Хибла Герзмава хотела бы, чтобы Дездемона осталась в живых, она мечтает о «королевском триптихе» Доницетти и считает, что музыка — тоже своего рода политика. Об этом одна из самых знаменитых певиц отечественной сцены рассказала «Известиям» накануне премьеры оперы Джузеппе Верди «Отелло» в Московском академическом Музыкальном театре им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко.
— Партия Дездемоны не первый год в вашем репертуаре, вы пели ее в Метрополитен-опера в Нью-Йорке, в дрезденской Земперопер, только что прошла серия спектаклей в Парижской опере. Будет ли героиня московской постановки отличаться от того образа, который вы уже создали раньше?
— Каждая постановка — это возможность создать что-то новое. Ты никогда не знаешь, что получится, и это очень интересно. Каждый спектакль привносит новые краски. Ты иначе двигаешься, даже поешь немного по-другому, и из этих нюансов складывается роль. «Отелло» в нашем театре ставит великий Андрей Кончаловский, с которым я давно мечтала поработать, и это огромное счастье, что мечта стала реальностью.
Андрей Сергеевич — удивительный режиссер, который очень тонко чувствует музыку. У него есть не только огромный опыт работы в кино и театре, но и серьезное музыкальное образование. Он по-своему видит сцену и певца в опере и работает с нами очень интересно.
В этом сезоне Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко отмечает свое столетие, и новая постановка «Отелло» станет частью его истории. Это театр с замечательными традициями, и мне необычайно повезло, что 25 лет назад я пришла именно сюда. Счастьем было встретить Александра Тителя, который год за годом помогал мне расти как артистке и чья поддержка мне важна до сих пор. Директором театра был Владимир Урин, который сумел создать коллектив единомышленников. С первых шагов мне очень помогал дирижер Вольф Горелик, который учил нас тем нюансам, которые полезны до сих пор. Моим педагогом стала профессор Евгения Арефьева, все мои новые партии и концертные программы мы готовили вместе.
Премьерой «Отелло» дирижирует Феликс Коробов. Мы давно дружим и часто выступаем вместе. Можно сказать, что мы вместе выросли в театре. Он изумительный дирижер и потрясающий виолончелист. Я очень люблю работать с ним и рада, что он стоит за пультом на премьере.
— Вашим партнером в спектакле будет Арсен Согомонян, который начинал свою вокальную карьеру как баритон, а теперь с успехом выступает как тенор.
— Это блистательный драматический актер с потрясающим голосом. У Арсена невероятно теплый тембр, петь с ним в дуэте — счастье. Это настоящий Отелло, продолжающий традицию таких замечательных певцов, как Владимир Атлантов, Зураб Соткилава, Вячеслав Осипов, Владимир Галузин.
— Россини завершил свой вариант «Отелло» счастливым финалом. У Верди опера кончается трагически. Вам никогда не хотелось, чтобы Дездемона в финале осталась в живых?
— Конечно, хотелось бы. Тем более что вся музыка буквально соткана из любви. Первое, что нам сказал Андрей Кончаловский, начиная работу: «Главное в этой опере — любовь». Атмосфера, в которой живут Отелло и Дездемона, полна любви. И когда Отелло теряет веру в нее, мир вокруг него рушится. Да, мне хотелось бы хеппи-энда, но Верди в одном из писем ответил на предложение что-то изменить в сюжете: «Не могу, так написал Шекспир». Так что у нас всё будет так, как написали Шекспир и Верди.
— В вашем репертуаре много главных женских партий в операх Верди: Елизавета в «Доне Карлосе», Леонора в «Силе судьбы», Виолетта в «Травиате», Амелия в «Симоне Бокканегре». Можно ли говорить, что это ваш любимый композитор?
— Один из любимых — это точно. И это тот репертуар, который сейчас подходит моему голосу. Мне в нем удобно и комфортно. Когда-то «моими» были Доницетти и Пуччини, был большой период Моцарта. Сейчас пришло время Верди. Новые героини, новое ощущение себя. Голос меняется со временем, и очень важно не форсировать его жизнь, бережно относиться к тому, что тебе дано, и наслаждаться каждым новым этапом. Да, какие-то партии уходят в прошлое, но появляются другие, ты можешь расти, пробовать себя в новых ипостасях. Это дает постоянное ощущение свежести ощущений.
— А есть какие-то партии, которые вы хотели бы спеть в ближайшем будущем?
— Хочется спеть Норму, Адриану Лекуврер, Леонору в «Трубадуре», в дальнейшем — Аиду. Я бы очень хотела повторить партию Анны Болейн. Для меня это эталонная партия, я подходила к ней, как к одной из сложнейших вершин. Надеюсь, что какой-нибудь из театров первого ряда вновь обратится к этой опере. Вообще хочется иметь в репертуаре весь «королевский триптих» Доницетти, в который входят оперы «Мария Стюарт», «Анна Болейн» и «Роберто Деверё».
— Вы говорили о том, как важно сосредоточиться на определенном репертуаре. А как же тогда эксперименты с джазом, выступление на закрытии Олимпийских игр в Сочи, другие выходы за пределы оперного мира?
— Джаз я люблю с детства. Когда я пою джаз, мой голос отдыхает. И мне давно хотелось придумать красивую, стильную историю в духе «кроссовер», которая была бы интересна и любителям джаза, и поклонникам оперы. Мне хочется быть многогранной, не замыкаться в рамках академического пения. Если это находится в сфере моих интересов, не противоречит моему внутреннему состоянию — почему бы не попробовать? Очень важно, что моими партнерами в этом проекте стали первоклассные джазовые музыканты, общение с которыми доставляет радость. Если бы это не было интересно в первую очередь нам, ничего бы не получилось.
Что касается Олимпиады — это был замечательный праздник, которым жила страна. Участвовать в нем было огромной честью. Красивое, мощное действо, которое я вспоминаю с гордостью. Тем более что Олимпиада проходила в Сочи, рядом с моей родной Абхазией.
— Сегодня часто спорят, какую позицию должны занимать люди искусства — идти в политику или находиться над схваткой?
— Быть вне политики невозможно, это иллюзия. Но я не политик, а музыкант. И самое лучшее, что у меня есть и чем я могу поделиться с другими, — это музыка. Музыканты могут сделать очень много для того, чтобы наш мир стал лучше и добрее. Это ведь тоже своего рода политика.
Александр Дмитриев
