28 ноября в «МК» был опубликован очерк «Дежурный по преступлениям» — история психически больного жителя села Казанское Павлово-Посадского района Юрия Смотрова, которого взяли под стражу из-за украденного в школе велосипеда.
Дело в том, что Смотров вырос в неблагополучной семье, с детства начал зарабатывать на жизнь, родители надолго исчезали, и у них не нашлось времени оформить ему инвалидность. Поэтому и вышло, что психически больной Смотров — по документам нормальный, дееспособный человек. Вот только он все время улыбается и согласен на любое предложение. Это давно и хорошо знают не только в семье, но и в местной полиции. Вот почему дела о кражах — когда глазированных сырков, когда велосипеда — с завидной регулярностью поступают в суд. А 26-летний Юрий Смотров — любимый обвиняемый Павлово-Посадского района.
В первый раз он попался на краже фотоаппарата и пачки сигарет из прихожей соседки. За это он был осужден условно. Но как только Смотров вышел из суда, его тут же задержали и предъявили обвинения в многочисленных кражах — начиная с молочных сырков и заканчивая строительными инструментами из чужого сарая. Доказательств было более чем достаточно! Во-первых, показания некоей бабушки, если не ошибаюсь, 1938 года рождения, которой почудилось, что к ней лезут воры, и через дверной глазок она уверенно опознала Юрия Смотрова. Во-вторых, признательные показания самого Юрия.
И поскольку в суде он от своих слов отказываться не стал, 25 ноября 2014 года его приговорили к четырем годам лишения свободы. Суд второй инстанции изменил приговор и от всей души снизил наказание на два месяца. За хорошее поведение его оставили в хозяйственном отряде СИЗО №11, и постановлением Ногинского суда 16 декабря 2016 года он был условно-досрочно освобожден.
20 сентября 2017 года Юрия Смотрова снова задержали. На этот раз — по подозрению в краже велосипеда из музыкальной школы.
Десять лет назад я опубликовала очерк о беде, обрушившейся на Ольгу Смотрову, и поэтому она написала мне письмо с просьбой помочь брату.
И вот 28 ноября прошлого года я написала очерк о грозе преступного мира Павлово-Посадского района Юрии Смотрове. А 19 декабря состоялся суд.
Адвокат Юрия направила запросы по месту его учебы, по месту работы, по месту отбытия наказания и представила в суд несколько говорящих документов.
Вот что написано в характеристике выпускника 8-го класса специальной коррекционной школы №8 VIII вида г. Павловского Посада Московской области: «Смотров Юрий Николаевич 4 мая 1992 года рождения обучался в специальной коррекционной школе с 2001 по 2009 год. Поступил в школу по решению районной психолого-медико-педагогической комиссии от 16 мая 2001 года из Казанской малокомплектной начальной школы с диагнозом «Умственная отсталость в степени дебильности». По состоянию здоровья обучался индивидуально на дому.
За время обучения программу специальной коррекционной школы для умственно отсталых детей усвоил удовлетворительно. Испытывал значительные трудности при освоении навыков чтения и письма. Письмо с большим количеством орфографических и грамматических ошибок, при списывании значения многих слов не понимает. Читает по слогам… смысл слов не понимает, воспроизвести содержание прочитанного не может. Темпы всех психических процессов замедленны… Не способен в полной мере осознавать последствия своих поступков. Полный курс школы не окончил».
Я уже писала о том, что учительница Клавдия Дмитриевна Михеичева, которая занималась с Юрой индивидуально, рассказывала: вначале все казалось безнадежным, а потом с перерывами на отдых под столом он все же кое-что усвоил, научился читать и даже кое-что писать. Но при встрече Ольга сказала мне, что сейчас он все эти навыки утратил.
Еще в суд была представлена характеристика осужденного Юрия Смотрова, подписанная начальником отдела внутренних работ, майора внутренней службы О.А.Зудиным. Там говорится, что Юрий был зачислен в отряд хозобслуживания, ни с кем не конфликтовал, работал добросовестно, за что был переведен «из обычных в облегченные условия наказания».
Из ООО «Кранстройсервис», где Юрий несколько месяцев работал слесарем по ремонту перегрузочных машин, сообщили, что выговоров и взысканий у него не было и после освобождения его снова готовы принять на работу.
Из отзывов, написанных в суд соседями, следует, что Юра родился в неблагополучной семье, всем всегда помогал и начал зарабатывать на жизнь в восемь лет.
* * *
В суде выступили старший брат Юрия Александр, сестра Ольга и бабушка Нина Федоровна Трубочкина. И из этих выступлений возникла непередаваемо жуткая картина.
Александр рассказал, что его постоянно оставляли с четырьмя младшими детьми и нередко на несколько дней запирали в квартире. Однажды отец уехал, а мать поехала за ним вдогонку. Он на всю жизнь запомнил, как сидел и плакал на подоконнике, было темно, а он боялся включить свет. Друзья услышали его плач, вызвали дядю, тот выломал замок и дал ему колбасы.
