11 сентября 1941 г. в Медведевском лесу под Орлом были расстреляны 157 заключённых местной тюрьмы – Орловского централа. История знаменитая, на месте расстрела сейчас стоит памятник. Но мало кто знает, кем были эти заключенные, почему они там оказались и получили такой приговор. А знать нужно.
Алексей Гаврилин, редактор 1001.ru
Секретное захоронение
В конце 1980-х на окраине Орла предстояла застройка территории близ Медведевского леса. И выяснилось: на, выразимся так, «специальных» картах города есть пометка о расположенном там каком-то секретном захоронении. Вроде бы по линии НКВД времён репрессий – но в местном КГБ толком ничего не знали. Обком дал команду разобраться. А уже шумела перестройка, открывались «белые пятна истории». Стало известно: Мария Спиридонова – героиня Первой русской революции, а потом лидер левых эсеров; крупный большевик Христиан Раковский; великий врач, профессор Дмитрий Плетнёв, ещё ряд знаковых фигур были расстреляны в 1941‑м под Орлом…
В общем, так одно к одному и сошлось. Делом занялась Главная военная прокуратура (ГВП) СССР, а конкретно – старший военный прокурор Владимир Дмитриевич Перваков.
Список Берии
Сентябрь 1941-го. Немцы идут к Орлу. А здешний централ и при царе был одной из самых суровых тюрем империи, в сталинские же годы – тем более. Сидели уголовные, политические, в том числе видные фигуры. Та же Спиридонова, её муж Илья Майоров, эсер Вадим Чайкин... Упомянутый выше Раковский в 1938-м был одним их обвиняемых на громком процессе «Антисоветского правотроцкистского блока» («Третий московский процесс»). Его тогда не расстреляли, дали 25 лет. Сейчас – в Орле. Срок вместо высшей меры тогда получили ещё двое подсудимых – Сергей Бессонов (советский дипломат и разведчик в нацистской Германии) и профессор Дмитрий Плетнёв – великий врач, обвинённый в причастности к «убийству» Горького. Тоже здесь находились. «Третьему процессу» предшествовал «Второй» – «Параллельного антисоветского троцкистского центра» (1937). И на нём двое подсудимых получили не расстрел, а тюремное заключение – «инженер-вредитель» Михаил Строилов и Валентин Арнольд, шофёр, обвинявшийся в покушении на Молотова. Нынче – в централе. Ещё – Ольга Каменева (сестра Троцкого и жена Льва Каменева), Сергей Ежов (племянник страшного наркома НКВД Ежова, уже снятого и расстрелянного), ряд других заключённых «с именами».
Что существенно – это были люди, которых Сталин или знал лично, или знал об их существовании.
5 сентября 1941 г. по указанию Берии и его зама Кобулова был составлен расстрельный список на 170 заключённых орловской тюрьмы. Вошли эти самые люди «с именами» (условно назовём их «первой группой») плюс большая группа заключённых, отобранных по непонятно какому принципу. 6 сентября Берия особой запиской попросил Сталина санкционировать высшую меру. Сталин санкционировал. 8 сентября без возбуждения уголовного дела и каких-либо разбирательств Военная Коллегия Верховного суда СССР (председатель – В. Ульрих, члены коллегии – Д. Кандыбин и В. Буканов, секретарь – А. Батнер) вынесла смертный приговор в отношении 161 человека (девять, как выяснилось, или уже умерли, или были освобождены). Расстреляли 157 человек – четверо из списка на тот момент находились в других тюрьмах и лагерях (их расстреляли позже).
Представляя собеседника
Владимир Дмитриевич ПЕРВАКОВ – полковник юстиции в отставке. В 1989‑м – старший военный прокурор отдела Управления по реабилитации Главной военной прокуратуры СССР. До этого – следователь по особо важным делам ГВП. Постоянные читатели «АН», возможно, помнят материал о том, как шло следствие по делу М. Руста (№19-2012). Вёл его именно Перваков.
Семенихин и другие Сама процедура расстрела выглядела так. Приговорённых приводили в специально выделенное помещение при тюрьме. Забивали в рот кляп («вкладывали кляп» – как через много лет деликатно выразился один из тех, кто это делал), заматывали поверху тряпкой. На машинах – в лес. Там уже был готов ров. Росшие на месте казни молодые деревца вырыли с корнем, после расстрела посадили обратно. Никаких следов!
Непосредственно расстреливал Демьян Семенихин – член «команды палачей» знаменитого ныне коменданта Лубянки Блохина. Семенихин прибыл из Москвы как спецуполномоченный комиссариата (НКВД) с секретным распоряжением Ульриха о расстреле. Непосредственно в самой акции сотрудники тюрьмы не участвовали, в помощь Семенихину привлекли местных энкавэдэшников, они потом вспоминали, как тот стоял на пригорке в хромовых сапогах, поигрывая пистолетом. Приговорённых быстро по одному подводили ко рву, и он стрелял в затылок – точно и профессионально, так, чтобы мёртвое тело падало как раз в намеченное место. Заслуженный был товарищ, в отставку ушёл полковником и орденов за «исполнительскую работу» имел целый иконостас, редко у какого фронтовика столько увидишь.
