Даже не знаю, как к этому относиться.
К чему?
К мистификации моего приятеля (знакомы более тридцати лет) Юрия Всеволодовича Михальцева. Он прислал мне книгу «Другие люди». Автором там значится Егор Стриевский.
Юрий Михальцев — редактор этой книги, он же написал небольшое предисловие, будто автор умер, и вот он, Михальцев, подготовил к печати произведение Стриевского.
Думаю, это мистификация. Талантливая, интересная, умная, любопытная, но мистификация. Читается книга на одном дыхании. Открыл её и решил прочесть парочку первых страниц. Остановился на пятидесятой.
Занимался домашними делами, потом снова взял в руки книгу. Прочёл пятьдесят первую страницу и читал до сотой. Не мог оторваться. К вечеру прочёл двести страниц, это почти половина книги.
Три дня не выходил из дома. Впрочем, нет: в субботу вышел в магазин, купил кефир, абрикосы, огурцы, помидоры и маленькую шоколадку. Минуты две стоял в кондитерском отделе, не решаясь положить в корзину шоколадку.
В результате она меня победила. Я её купил.
Пришёл домой и съел. Конечно, сахар у меня взлетел. Слаб человек, слаб.
Каждое утро этих трёх дней начиналось одинаково: в одиннадцать часов и в субботу, и в воскресенье, и в понедельник звонил Игорю Владимировичу Ружейникову. Он уехал в Санкт-Петербург.
Каждый вечер заканчивался одинаково: в десять вечера и в субботу, и в воскресенье, и в понедельник говорил по телефону с Игорем Владимировичем Ружейниковым.
Его спокойный ровный голос действует на меня магически. С ним интересно обсуждать проблемы. В субботу обсуждали школьное образование, в воскресенье говорили о современной музыке, в понедельник — о ковиде и его последствиях.
Встречался в воскресенье с Даниилом Валерьевичем Потапенко. Судя по всему, он ещё месяц или два у нас поработает и пойдёт учиться.
Не хотелось бы, чтобы он уходил от нас, но что сделаешь. Будем, как говорится, принимать жизнь такой, какая она есть.
Потапенко добр, мягок, искренен и обаятелен до невероятности. Почти никогда не спорит. Располагает к себе с первого взгляда. Замечательно улыбается. Особенно хорошая улыбка появляется у него, если он выслушивает замечания.
К сожалению, за три дня ничего не сделал в плане уборки. Зарос в пакетах окончательно, они разбросаны по всем комнатам.
Книги лежат стопками на полу по всей квартире, обхожу их, боясь задеть. Так хоть знаю, где какая книга, а если эти стопки смешаются, не смогу найти нужную.
Хорошая фраза: где жизнь – там надежда. Я так и живу — надеждами.
Не могу понять, чем вызваны те или иные воспоминания и ассоциации. Шёл из комнаты на кухню и вдруг вспомнил Сергея Поройкова, сына Юрия Поройкова.
Юрий Поройков — личность известная. Сегодня ему 88 лет. Он автор стихов, повестей, рассказов, романов. Долгое время трудился заместителем главного редактора «Литературной газеты», до этого возглавлял журнал «Молодой коммунист». Работал первым заместителем генерального директора ТАСС.
Он на семь лет старше меня. Мы, встречаясь, здоровались, улыбались, иногда протягивали друг другу руки, иногда обменивались анекдотами.
Его сын Сергей Поройков учился на журфаке МГУ и ходил на мой семинар.
Парень внимательный, доброжелательный, трудолюбивый, аккуратный, отзывчивый и при этом с артистической внешностью.
Почему вспомнил его сегодня? Непонятно. Хотя нет, всё понятно.
Я шёл из своей комнаты на кухню и включил свет в коридоре. Щёлкнул выключателем и вспомнил, как ко мне приходил Сергей Поройков (он несколько лет жил в Германии и приехал в отпуск в Москву). Я включил свет на кухне, а когда уходил, свет не погасил. Он мягко-мягко сделал мне замечание: «Электроэнергию, Владимир Владимирович, надо беречь. В Германии свет просто так не горит. И деньги берегут, и энергию». Это мне запомнилось.