Юра начал говорить, когда ему исполнилось 12 лет, никто с ним не занимался, у родителей никогда не было цели чему-нибудь его научить.
Александр сказал, что неоднократно видел возле Казанской церкви, как брат Юра и сестра Оля просят милостыню на паперти. Они побирались, чтобы приносить деньги на выпивку родителям. Это знает все село. Когда детей отправили в интернат, он возил им передачи, которые собирала бабушка. Александр показал суду, что окошко для передач было небольшое и квадратное — запомнил на всю жизнь. Еще он сказал, что детей никто ничему не учил и что он сам окончил школу только благодаря своей учительнице, которая сердечно хотела ему помочь.
Что касается Юры, если он не приносил домой денег, его тут же выгоняли. Он был брошенный и ведомый, никогда никому не мог сказать «нет».
Сейчас, сказал Александр, его братья живут только для того, чтобы обеспечивать родителей. Брат Михаил не пьет, работает и все деньги отдает матери.
Потом выступила Оля. Передаю то, что она сказала, практически дословно по аудиозаписи, сделанной в суде.
«Жизнь у нас была очень трудная, выживали с помощью церкви, стояли на паперти, на кладбище собирали конфеты и питались этим. Мы с братом нередко ночевали в собачьей будке. Когда я училась в школе, писала в опеку заявление, чтобы нам помогли. Юра в девять лет пошел работать на кладбище, я в девять лет в сельском магазине работала уборщицей. Потом, когда родители подписывались разгружать машины с кирпичом, они заранее брали деньги, выпивали, и вот мы с Юрой разгружали эти машины — по три, по четыре машины, нам было лет девять-десять.
Все деньги забирали родители. Мы питались на помойках, на паперти. Когда Юра приходил к начальству за деньгами от рытья могил, не понимали, что он говорит, даже я не понимала. А по телефону речь вообще невозможно было разобрать. Учительница меня все время вызывала (обратите внимание, вызывали не родителей, а сестру, которая на год старше. — О.Б.), потому что он постоянно смеялся и лежал под партой.
До последнего ареста он к нам постоянно приезжал. Мой сын Ваня попросил его почитать сказку, но он не смог. Когда Юра зарабатывает деньги, мама их всегда забирает. Если он приносит деньги, она его пускает домой, если нет — не пускает. Такой человек…»
А вот что сказала Юрина бабушка, 80-летняя Нина Федоровна Трубочкина: «Юра вырос в горькой семье. Ему всех хуже досталось… Мы с другой дочкой на всех детей стирали, вещи покупали… Родители однажды надоумились поить Юру чаем с димедролом, пачками его покупали, а молоко от моей козы выливали в крапиву. Он долго не разговаривал, думали, немым останется.
Однажды на него упала детская железная горка, родители бухали, «скорую» не вызвали. Он лежал под ней в крови, медсестра прибежала к ним, перевязала голову. А он потом дома отлеживался, пил димедрол. Органы опеки — название одно! — приезжают, он могилки копает — ну и ладно, при деле — и хорошо. Родители взяли документы на Юрину инвалидность, куда-то дели. А им зачем — он с кладбища по тысяче рублей приносил. Я от людей узнала, что они квартиру, которую им как многодетным дали, пропили за бесценок, еле вернули через суд… После первого срока они Юру домой не пустили, сказали, что он семью опозорил. Он тогда у меня жил, я на него не могла нарадоваться…»
Потерпевшая Г.Шергова, мать ребенка, у которого был украден велосипед, с иском о возмещении ущерба не обращалась: сказала, что для нее 12 тысяч большие деньги, но ей жалко Юрия.
Прокурор просила для Смотрова реального лишения свободы. Тем более что у него не погашена прежняя судимость. Разбираться в том, откуда она взялась, здесь было не место и не время. Судимость была? Была. Не погашена? Не погашена. Ну и все, надо сажать.
Однако произошло нечто из ряда вон выходящее. Судья Павлово-Посадского городского суда И.А.Закурин приговорил Юрия Смотрова к двум годам лишения свободы условно и освободил его из-под стражи в зале суда. Думаю, случилось это не в последнюю очередь благодаря невероятно самоотверженной работе адвоката. Елена Бухарина защищала Юрия Смотрова бесплатно. В результате колоссального психологического напряжения после суда она попала в больницу.
* * *
А знаете, что самое ужасное?
Ведь зловещая история жизни семьи Смотровых, которая не укладывается в голове нормального человека, как выяснилось, не является чем-то из ряда вон выходящим. И люди говорили, что в деревнях и селах так живут многие. И если это так — а я думаю, нет причин сомневаться, — стоит рассмотреть поближе эту леденящую кровь картину, потому что на самом деле это вовсе не картина, а зеркало.
Больше всего, конечно, сводит с ума работа органов опеки. Как мы помним, именно девятилетняя Оля Смотрова написала туда письмо с просьбой о помощи. Уже и сам по себе этот факт — предмет для отдельного разговора, потому что ни соседи, ни учителя, зная о том, что творится у Смотровых, судя по всему, никуда не обращались. А не делали они этого, думаю, потому что привыкли к подобным кошмарным историям и стали относиться к ним как к прискорбной норме.