Во время «первой реабилитации» 1950–1960 гг. кое-что об Орловском расстреле стало известно. Но в 1989-м Первакову всё равно массу вещей приходилось открывать или заново, или впервые. Правда, заканчивал дело не он – вернули на следственную работу, уехал в долгую командировку, и дальше разбирались другие сотрудники ГВП (Перваков о них говорит с уважением, хотя с рядом выводов не согласен). Однако именно Владимир Дмитриевич нашёл первого ключевого свидетеля – генерала Яковлева, тогдашнего начальника Орловского централа (важные показания дал ещё бывший начальник областного УНКВД Фирсанов, но это уже не при Первакове).
Старик Яковлев ослеп от возраста, но голова оказалась ясной, память – потрясающей. Беседовали у него дома в присутствии родных. Яковлев ощупал лицо Первакова, звёзды на погонах – и заговорил спокойно, с подробностями. У него было своё понимание времени – незамысловатое, но характерное. Да, привёз тогда этот Семенихин список из Москвы – всё, надо помогать. Он и помогал: обеспечивал мероприятия в тюрьме, зачитывал приговор. А виноват кто, не виноват… Неверная постановка вопроса! Яковлев вон принимал должность начальника тюрьмы, а его предшественника из кабинета увели в наручниках. Что – в чём-то был виноват? Плох? Нет! Служил так же, как сам Яковлев. Но Ежова сменил Берия, и ежовские кадры пускались под нож. Так положено: последующие зачищают предыдущих. Потому Яковлев и сейчас ничего не таил. Сменилась наверху установка, велено говорить, как чего было – надо говорить!
Две группы
В принципе все материалы по Орловскому расстрелу опубликованы, есть в Интернете, желающие могут посмотреть. Но корреспондента «АН» интересовало другое: что осталось за документами? Каковы личные впечатления человека, занимавшегося этим делом?
Так вот за документами – твёрдая убеждённость собеседника, что заключённых из «первой группы» (тех, что с именами) и так готовили к ликвидации. Война стала лишь поводом. Случайно ли в Орловский централ их начали собирать ещё до 22 июня? И предварительная договорённость об их расстреле у Сталина с Берией наверняка была – не зря же так моментально провернулась бюрократическая машина.
Чуть иначе с остальными. Что в начале войны при подходе немцев «политических» уничтожали – факт. Так было на Украине, в Белоруссии... Немцы потом вытаскивали трупы, демонстрировали. Но к Орлу-то враг подходил позже и занял город через месяц после расстрела! Вот мы говорим: казнены 157 заключённых. А остальные? Их же много было! А остальных просто вывезли вглубь страны. В том числе сидевших по тем же статьям, что и казнённые. То есть одним повезло, другим – нет.
Но кто были эти жертвы? Фанаты Сталина и Берии сегодня твердят, что в Орле превентивно расстреляли особо опасных преступников. Мой собеседник усмехается – чушь! У него своя логика.
Он не либерал, не консерватор, он – законник. Считающий, что любое преступление должно быть доказано. Доказано! А здесь… Среди убитых в Медведевском лесу много, например, китайцев: некие Вын До Куй, Люй Кай Лу и т.д. Откуда они в Орле? Оказалось, в разное время были задержаны в Приморье. Их дела – папочки с парой бумажек, где написано: «незаконное пересечение границы» и без пояснений – «шпионаж». То, что через дырки в границе к нам могли проникать какие-нибудь контрабандисты, искатели женьшеня, просто китайские работяги в поисках заработка, конечно, плохо. Однако «пересечение границы» – статья не расстрельная, а доказательств «шпионажа» в делах – ноль… Или вот – человек с роскошным именем Винченцо Де-Лазар. Кто такой? Обычный водитель трамвая из Одессы. Итальянец. Город многонациональный, итальянцы там тоже жили. И в 1937-м этого Винченцо взяли. За «шпионаж». Без доказательств. Скорее всего – лишь за имя.
Берия сообщал Сталину, что в списке «наиболее озлобленная часть государственных преступников», которая «ведёт среди заключённых пораженческую агитацию и пытается подготовить побеги». То есть это, видимо, те, на кого стукнула внутренняя агентура. Кто-то обронил, что немцы приближаются – «пораженческая агитация». Вын До Куй говорил по-китайски с Люй Кай Лу – побег готовили. Но в числе расстрелянных – и Борис Ворович, которого уже признали невиновным (в то время!), должны были выпустить, да вот застрял в централе и…
Это большой и сложный вопрос: вправе ли вообще государство лишать человека жизни? Но, допустим, в некоторых особых случаях вправе. Только всё равно – кара должна свершаться при полных доказательствах вины, после следствия и суда. Если нет, то все причастные чиновники – убийцы, и их отличие от бандита с ножом – лишь формальное. Так мой собеседник к виновникам Орловского расстрела и относится.
…Среди тех, чья судьба его особенно тронула, – Валентина Седова, 1908 г.р. Кобулов в списке пометил: «племянница Троцкого» (жена Троцкого была Седова). Родство с кем-либо, заметим, само по себе не преступление. Но эта Валентина к «тем» Троцким-Седовым – ни сном ни духом. Однофамилица. А её взяли студенткой ещё в 1930-е и сейчас убили.
На всякий случай.
Сергей Нехамкин
