Всем интересны непридуманные истории, а эмоционального выгорания можно избежать, если себя не жалеть, считает Алиса Гребенщикова. МХАТ — это как первый муж, юношеские браки не всегда удачны, но вспоминаются с большой теплотой. Не перечислив ни рубля на благотворительность, невозможно к этому призывать других. Об этом актриса рассказала «Известиям» после репетиции нового спектакля на сцене МХАТ имени Горького.
— На сцене МХАТа имени Горького вы сыграли первый вербатим в истории этого театра — спектакль «Некурортный роман», где исполнили одну из главных ролей. Что за эксперимент предложил вам Эдуард Бояков?
— Вербатим — документальный жанр, когда речь, монологи реальных людей фиксируются, облекаются в некую драматургическую форму. При этом ни мелодика речи, ни одно слово из первоначального текста не меняется. Осуществить на большой сцене такой творческий эксперимент — задумка руководства театра. Изначально это был совместный проект МХАТа имени Горького и Зимнего фестиваля искусств Юрия Башмета, проходящего ежегодно в Сочи. И вот наши драматурги отправились в южный город, нашли героинь, которых разговорили, расспросили о жизни. Эти интервью и стали литературной основой спектакля.
Наверное, каждой женщине есть что рассказать, у каждой бывало такое, что порой драматичнее и любопытнее любого детектива. Всем известна ситуация, когда твой самый главный слушатель оказывался попутчиком в поезде. Долгая дорога — и вот ты ловишь себя на мысли, что рассказал малознакомому человеку всю свою жизнь. Истории сочинских женщин драматург Елена Исаева собрала в пьесу, которую мы и представили.
— Привыкший к классической драматургии зритель оценит ваш творческий поиск?
— Думаю, что своя аудитория у этого спектакля будет. Так как героини спектакля самого разного возраста — от 20 до 80 лет, — каждая женщина, пришедшая в зал, сможет увидеть, услышать, понаблюдать за судьбой своей ровесницы. Все истории будут понятны, а кому-то и знакомы.
— А мужчины не уснут? Им будут интересны эти мысли?
— Думаю, любой мужчина, пришедший на спектакль, поймет что-то новое про своих близких. Хотя пьеса ничуть не нравоучительная. Да и постановка скорее воодушевляющая. Как говорит моя героиня: «Что бы ни происходило в твоей жизни, главное, не складывать лапки». Надо верить в свои силы, и счастье будет ожидать тебя, возможно, за ближайшим поворотом. А возможно, оно нагрянет только через несколько десятков лет. Но тем не менее счастье есть в жизни каждой женщины, главное, не отчаиваться, не сдаваться.
— Для вас МХАТ имени Горького — театр неслучайный, вы начинали здесь свой театральный путь. Что привело вас сюда вновь?
— МХАТ — это моя первая серьезная театральная любовь. До этого еще одна моя любовь — Театр музыкальной комедии в Петербурге. Но то было такое светлое юношеское чувство. МХАТ — это как первый муж. Юношеские браки не всегда удачны, но вспоминаешь эту часть жизни с большой теплотой. Мне до сих пор дороги люди, с которыми я работала тогда. И неожиданно, что спустя 20 лет коллеги встретили меня так, будто и не прерывалось наше общение. Это вновь обретенная теплота. Многолетник, который перезимовал, а когда сошел первый снег, очнулся и рад первым солнечным лучам.
— Но жизнь в театре изменилась. Вы чувствуете себя своей?
— Я нигде не чувствую себя своей. У меня нет ощущения, что я где-то дома, на своем месте, кроме своего физического дома. У меня нет такой привязки, что театр — дом родной. Мне ровно так же хорошо в Доме-музее Цветаевой, с которым я много работаю, в лектории ВДНХ — с ним меня связывают теплые рабочие отношения, в театре «Практика», где я продолжаю играть свои спектакли.
— Без Татьяны Дорониной МХАТ на Тверской не утратил своей прелести?
— Татьяна Васильевна так многому научила всех... На мой взгляд, все сотрудники театра, которые работали с ней, ее птенцы. Это прекрасная актерская школа и школа жизни. Татьяна Доронина учила отношению к делу, трепетности, взаимоуважению. Это не может растаять в один день, со сменой руководства. В жизни случается всякое. Бывает, что птенцы вырастают и выпархивают из гнезда.
