25 лет назад, 6 сентября 1991 года, Ленинграду было возвращено его историческое имя Санкт-Петербург. Можно поздравить с этим событием нашу вторую столицу, но одновременно встает вопрос, почему не была переименована Москва? Ведь одно время активно обсуждался вопрос о переименовании главного в СССР ордена Ленина в орден Ленина-Сталина.
Недавно в нашей «Вечерке» я признался, что в младенчестве жил на улице Сталина. Может быть, поэтому сталинская топонимика родного города мне любопытна. Надо признать, что имя вождя народов, по сравнению с другими городами СССР, было представлено в Москве очень скупо. Улица Сталина была в Кунцево, которое вошло в городскую черту в 1960 году, но она сразу была переименована. В самой Москве улицы Сталина, это удивительно, не было никогда. Был план проложить ее между станциями метро «Измайловский парк» и «Измайловская», но это место осталось лесопарковой зоной. Версий о том, почему московская топонимика обошлась без обязательной для всех городов улицы, может быть много, но факт остается фактом. Был ли в этом вызов или недочет, не знаю.
Надо оставаться реалистом: имя Сталина носило несколько предприятий, прежде всего гигант автозавод имени Сталина (теперь – имени первого директора Лихачева). Была станция метро «Сталинская» («Семеновская»), был Сталинский район (Первомайский). Измайловский парк тоже носил имя вождя. Был еще канал имени Сталина, теперь имени Москвы. Но по сравнению с другими городами, это слезы. Сознательное отторжение или метафизическая загадка истории?
Над Москвой витали серьезные угрозы. Город мог потерять древнее имя. В 1927 году старые коммунисты предложили назвать столицу по-новому – Ильич, и перехватить у Ленинграда революционное знамя. Но самая серьезная опасность возникла в 1938 году, когда опальный Николай Ежов, который уже потерял пост комиссара внутренних дел и нутром чуял, что раскрученный маховик репрессий снесет его голову, продвигал идею переименовать Москву в Сталинодар.
Предложение поднялось до уровня Президиума Верховного Совета СССР. Трудящиеся писали настойчивые письма. В газетах печатались стихи: «Мысль летит быстрей, чем птица./ Счастье Сталин дал нам в дар./ И красавица столица/ Не Москва - Сталинодар!» Возможно, Сталину не понравилось название, поскольку оно проигрывало звучному Сталинград. После смерти вождя на Москву уже не покушались, хотя идей масштабом поменьше было много – от МГУ имени Сталина (вместо Ломоносова) до Сталинской ССР (вместо Грузинской ССР).
Знаменитый писатель Лион Фейхтвангер, который дважды приезжал в СССР и долго беседовал со Сталиным, в разгар массовых репрессий написал о вожде восторженные панегирики. По словам Фейхтвангера, Сталин был олицетворением скромности и простоты. Но «он терпит шумиху вокруг его имени только потому, что знает, какую наивную радость доставляет праздничная суматоха народу, и знает, что все это относится к нему не как к отдельному лицу, а как к представителю течения, утверждающего, что построение социалистического хозяйства в СССР важнее, чем перманентная революция».
Знал ли вождь свой народ? Трудно сказать. Мне кажется, он верил в то, что, играя на худших сторонах человеческой натуры, можно добиться результата быстрее и дешевле. В итоге недостатки разрослись до опухоли...
Сергей Лесков
