Матиас Руст на Красной площади
© Wikimedia Commons
35 лет назад пилот-любитель Матиас Руст перелетел из Хельсинки в Москву, преодолев на пути все советские системы ПВО. Видевшие его советские истребители не получали команд сбивать или сажать самолёт, а несколько раз его принимали за свой. Руст приземлился на Большом Москворецком мосту, рядом с Красной площадью возле Кремля, и спокойно раздавал там автографы, пока за ним не пришли из КГБ. Подробности о мотивах, причинах успеха лётчика и его дальнейшей судьбе — в материале «Газеты.Ru».
28 мая 1987 года молодой западногерманский пилот-любитель Матиас Руст навсегда вошёл в историю, сумев беспрепятственно пролететь от Хельсинки до Москвы сквозь глубоко эшелонированную систему ПВО советского государства, считавшуюся тогда самой надёжной в мире. Он посадил свой легкомоторный самолёт Cessna 172 Skyhawk на Большом Москворецком мосту, докатившись затем до Васильевского спуска к Храму Василия Блаженного. Его «подвиг» немедленно послужил источником мемов — вроде переименования Красной площади в «Шереметьево-3», о нём слагали песни перестроечные барды, им невольно восхищались даже те, кто называл его не иначе как «злостным и безответственным авиахулиганом». Он, возможно, ускорил перестройку, дав удачный повод генсеку Михаилу Горбачёву показательно уволить сотни высокопоставленных несговорчивых военных во главе с министром обороны Сергеем Соколовым, проведя тем самым самую масштабную чистку со времён сталинских репрессий 1930-х годов, но при этом пилот никогда не был принят самим Горбачёвым, на встречу с которым он искренне надеялся.
«Мне необходимо было встретиться с Михаилом Горбачёвым», — заявит он затем на суде в ответ на вопрос: «Зачем вы прилетели в Москву?»
Невероятное стечение обстоятельств, связанных с полётом Руста, вполне предсказуемым образом стало подпитывать разного рода теории заговора, в которых фигурировали и НАТО, и ЦРУ, и сам Горбачёв, отдавший якобы соответствующие тайные указания председателю КГБ СССР Владимиру Крючкову, и даже чья-то подводная лодка, создавшая странное масляное пятно на месте мнимой аварии самолёта Руста в Финском заливе. Однако время не оставило от этих предположений практически ничего, в полном соответствии с известным тезисом: «Никогда не приписывайте злому умыслу то, что вполне можно объяснить глупостью».
Спустя 35 лет этого бывшего отчаянного подростка — на момент посадки Матиасу Русту не исполнилось даже 19 лет — никто особенно не чествует, столкновения с законом лишили его былого морального авторитета; книга воспоминаний, написанная им в 2012 году, провалилась в продаже, новых откровений от него не ждут. Когда-то западная пресса восхищённо называла его «новым Красным Бароном» и «Дон Кихотом небес». В Эстонии на месте пересечения Рустом границы советского государства на днях даже открыли памятник в виде посадочной полосы, но это всего лишь частная инициатива.
В России Руста тоже вспоминали без симпатии. «Руст пробуравил спортивной «Сессной» воздушную границу СССР; хвалёное ПВО ядерной сверхдержавы обнаружило полную беспомощность системы в целом; через брешь, пробитую Рустом, вышел воздух, и шарик начал неумолимо сдуваться», — писал пятнадцать лет назад Александр Архангельский.
Итальянская газета La Repubblica тогда же взяла интервью у отчаянного пилота, где он признавался: «С помощью маленькой «Ceссны» я решил осуществить мечту: прилететь с Запада прямо на Красную площадь. Как жест мира: полёт в качестве символического моста между двумя мирами». Так или иначе, но встряску испытала не только советская система, но и западный мир. Для населяющих его обывателей Советский Союз из мощной «Империи Зла» (Evil Empire), как его называл Рональд Рейган после сбитого в 1984 году южнокорейского «Боинга» с 269 жертвами, внезапно превратился во вполне доброжелательного соседа, не решающегося сбить даже явного нарушителя, направлявшегося к сердцу столицы, — то ли из-за всеобщего развала, то ли просто из-за нерешительности военных, по рукам и ногам связанных инструкцией до последнего не применять оружие.
В другом интервью, взятом у Руста американскими научными журналистами в июле 2005-го, пилот также говорит о своей идее «построить воображаемый мост», прилетев в Москву, и о 20-страничном манифесте, который он планировал передать Горбачёву и в котором говорилось о том, как добиться мира во всём мире. «И как бы Рейган продолжал говорить, что это «Империя Зла», если я на маленьком самолёте могу прилететь туда и остаться целым и невредимым?» — спрашивал Руст.
