отпустили.
Правда, недели через две, помнится, у меня повторился сердечный приступ, и Ю.В. Никулин отвёз меня в кардиологический институт в Петроверигском переулке. Руководил институтом Игорь Константинович Шхвацабая. Изумительный человек! Умница! Деловой, точный, быстрый, легкий!
В него влюблялись все больные и смотрели на него, как на спасителя. И он многих спасал. Кардиологическим отделением руководил Михаил Яковлевич Руда.
Помнится, там был удивительный ужин, а потом завтрак и обед: давали красную и чёрную икру, вкуснейшие пампушки, стерлядь, дорогие конфеты, бананы, апельсины, виноград, по-особому приготовленные каши, вкуснейшие вегетарианские супы.
Но это продолжалось недолго, всего два дня. Затем наступил обычный завтрак: каша-размазня, кусочек масла на хлебе, стакан безвкусного чая.
В чём дело?
Оказывается, особые завтраки, обеды и ужины были потому, что в нашем отделении лежал директор крупнейшего гастронома Москвы. И он приказал, чтобы всех кормили как следует, а продукты доставляли из его гастронома. И дней пятнадцать, пока он лежал, больные и сотрудники ели от пуза. И вот его выписали, и у нас всё пошло по-старому: каша-размазня, кусочек масла на хлебе, стакан безвкусного чая.
После сдачи анализов я приехал домой. Позвонил М.Р. Рахматулину, он отвёз меня в офис.
Обед, разговор с Евгением Сергеевичем, ответы на письма.
Настроение у меня было приподнятое. Появилась уверенность, что многое успею сделать, что здоровье, как говорится, не подкачает.
В первую очередь напишу новую версию онлайн-курса «Учимся говорить публично».
Решил два дня в офис не приходить. И два дня пробыл дома.
Часто звонил в офис, отвечал на письма, диктовал материалы по телефону М. Р. Рахматулину. Всё шло легко и свободно. Продуктивно.
По вечерам огорчался: смотрел статистику «СОЛО на клавиатуре» и «Курить, чтобы бросить!». Смотрел и понимал: мало и тех, и других.
Грустил.
Успокаивал себя словами Александра Дюма: «Вся человеческая мудрость сосредоточена в двух словах: жди и надейся».
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P. S. Почему мы живём не так, как хотелось бы?
С чего полагалось бы начинать переустройство нашей жизни?
На самом деле вопрос не такой сложный, как кажется.
Необходимо провести серьёзные реформы в школе.
Кто те чиновники, целыми днями сочиняющие отписки? Бывшие школьники.
Кто те инженеры, работающие по старым технологиям и противящиеся всему новому? Бывшие школьники.
Кто берёт взятки? Бывшие школьники.
Плохо работающие полицейские — кто это? Бывшие школьники.
Плохо работающие учителя — это бывшие школьники.
Вот если бы школа воспитывала действительно умных, добрых, благородных, честных, искренних, образованных людей, жизнь стала бы другой.
У нас слишком много демагогов. Кто в этом виноват? Конечно, школа.
У нас слишком много бюрократов. Кто в этом виноват? Современная школа.
Школа нуждается в серьёзных переменах. Всё внимание государства должно быть отдано школе. Я много раз об этом писал. И до тех пор, пока мы это не поймём и, главное, не сделаем, мы будем жить так же, как сегодня, или чуть хуже.
А как изменить школу, что изменить в первую очередь, что во вторую? Это не тема моего дневника. Возможно, я подготовлю по этому поводу цикл статей. А лучше ещё раз опубликовать (или прочесть) всего Симона Соловейчика.
Научиться доверять себе, оказывается, очень трудно.
Симон Львович Соловейчик (1930-1996), педагог, журналист, писатель
