На птичьем рынке мы купили лису. Мёртвую, естественно.
Это была шкура лисы, немного потасканная, но всё ещё сияющая промельком минувшей жизни — с брешью в брюхе: видимо, выстрелом туда её и убили. Зиял провал чёрной дыры, в которую Борис тут же, отойдя на минуту к ларьку под названием «Добро из Ташкента», поместил жужжание. Это был улей пчёл.
Следующее воспоминание: мы стоим у лавки с фейерверками, шутихами, бикфордовыми шнурами и прочим добром, но уже не из Ташкента, а прямиком из центра Земли, где некоторые мысленно располагают ад, за что их называют мракобесами, так как всем известно, что там всего лишь ядро планеты.
Борис купил петарды «Корсар-12», нашпиговал ими проходы в ульях и один за другим поджёг фитили. Затем аккуратно, не спеша, положил эту утварь на кирпич, после чего мы отошли в сторону, чтобы пронаблюдать взрыв.
После беглого осмотра, с привлечением пальпации — да, Борис совал внутрь пальцы, они у него были тонкие, и входили они в щели довольно ловко, а вот выходили с трудом, потому что покрывались патокой или мёдом.
— Отлично! — сказал Борис и с радостью показал мне результат посещения птичьего рынка — труп лисы, в брюхе которого лежит взорванное гнездо с вытекающей оттуда медовой рекой.
Дальше мы шли с этим хозяйством по улицам. Я пытался делать вид, что не имею к этому отношения, хотя чувство причастности к фигуре лисы было приятным. Какое-то весёлое появление темы смерти посреди городского гвалта, полного равнодушия. Как-то вдруг тоже задумался, что неплохо было бы гикнуться по разуму — оставить завещание.
Завещать мне нечего, но можно попросить у верного человека сделать церемониальный акт обращения с телом. Я бы предпочёл, чтобы меня положили верхом на морёный дуб, а в скрещённые на груди руки положили банджо, на лице при этом должно лежать сомбреро. Когда морёный дуб толкнут от берега и он оседлает течение Волги, мой внук прочитает вслух стенографию доклада с конференции об осеменении Европы — спутника Юпитера, проделанного в том числе и моими руками...
— Мы несём это моей пациентке, — перебил мои мысли Борис. — У неё навязчивое состояние. Каждую ночь ей во сне является лиса, крадущая у неё мёд, которым она кормит своих детей.
Я кивнул.
— Я гештальт-терапевт, — напомнил он.
— А я журналист, — ответил я. — Впрочем, уже не уверен.
Глеб Буланников