В ходе своего полёта он видел советский МиГ-23 и пилота в нём, старшего лейтенанта Пучнина, готового немедленно применить оружие или, как сам старлей потом признавался, сжечь самолётик огнем из сопла, включив форсаж, — но МиГ был отозван, тревогу в очередной раз не объявили, а «Ceссну» в очередной раз потеряли.
«Я летел в облаках и практически ничего не видел под собой, когда впереди появился серебристый МиГ — самолёт наводящей страх советской системы ПВО, — рассказывал Руст той же La Repubblica. — Было очень сложно держать нервы под контролем...» Скорее всего, пилота-хулигана спасло не исключительное миролюбие русских, а очередная случайность: его «Ceссну» приняли за самолёт местного аэроклуба. Одномоторный советский спортивный самолёт Як-12 с высоко расположенным крылом действительно издалека похож на «Ceссну», однако ни по регистрационному номеру, нанесённому на борт самолёта (D-ECJB), ни по наклейке с западногерманским флагом на его хвосте никак нельзя было заключить, что летящий борт — советский Як. Маршал Сергей Ахромеев, начальник Генерального штаба ВС СССР, признался в интервью 1990 года, что командование тогда либо не поверило отчёту пилота, либо не подумало, что происшествие — нечто важное, потому что информация не передавалась дальше по служебной цепочке.
Оказавшись над Москвой, Руст долго не мог найти Красную площадь, поскольку привык, что центры западных городов отмечают ряды сверкающих офисных башен. Но наконец он увидел характерную стену с башенками, окружающую Кремль. После этого он начал кружить, выбирая место для посадки.
«Сначала я думал, что, может быть, мне следует приземлиться внутри кремлёвской стены, но потом понял, что, хотя места там предостаточно, КГБ может со мной сделать там нечто ужасное, — вспоминает он. — И если бы я приземлился за стеной, меня увидели бы от силы лишь несколько человек, они могли бы просто забрать меня и всё потом отрицать. Приземлившись на открытой площади, я показался множеству людей, и в КГБ не могли арестовать меня незаметно и лгать потом об этом. Так что ради собственной безопасности я и отказался от этой идеи».
Кружа над Кремлём, Руст заметил подходящий шестиполосный мост через Москву-реку, ведущий на Красную площадь. Единственными препятствием были провода, натянутые с обоих концов моста и по его середине. Руст прикинул, что места там достаточно, чтобы пройти над первой линией проводов и затем, приземлившись, подрулить под другими проводами на площадь. Но, выкатываясь из-под средней линии проводов, Руст заметил перед собой старую «Волгу». «Я двинулся влево, чтобы обойти её, — рассказывал он, — и когда я это проделал, то увидел старика с таким выражением лица, как будто он не мог поверить в то, что наблюдает. Я понадеялся, что он не запаникует, не потеряет контроль над машиной и не врежется в меня».
Наконец «Сессна» прошла под последней линией проводов и выкатилась на площадь. Притормозив, Руст стал искать место для парковки. Он хотел поставить самолёт на середину площади, перед Мавзолеем. Но Храм Василия Блаженного окружал небольшой забор с натянутой цепью, преграждавшей путь, поэтому «Сессна» так и осталась перед церковью.
Руст заглушил двигатель, затем на мгновение закрыл глаза и глубоко вдохнул. «Я помню это огромное чувство облегчения, как будто сбросил с себя большой груз». Он посмотрел на кремлёвскую башню с часами. Было 18:43, прошло почти пять с половиной часов с тех пор, как он покинул Хельсинки. Выйдя из самолёта и прислонившись к нему, пилот стал ждать штурма, однако его не последовало. Люди на Красной площади казались ошеломлёнными и не понимали, что происходит. Некоторые из них могли полагать, что самолёт Руста был личным транспортом Горбачёва или что всё это — часть съёмок какой-нибудь кинокартины. Но как только толпа поняла, что Руст и его «Сессна» прибыли с Запада, совершив один из самых сенсационных перелётов, свидетелями которого они все оказались, к нему приблизились.
«Вокруг меня собралась большая толпа, — говорил Руст. — Люди улыбались и подходили, чтобы пожать мне руку или попросить автограф. Там был молодой русский парень, который говорил по-английски. Он спросил меня, откуда я родом. Я сказал ему, что прибыл с Запада и хочу поговорить с Горбачёвым, чтобы передать мирное послание, которое поможет ему убедить всех на Западе в том, что страна изменилась». Атмосфера была праздничной. Одна женщина дала ему кусок хлеба в знак дружбы. По словам Руста, какой-то курсант сказал ему, что «он восхищается моей инициативой, но что я должен был подать заявление на получение визы и договориться о встрече с Горбачёвым, однако при этом он согласился, что меня, скорее всего, не пустили бы».
