Мне подарили колючий свитер с голой женщиной. Я стеснялся его надеть — да и не хотел: помимо того что привлекает избыточное внимание к моей скромной фигуре, так ещё и колется.
Но меня убедили: так, мол, и так, журналистское расследование — дело такое, идёшь в бильярдную рядом с институтом психоанализа. Надо соответствовать. Я артачиться не стал, только задал своему преподавателю по спортивной журналистике нескромный вопрос:
— Максим Иванович, а что если меня заставят отвечать за базар?
Максим Иванович обрадованно ответил:
— Слова не мальчика, но мужа. Придётся отвечать… Для этого я, так и быть, отменю свой семинар по финскому страноведению и прочту тебе лекцию по психологии приматов.
В лекции Максим Иванович затронул вопрос честолюбия. Каждому самцу важно сверкнуть своей самостью. Бильярдная унавожена киями, а потому стоит сокращать дистанцию с противниками до вытянутой руки, чтобы сократить вероятность удара кием.
— А не подумают, что я озабоченный?
— Не подумают. Главное — вот: надень вот эти часы. Ага. Теперь вот этот свитер. Да. А теперь я познакомлю тебя с Ярлой. Она приехала с Шпицбергена, где работала на маяке.
Ярла была высокая, с прямой, как лыжа, осанкой, девушка. Тёмные волосы, строгие скулы, таящаяся в глубине глаз усмешка, помешанная с робостью. Ей было 36 лет. Когда я увидел её, я понял, что конфликт в бильярдной будет доведён до белого каления самим фактом её присутствия.
По легенде, она должна была представиться кандидатом в мои приёмные матери. Я, получается, был такой славянский хулиган, гуляка, без руля и без ветрил, желающий помахать кием в компании мужиков, перед тем как уеду с ней на Шпицберген, чтобы помогать по хозяйству.
Этим самым экспериментом Максим Иванович хотел убить двух зайцев. Первый — я должен был написать по итогам текст в жанре расследования, который был ему нужен, чтобы поставить мне зачёт. Весь семестр я не ходил на занятия, отчислять меня не собирались, а мотать меня по пересдачам ему не хотелось, потому что у него намечалась командировка в Осло.
Второй заяц — возможно, среди бильярдистов выищется так необходимый Ярле мужчина. Его отношение ко мне послужит дополнительным индикатором, насколько он зрелый: проснётся ли в нём отцовское чувство при виде такого раздражителя или же он ударится в мальчишество, желая доказать свою крутость?
… В бильярдной я взял себе отдельный стол и разбил партию, которую далее играл один, подходя с разных сторон к столу, меняя кии в зависимости от того, кто сейчас бил — Кваша или Охламон (так я разбил себя на две личности).
Выиграл Кваша, потому что он чаще натирал кончик кия мелком.
Наконец ко мне подошёл мужчина. У него была густая шевелюра, густые усы. Ну прямо секс-символ 70-х годов.
Мы стали играть партию. Началась жаровня, потому что я, промахиваясь, материл матушку Русь вплоть до вещего Олега, которого убила змея, и сладко ругался полупалёным тюремным жаргоном, забивая куцего в дюпель по самые помидоры.
Но секс-символ не злился. Напротив, он только становился спокойнее, точнее и результативнее.
Партия осталась за ним.
Ярла держалась вдали. Она сидела в сумерках прямо на зелёном сукне углового стола. Глаза ни разу не опустила, но на нас не смотрела. Она наблюдала, как по окружности зелёной лампы, висящей над нашим столом, ползла божья коровка.
Мы разбивали новую партию, и в этот момент божья коровка упала в самую гущу шаров. Был мой удар, я оттянул кий, приготовился его толкнуть, как вдруг он исчез из моей руки, и я весь двинулся вперёд.
Секс-символа звали Борис, он работал гештальт-терапевтом в институте психоанализа.
Глеб Буланников
