Создатель «Сажайте, и вырастет», «Великой мечты», «Хлорофилии», «Психодела» и многократный номинант самых престижных литературных премий держал тайм-аут больше пяти лет. Роман «Патриот», вошедший в короткие списки «Нацбеста» и «Большой книги», уже принес своему автору заслуженную награду — премию «Ясная Поляна». Разговор с Андреем Рубановым сразу вышел за пределы чистой литературы.
— Представляя свой роман в Московском доме книги, вы сказали, что он — о любви. О том, что если ты не любишь, и тебя не любят, то в этой жизни ты — неудачник. Стоило ли делать главного героя неудачником?
— Знаев — не положительный персонаж. Его основной художественный прототип — Зилов из «Утиной охоты» Вампилова. Как Зилов на протяжении всей пьесы собирается на утиную охоту, так Знаев собирается на войну. Оба они запутавшиеся люди. С них не следует брать пример, но им можно и нужно сочувствовать.
— Роман называется «Патриот», но его герой, по сути, им не является. Получается, бизнесмен в современной России патриотом быть не может?
— Патриотом может быть любой. И герой романа, безусловно, любит свою страну. Мне кажется, Россию вообще невозможно не любить. Но говорить об этом у нас не принято, так же как не принято говорить о любви к родителям или детям. Это интимное чувство. Другое дело, что бизнес обычно поглощает всё время и силы: на заботу о процветании Родины часто не остаётся времени. Важно другое. Бизнесмен не висит на шее у государства, сам себя обеспечивает. Бизнесмен создаёт рабочие места. Бизнесмен наполняет налогами казну. Этих трёх функций достаточно, чтобы объявить большинство бизнесменов полезными и нужными для общества. Когда я начинаю об этом говорить, меня плохо понимают. Почему-то людям кажется, что создание рабочих мест — это не заслуга. Как-то люди не привыкли мыслить в таком ключе.
— Россию невозможно не любить? А как же тогда с противостоянием «красных» и «белых» спустя 100 лет после революции, когда оба лагеря утверждают, что только они любят ее по-настоящему?
— Я считаю, что никакого противостояния нет. Всё противостояние находится в области споров доморощенных историков-любителей. Красные победили. Красные провели индустриализацию, уничтожили фашизм, отправили человека в космос. Благодаря Октябрьской Революции мировой капитал во всех странах пошёл на огромные уступки рабочему классу. Красные создали государство, обеспечивавшее беспрецедентные социальные гарантии для всех граждан без исключения. Но это не главное. Главное — коммунисты дали человечеству мечту о новом мире. О всеобщем социальном равенстве. И эта мечта, к счастью, до сих пор жива. Хотим мы того или нет, но коммунизм — единственная идеология, обещающая благополучие не христианам или мусульманам, не белым или чёрным, не американцам или китайцам, не сильным или слабым, а всем людям планеты, сколько их есть.
— Вы вообще будущего читателя в поле зрения держите, когда работаете? Или пишете по принципу «моя игра — мои правила»: главное выплеснуть то, что внутри?
— После прочтения читатель должен хотеть жить. Конечно же, ему должно стать легче. Это непросто. Иногда работаешь для совершенно определённого человека. Первую книгу я написал в 34 года для себя 17-летнего. Посадил напротив воображаемого себя — и рассказал ему всё. Один роман сделал для сына. Другие вещи делал без привязки к конкретному адресату. Могу сказать совершенно точно только одно: для меня более других важен молодой читатель, условно 15-25 летний. Хочется точно попасть именно в эту аудиторию.
— Жить в размытой системе координат «хорошо-плохо» чрезвычайно сложно. Все попытки восстановить ее «сверху» — по инициативе государства — пока заметных результатов не приносят. Может, стоит писателям попробовать взяться за эту работу?
— Мне известны как минимум две точных и исчерпывающих системы координат: христианская и интеллигентская. Зачем ещё какие-то другие системы? Сейте разумное, доброе, вечное — вот моя система координат. Государство тут совершенно ни при чём. Ждать, что оно будет насаждать какую-то определённую мораль — ошибка. Государство должно выполнять социальные обязательства, защищать граждан от внутренних и внешних врагов — вот его главная задача. А дальше общество должно как-то само действовать, само внутри себя формировать систему ценностей.