— Ну а тут упорхнула мама.
— Да. Наверное, без мамы плохо. Но я-то выпорхнула раньше. И мне трудно судить. В театре случилось то, что случилось. К сожалению, история не знает сослагательного наклонения. Я вижу, что некоторые работающие здесь люди растеряны. Но школа, которую дала Татьяна Васильевна, настолько крепка, что люди адаптируются к новым реалиям.
Я читала о том, что существует внутреннее разделение в актерской труппе, но на мне лично это никак не отразилось. И с одной, и с другой стороны есть артисты, с которыми я тепло общаюсь.
— Люди приняли эти реалии и включились в работу?
— Как говорит моя героиня в спектакле «Некурортный роман»: «Но жизнь идет». Это очень важно. Надо двигаться дальше.
— С вами было сложно встретиться. День расписан по минутам?
— Да. Часть моих концертов в детском абонементе Московской консерватории была расписана еще в середине прошлого сезона. У меня есть лекторий на ВДНХ. Там я выступаю с циклом программ о главных женщинах-поэтах XX века. В зимнем образовательном сезоне будет новый цикл моих авторских программ. Это театрализованные литературоведческие лекции, такие просветительские проекты в области русской литературы — большая часть моей жизни и большая моя любовь... Спасибо руководству театра, которое, зная мою занятость, идет мне навстречу.
— Кто те зрители, что посещают лекции об «амазонках поэзии»?
— Они самые разные, конечно, среди них есть и любители поэзии, но гораздо больше просто интересующихся новыми знаниями. И молодежи много приходит. Это бесплатный городской проект. Попасть на него можно, зарегистрировавшись на сайте. У нас даже сейчас, в посткарантинные дни, насколько это возможно, полные залы.
— Можно сказать, что мода на поэзию возвращается?
— Не то чтобы возвращается, нет. Я наблюдаю интерес к литературе в целом, не только к поэзии. Сейчас многое, в том числе и творческие встречи, стало доступно. Если ты интересуешься поэзией, несложно найти место, где об этом рассказывают. Москва — город огромных возможностей.
— Если с детства не приучили к хорошей литературе, разве получится вызвать интерес позже?
— Я бы не была так категорична. Человек, который хочет развиваться, развивается сам. Он найдет и нужную книгу, и проводника в хорошую литературу. А это может произойти случайно, где-то на Facebook попадется интересный пост. Подумает: «О, симпатичная девчонка читает стихи. Пойду посмотрю на нее вблизи». Девчонка, может, оказалась не настолько симпатичной, насколько симпатична фотография, зато стихи интересные. Так и пристрастится.
— Кроме прочего вы играете в антрепризном спектакле Юрия Стоянова «Спасти рядового Гамлета». Он артист МХТ имени Чехова. Не было соблазна попроситься в этот театр?
— Где только не работает Юрий Николаевич, и снимается много. А с МХТ меня ничего не связывает, кроме того, что я знаю многих артистов из труппы. Из МХТ ушла буква «А» неслучайно. Это уже не «академический» театр. Там другая направленность, смелые режиссерские решения, поиски. Это тоже интересно, но не совсем мое. И если говорить о современном театре, то мне нравится то, что происходит в Театре Наций, что делают Евгений Миронов и Роман Должанский.
— Что вас там привлекает?
— Интересные режиссеры, которые там ставят, экспериментальные спектакли. Из премьер этого сезона мне очень понравился «Лекарь поневоле» Олега Долина и «Страсти по Фоме» Евгения Марчелли. Для расширения кругозора они очень полезны. Что-то неподдельное привлекает мое сердце.
— Не переживаете, что, прочитав о ваших предпочтениях, руководство МХАТа сочтет это непатриотичным?
— Я не стесняюсь писать о своих театральных впечатлениях в социальных сетях и не скрываю интереса к творчеству коллег. Мне кажется, это хорошее качество, когда ты сохранил возможность восхищаться тем, что делают твои соседи, а не говорить: «Только в моем доме всё хорошо». У соседей тоже бывает не хуже.
— Плохое подмечаете у коллег?
— Конечно. Некоторые постановки кажутся мне спорными, но это моя частная точка зрения. А потом читаю отзывы в соцсетях и понимаю, что большому количеству людей нравится. И слава богу. У каждого спектакля своя аудитория.