И тут же вспомнил, как Владимир Богомолов дружил с Юрием Поройковым и как готовилась статья в «Литературной газете» с рассказом об ужасах, которые творились в железнодорожной больнице, что на Волоколамском шоссе. Непосредственное участие в появлении этой статьи принимал Юрий Поройков, инициатором её написания был Владимир Богомолов. А кто был автором, не помню.
Когда статью опубликовали, был эффект разорвавшейся бомбы — больница Министерства путей сообщения относилась к неприкосновенным лечебным заведениям.
За обедом вспомнил школу. Тут никаких ассоциаций не возникало. Просто ел и вспоминал своих одноклассников из начальной школы: Ежова, Юрия Сойфера, Эдика Казакова, Эдуарда Геллера, Александра Прокофьева, Сергея Кружалова… Пытался вспомнить остальных и не мог. Они выветрились из моей памяти.
А в воскресенье вспоминал детский сад и тёплое прикосновение воспитательницы. До сих пор помню тепло её рук. Я тогда сильно заикался, и воспитательница часто садилась рядом со мной. Если я начинал волноваться, беспокоиться, нервничать, она успокаивала меня, гладила рукой по голове, произнося: «Не торопись, не волнуйся, я рядом, мы вместе». И мне это помогало.
Вечером, когда ел абрикосы, а в памяти всплыло, как после войны в 1946 году мы с мамой поехали в Ереван.
И вот там…
И вот там я впервые в жизни узнал, что есть такие фрукты — абрикосы. Вкуснее ничего в жизни не пробовал.
А потом мы отправились на две недели в Баку. И я понял, что есть кое-что вкуснее абрикосов — персики.
Из Баку поехали в Тбилиси и около месяца жили там. Оказалось, что самое вкусное на свете — виноград.
А когда вернулись в Ереван, я ел с утра до вечера арбузы. Первый раз в жизни ел арбузы.
Помню, что взрослые каждый раз, видел, как я что-то ем, произносили: «Блокадный мальчик, ему надо поправлять здоровье».
Лето 1946 года было самым познавательным по части фруктов.
Впервые ел гранаты, огромные сладкие сливы. Узнал, что есть съедобные травы тархун, базилик…
Вот вырасту большим, — так я думал, — буду есть всё это сколько хочу и когда захочу.
Увы.
Ошибался.
Вырос, мне исполнилось двадцать лет.
1960-й год. Всё продавалось в ограниченном количестве. За бананами выстраивались огромные очереди, мандарины «выкидывали» только к новому году, виноград стоил невероятно дорого, и всё это можно было купить в ограниченном количестве.
Да и в 1970-м не лучше.
Правда, сейчас, в 2021-м году в июле месяце всё это я могу себе позволить сколько хочу и когда захочу.
Каждый день съедаю несколько штук кураги — это полезно для сердца. Ещё тридцать лет назад курагу в магазинах не продавали. Только на рынке и по бешеной цене.
За три выходных дня отлично отдохнул.
Да, не убирался.
Да, мало писал.
Да, мало читал.
Да… Много мечтал. Но ведь и это полезно.
Иногда мне кажется, что вся наша жизнь — мистификация.
Каждый день смотрел фотографии новых солистов и читал имена новых читателей книги «Курить, чтобы бросить!».
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P. S. Не звонил сегодня чиновникам, не писал писем бюрократам.
Нет, это не означает, что я сложил лапки. Просто небольшой перерыв.
Вот ректор института нефти и газа Александр Георгиевич Мажуга — он не отвечает на мои письма. Его секретарь сказала, что в целом он одобрил идею обучения студентов и сотрудников десятипальцевому методу набора на клавиатуре компьютера. Она же добавила, что он поддержал и другую идею — отправку письма профессорско-преподавательскому составу и студентам с рассказом об онлайн-книге «Курить, чтобы бросить!».
В общей сложности я отправил ему пять писем, сделал около двадцати звонков. По телефону поговорить не удалось, ответа на письма я не получил.
Ректору 41 год. Молод. Новая формация. Дальше общих слов дело не пошло. Александр Георгиевич Мажуга — кандидат в депутаты Госдумы. А ведь может пройти, наверное. Жаль, что в Думу идут такие люди, жаль.
Переноси без жалоб то, чего нельзя изменить.
Публий Сир (I в. до н.э.), древнеримский поэт и автор мимов