— В Википедии ваше творчество относят к новому реализму. Кто-то из критиков определил его как гиперсоцреализм. А в одном из читательских отзывов вас поместили в компанию Акунина, Лукьяненко, Шукшина и... Булгакова. Вы сами себя как-то позиционируете?
— Я согласен быть в компании упомянутых писателей, компания отличная. Сам себя считаю реалистом, работаю только опираясь на личный опыт, и его накопление считаю обязательным условием для литературного труда. Жизнь всегда богаче вымысла. У меня два твёрдых примера: Лимонов и Стругацкие. Из классиков — Достоевский и Чехов.
— Сегодняшний «среднестатистический» читатель в большинстве своем делит современную литературу не столько по жанрам, сколько по дихотомии «чтиво / не чтиво». А вы как в ней ориентируетесь?
— В современной литературе ориентируюсь неважно, читаю очень мало. Нет времени. Мне кажется, что всё, что мне нужно, я уже прочитал. Читаю только то, что нужно для работы: в основном специальную литературу, справочники, научные труды, историков и философов. Но если читаю художественную — ориентируюсь по именам и полагаюсь на рекомендации друзей и коллег.
— Какое место в вашем творчестве занимает кино?
— Кинодраматургия — это моя профессия. Одна из нескольких. Литературой я мало зарабатываю. Вообще, убеждён, что литератор не только может, но и обязан овладевать другими искусствами: это даёт широту взгляда. Моя жена Аглая Курносенко — кинорежиссёр, я попал в кино благодаря ей и на первых порах учился у неё. Если бы она была музыкантом — я бы, может быть, занялся музыкой.
— Вы писали сценарии для «Викинга» и «Софии». Чем вам были интересны Софья Палеолог и князь Владимир Святославич? Где для вас проходила граница между исторической достоверностью и увлекающим зрителя вымыслом?
— В исторической литературе и кино можно сдвигать некоторые даты, сближать события для придания динамики повествованию. Не допускается полярно менять оценки исторических деятелей. Если Пётр в академической истории считается реформатором, то и в кино он должен быть реформатором. Таковы два основных правила. И Владимир, и София изменили историю России — этим они интересны. Владимир отказался от язычества. София принесла к нам дух Возрождения. Я считаю основным свойством русской натуры переимчивость. Русские всегда умели заимствовать, копировать, учиться у соседей. Это не только не зазорно, но прекрасно. У Орды мы заимствовали почту и оружие. У Византии — веру. У итальянцев строительные технологии. Россия — это супер-этнос, плавильный котёл. Мы всех берём, для нас нет чужих в этом мире. Для нас в равной степени братья и китайцы, и африканцы.
— В давнем интервью Захару Прилепину вы сказали, что апокалипсис не предрекаете, но и перемен к лучшему не ждете. Судя по «Патриоту», ваш прогноз стал только мрачнее. Как же вы при такой установке детей своих воспитываете? Чему учите? К чему готовите?
— Детей я учу быть счастливыми. Как меня научили мои родители. Счастливый, жизнерадостный, психологически устойчивый человек легко переносит любые перемены и кризисы. Мой старший, кстати, вырос яростным патриотом своей страны, хотя я никогда с ним о любви к Родине не говорил. Несколько раз повторил, что русским быть круто, — вот и всё моё патриотическое воспитание. Остального он как-то сам набрался, в школе и во дворе. Что касается прогнозов, то российские кризисы есть отражение мирового кризиса. Не мы в этом виновны. Мир быстро меняется. Очевидно, что налицо кризис и полный развал идеи глобализма, во-первых. А во-вторых — на планете явный кризис лидерства. Посмотрите на людей, возглавляющих крупнейшие страны. Сравните Макрона с Де Голлем, Трампа с Кеннеди. Вы поймёте, о чём я говорю. Миру нужны новые сильные лидеры.
Виктория Пешкова