Театральная Москва многообразна. Каждый зритель может найти себе спектакль по душе. Кто-то придет на мой нежный спектакль «Капель», оммаж шестидесятым, а кто-то пойдет на шумную, острую постановку в «Гоголь-центр». Мне же самой интересно смотреть и первое, и второе.
— Вы человек неконфликтный и предпочитаете нейтралитет? Забастовки, «собираем подписи» — это не про вас?
— Совсем не про меня. Мне не хватает душевных сил на войну. Я работаю много, и потом — я же мать. Мне бы в семье со всем успеть.
— А сын не хочет пойти по вашим стопам?
— Нет. Алеша с удовольствием ходит в театр как зритель. А над тем, кем ему быть, пока размышляет. Моя задача, чтобы у сына был максимально широкий кругозор. Пусть учится прислушиваться к себе.
— Перед вами стояла проблема выбора?
— Нет. Я всегда знала, чего мне хочется больше. Я до сих пор себя слушаю, куда меня потянет — туда и иду. Доверяюсь интуиции и сердцу.
— А если сердце велит полениться и послать все к черту?
— Со мной так не бывает! Мне нравится жизнь, ну и я не смогу послать всё к черту, дисциплина превыше всего. Никогда не нарушаю обещания и выполняю обязательства. Я человек организованный.
— С чьей подачи вы стали заниматься благотворительностью?
— Слово «подача» не очень сюда подходит. Моя путеводная звезда в этом деле — Чулпан Хаматова, конечно. Много моих коллег потянулись в благотворительные фонды благодаря ей. Глядя на Чулпан, нам тоже хотелось быть полезными и помогать. Вначале «Подари жизнь» был для всех самым главным фондом. Многие ездили туда волонтерами.
Последние несколько лет я тесно сотрудничаю с фондом «Галчонок», учредитель которого Юлия Пересильд. Энергия, с которой она погружена в проблему больных детей, восхищает и заражает. Невозможно остаться в стороне. Хочется максимально подставить плечо, когда есть такая возможность.
— Артур Смольянинов рассказывал, что в какой-то момент у волонтера наступает выгорание. И ты уже не можешь ездить в онкоцентр. Требуется эмоциональная перезагрузка. С вами такого не происходило?
— Мне понятно, о чем говорит Артур, но я посвящаю этому не так много времени. Работа и личные обязательства не позволяют мне включаться на сто процентов.
— Вы плачете при виде больных детей?
— Нет.
— Почему?
— Когда мы плачем, как правило, жалеем себя. А в ту минуту, когда навещаешь больного ребенка, ты про себя не думаешь, ты думаешь только про него. Этому маленькому человеку ты нужна не в растрепанных чувствах, а в качестве человека с внимательными глазами, слушающего и умеющего чуть-чуть раскрасить его жизнь. Настраиваешься на волну другого человека, и твои собственные эмоции отходят на второй план.
— Не всем под силу совладать с эмоциями. Поэтому многие просто готовы перечислить деньги.
— Да, это тоже хорошо и полезно. Я только за! У актеров есть практика: в свой день рождения объявляем сбор в пользу одного из благотворительных фондов. У моей подруги Светы Ивановой был недавно день рождения. Она сделала пост в соцсетях: «Друзья, если хотите меня поздравить, то лучший способ — перевести деньги в фонд «Дом с маяком». Каждый раз, когда я вижу такие объявления, всегда делаю перевод, потому что знаю: деньги собираются очень тяжело.
Для меня сделать репост такого объявления, не перечислив самой ни рубля, невозможно. Если проигнорирую, как же буду призывать к этому других?
— В пандемию благотворительность замерла?
— Не то чтобы она замерла, но обороты пожертвований серьезно снизились. Благотворительные фонды писали, что спасением во многом стали подписки на регулярные пожертвования.
— Что за подписки?
— Допустим, видите пост: «Собираем на лечение Вани Иванова». Вы хотите помочь и переводите деньги на счет благотворительного фонда. А можно оформить регулярную подписку на пожертвования. И у тебя со счета каждый месяц снимается определенная тобой сумма в пользу фонда. Эти регулярные маленькие пожертвования могут спасти чью-то жизнь. И это самое главное. Жить надо, заботясь не только о себе, но и о других.
Зоя Игумнова
