«А отчего я часто негодяев играл? — говорил Леонид Сергеевич, — Да морда такая, не положительный строй лица». Точен, даже резок, ум ясен и был ясен до последнего, как он сам и декларировал: «Жизнь как талант: это чувство меры; не надо в этом перебирать, доводить до состояния, когда ты уже беспомощен...»
Его легкость, естественность в любой роли — следствие того, что биография великого артиста часто является биографией великого времени, сколь бы ужасно оно ни было. Каково это — извиняться по жизни за деяния своего отца Соломона Броневого, некогда работавшего в ОГПУ, жестко допрашивавшего людей? Каково это — жить без отца, голоштанником, после его ареста? Мотаться по всему Союзу? «Может, потому и пошел в артисты, чтобы хоть как-то загладить вину отца», — размышлял Леонид Броневой впоследствии.
Конечно, в эти дни раздирают актеров, работавших в паре с Броневым, но часто они устраняются от интервью — о Броневом либо всё, либо ничего. Как тут за секунду скажешь? Мы упросили Олега Меньшикова, собрата по «Покровским» — на пару слов:
— Мюллер из «Семнадцати мгновений весны» и куплетист Велюров из «Покровских ворот». Две противоположности. Один человек. Он таким и был: жестким, циничным, нежным и ранимым. Последнее — мало кому разрешал увидеть. Мне повезло. Картинка из моей молодости, которая врезалась в память навсегда: Леонид Сергеевич стоит в дверном проеме своей квартиры, положив голову на плечо жены, и машет мне, провожая, рукой, грустно улыбаясь... Не допускавший компромиссов, категоричный, не сдававший свои позиции никому и никогда. Упрямый и очень-очень верный. Делу, которому служил, и людям, которым верил. 88 лет... Долгая, сложная и прекрасная жизнь! Вечная память...
...Из всего пережитого, из тюремных рассказов отца, из скитаний по стране, как пазл, и складывалась артистическая суть Броневого, — не из внешней красоты, внешних данных она исходила. Бесстрашен он был, потому что однажды этому страху надо было сказать твердо «нет», иначе страх и дрожание в коленках так бы и преследовали по жизни. А из этого бесстрашия и родилась его глубина, бездонность, взгляните сами — его герои на экране и в театре существуют в совершенно ином темпо-ритме, в другом, каком-то более просторном времени, и в его обществе появляется глоток совсем неактерского воздуха, он не рисуется, не красуется, не суетится, но знает жизнь и цену ей.
Автор: Марина Райкина