Руст не заметил, когда через толпу двинулись агенты КГБ, опрашивая людей и изымая фотоаппараты. Более чем через час после приземления прибыли два грузовика с вооружёнными солдатами и грубо растолкали толпу. Они также установили барьеры вокруг самолёта.
Из чёрного седана вышли трое мужчин и представились. Младший, переводчик, вежливо попросил у Руста паспорт и спросил, нет ли у него оружия. Затем они решили осмотреть самолёт. После ещё нескольких вопросов пилота попросили сесть в машину. Атмосфера встречи, по словам Руста, оставалась очень дружелюбной. «Сессну» доставили в московский международный аэропорт «Шереметьево» и разобрали для осмотра, а Руста отправили в Лефортовскую тюрьму.
Оказывается, Руст даже и не знал, что прилетел в Россию в День пограничника. Многие полагали, что он выбрал этот день, считая, что граница в это время будет менее защищённой, или, возможно, чтобы максимально досадить военным.
«Я не знал об этом, — говорит Руст. — Я сказал им: «Я западный немец. Откуда мне знать о ваших праздниках? Это было просто удачное стечение обстоятельств».
Следователи показали ему также фотографии моста, на который он приземлился. На этих снимках через мост было протянуто множество линий проводов, через которые невозможно было пробиться. Они спросили, как же прилетевший смог их все обойти? Озадаченный, Руст объяснил, что во время посадки он видел только три линии проводов. В ходе дальнейшего разбирательства выяснилось, что утром в тот день бригада рабочих временно сняла большую часть проводов из-за ремонтных работ; их заменили буквально на следующий же день. «Говорили, что я, должно быть, родился в рубашке — это русское выражение, означающее «рождённый счастливчиком», — признавался Руст. Хотя, конечно, это обстоятельство также хорошо легло в «теорию заговора».
В одном немецком периодическом издании была опубликована статья, в которой говорилось, что Руст совершил свой полёт на спор. Другое издание сообщало, что он это сделал, чтобы произвести впечатление на свою девушку. Ещё в одном материале говорилось, что пилот собирался разбрасывать листовки с призывом освободить из тюрьмы Рудольфа Гесса — приближённого Гитлера, всё ещё сидевшего тогда в тюрьме в Западном Берлине. Советская газета «Правда» объясняла странности причастностью Руста к международному заговору, в ходе которого он якобы должен был быть сбит, что спровоцировало бы новый международный конфликт. Какими бы нелепыми ни были все эти слухи, каждое такое предположение проверялось следователями, которые, впрочем, всё равно закончили свою работу чрезвычайно быстро — к 23 июня 1987 года.
4 сентября, после трёхдневного судебного разбирательства, коллегия из трёх судей признала Руста виновным по всем пунктам обвинения и приговорила его к четырём годам заключения. Но уже 3 августа 1988 года, через два месяца после того, как Рейган и Горбачёв согласовали договор о ликвидации ядерного оружия средней дальности в Европе, Верховный Совет в качестве «жеста доброй воли» решил освободить Руста из тюрьмы.
После возвращения в Германию Руст был лишён лицензии пилота, а в ноябре 1989 года, проходя альтернативную службу в больнице, серьёзно ранил ножницами медсестру за то, что она отказалась проявить к нему благосклонность. За это его приговорили к 2,5 годам лишения свободы, освободив спустя 15 месяцев. Затем он торговал обувью, жертвуя деньги детскому дому, а в 1994 году вновь поехал в Россию, пытаясь встретиться с Горбачёвым и организовать свою фирму — но ни то, ни другое ему не удалось. В 1997 году обратился в индуизм и женился на индийской девушке по имени Гита, дочери торговца чаем из Бомбея, но позже с ней развёлся. В апреле 2001 года Руст снова предстал перед судом — на этот раз его обвинили в краже кашемирового свитера в универмаге и приговорили к большому штрафу, который впоследствии уменьшили. Ещё одно столкновение с законом у него случилось в 2005 году: он был признан виновным в мошенничестве, но отделался штрафом в размере €1500. На жизнь он зарабатывал также игрой в покер, преподаванием йоги и, по его собственным словам, работая в качестве аналитика инвестиционного банка в Цюрихе.
