Мой однокурсник Свиридов, с которым мы менялись конспектами через окно туалета на первом этаже — потому что двое мы зайти не смогли, в итоге он пошёл на улицу «курить», а я пошёл в сортир отмыть чернильное пятно на рукаве. Это было в шестом классе на школьном экзамене по истории. Там мы подружились, с тех пор мы и не виделись, потому что он, сдав экзамены, перевёлся в другую школу.
Снова мы с ним встретились в зоопарке, после собеседований на журфаке. Компанией в 10-15 человек мы пошли смотреть на зверей, чтобы обсуждать учителей. Свиридов жутко хотел завалить брюнетку, которая преподавала античную литературу. Её звали Юлия. У меня на собеседовании она вызвала оторопь, и когда она спросила, какой из мифов мне нравится больше остальных, - я сказал: «что Гагарин — это выживший Гумилёв, которому захотелось увидеть Африку с оси эклиптики, но он настолько загорелся в верхних слоях атмосферы идеями космической целины, что сейчас тайно руководит строительством шаттла на Марс в 2033 году, притворившись Стивеном Хокингом».
Сначала мне хотелось сказать, что он, памятуя нежно Африку, притворился Нилом Деграссом Тайсоном, но в тот момент начинала шуметь в медиа тема «блэкфэйса», и я не решился.
Так мы и шли, минуя клетку с тигром. На что одна наша однокурсница, по имени Римма, сказала, что выйдет замуж за того, кто засунет голову в пасть тигру. Я пообещал, что мы вернёмся к этому разговору через четыре года, когда я получу высшее образование, чтобы быть первым Буланниковым, который умрёт бессмысленной смертью, держа в руках диплом.
В итоге Свиридов и Римма уехали в Бескудниково, где, по слухам, нарушили все клятвы, которые приносят журналисты в день посвящения, который произошёл примерно через два месяца. Какие же клятвы? Ну например, такую: коллеги не занимаются сексом, потому что это отвлекает от работы. Я бы даже сказал — от миссии. Нет, шутки про миссионерскую позу прошу не рассказывать.
Что удивило меня больше всего? Как потомка рабочего класса, конечно, меня удивило, что туалет пахнет лавандовыми полями Прованса. И даже тогда, когда на его территории подрались поклонник белого движения и коммунист — на запахах это никак не сказалось, более того — место только ещё более прокалилось. Оно видало и не такое. Здесь, возможно, ходил на дуэли Лермонтов. По крайней мере, известно, что тема эта его привлекала. Дуэль, на которой он умер, была вызвана в том числе и карикатурой, на которой он изобразил своего противника Мартынова сидящим на горшке.
Моей мечтой всегда было стать частью галактического флота, говорящего главным образом на русском языке. И чтобы этот галактический флот полетел на другие планеты. Но поняв, что всё-таки это мечта отдалённого плана, мне показалось, что нужна какая-нибудь промежуточная, и я решил, что для начала мне нужно написать для журфаковского журнала текст, который сможет вызвать слёзы. Тут же подвернулся вариант с тем, чтобы сходить на встречу с журналистом Валерием Панюшкиным, по итогам которого потом написать очерк.
Конкурентов у меня практически не было, потому что всех интересовали политика, музыка и лайфстайл. Потому я воскресил в памяти историю из своего рязанского детства про то, как за мной, папой и мамой увязался котёнок, который всюду за нами следовал, везде нас находил, а папа каждый раз клал его куда-нибудь за забор.
Очерк был опубликован. Он понравился девушкам. Их на журфаке много. Это вызвало чувство ревности у некоторых парней, которые вдруг ошибочно увидели во мне соперника. В то время я даже не знал о том, что такое «либидо». И конечно, когда мне заглядывали в глаза прелестные однокурсницы, я думал, что их чувства распростираются в материнской плоскости, не более того.
Но один из парней, его звали Артём, приревновал так, что решил встать в Екатерининской аудитории на стол и громко прочитать прогноз погоды на завтра. Это было очень дерзко, очень смело. До сих пор вспоминаю, как он кричал: «Будет дождь! Носите с собой зонты!».
Я отступил. Тем более что Свиридов рассказал мне, как прошли его уже многочисленные свидания с Риммой. Я с ужасом думал, что когда-нибудь и меня захлестнёт эта волна похоти, и я забуду свою мечту о галактическом флоте. Ни в коем случае! Но...
Глеб Буланников