Как бы то ни было, на глазах у всех Николай и Марина Смотровы беспробудно пили, постоянно оставляли детей одних — и никто в это не вмешивался. Как сказал Александр Смотров, все село Казанское знало о том, что дети побираются на паперти и кормятся кладбищенскими гостинцами. И все знали, что девятилетняя Оля работает уборщицей в магазине. И машины с кирпичом дети разгружали на виду у всех. И в собачьей будке дети ночевали на глазах у всех — а как иначе? Отсюда следует, что органы опеки — это очаг, нарисованный на стене, как в коморке папы Карло. Просто картинка.
По воспоминаниям детей Смотровых, многие учителя от всей души пытались им помочь — делали что могли, чтобы как-то изменить участь брошенных на произвол судьбы существ. Спасибо им за это. Но, видя, как пропивают жизнь своей семьи Марина и Николай Смотровы, в школе никто не взял на себя труд позаботиться о том, чтобы психически больной Юрий Смотров был признан инвалидом. И это во многом решило его судьбу. Как мы теперь знаем, страдающий слабоумием Юрий Смотров стал самым дорогим гостем в Павлово-Посадской полиции, потому что он все подтверждает, ни от чего не отказывается, и на него можно вешать всех собак.
В подобной ситуации работа защитника превращается в пытку. Учился Юра плохо? Плохо. Ни на какой работе удержаться не мог? Не мог. Все ясно: асоциальный тип. Суды переполнены такого рода делами.
Вначале нашлись люди, которые собирались дать показания в судебном заседании и рассказать невыносимую правду о Юриной жизни. Но накануне суда выяснилось, что у всех есть более важные дела. Как защищать?
И адвокат поехала в школу, где Юра учился, к соседям, к врачам, в контору, где он работал, в СИЗО, где он отбывал наказание. Буквально по крупицам собрала бесценную для Смотрова информацию: как он жил, как общался с людьми, как работал — и получилась бесхитростная, непридуманная картина жизни брошенного на произвол судьбы человека. Сейчас адвокаты так уже не работают.
* * *
После оглашения приговора и освобождения из-под стражи в зале суда Ольга и Юрий Смотровы поехали домой к Юре (Ольга со своей семьей живет отдельно). С ними поехала и адвокат.
Дверь открыла мать Юрия Марина Смотрова. И выяснилось, что ему постелили в коридоре. Когда адвокат сказала, что хочет посмотреть комнату, в которой он будет жить, родители Юрия в один голос начали объяснять, что в комнате ремонт, туда нельзя, а он пока поживет здесь.
Спустя считаные минуты мать Смотрова позвонила мне и возмущенно спросила, на каком таком основании адвокат требует предоставить Юре отдельную комнату? Во-первых, с ними теперь живет бабушка Нина Федоровна Трубочкина, во-вторых, они приводят квартиру в порядок и для Юры просто нет места…
Нина Федоровна, мать Марины Смотровой, живет в доме напротив. Я это знаю, и мать Юрия знает, что я это знаю. Но у спившихся людей своя логика. Для достижения цели они прут напролом не разбирая дороги.
А цель у Марины Смотровой, надо думать, одна: выжить Юрия из квартиры. Дело в том, что собственниками этой квартиры являются все пятеро детей Смотровых, а их мать собственником не является — она там просто прописана. И несколько лет она уговаривала Юрия подарить ей свою долю. Он бы и подарил, если бы не сестра Ольга, которая прекрасно понимает: как только мать станет собственником доли, она в ту же секунду выгонит Юру навсегда.
По этой же причине мать Юрия была и остается чрезвычайно заинтересованной в том, чтобы он оказался в тюрьме. А некоторые знакомые семьи считают, что именно она является главным действующим лицом его последнего ареста.
Ольга рассказывала, что, когда Юрий находился в СИЗО, он ухитрился позвонить домой — кто-то дал ему телефон. И Юрина мать сейчас же пожаловалась в полицию — на каком основании арестованные пользуются мобильными телефонами!
Узнав об этом, я вспомнила слова Нины Федоровны Трубочкиной: оказывается, после первого срока родители не пустили Юру домой, потому что он опозорил семью. И вначале он жил у нее. Она все повторяла: «Я не могла нарадоваться на него, какой он добрый, незлобивый, делал всю тяжелую работу…» Об этом она говорила и в суде.
И как не сойти с ума от лицемерия! Отец Юрия, Николай Смотров, сам несколько раз был судим и отбывал срок, если не ошибаюсь, за кражи. И вот эти «святые» люди не пустили своего психически больного сына домой за то, что он их, таких ясновельможных панов, обесчестил нехорошим поведением!
После Юриного освобождения из-под стражи его сестра Ольга несколько раз вызывала полицию, потому что родители не пускают его дальше коридора. Вызовы зафиксированы, Смотровым пытались объяснить, что их сын имеет право пользоваться своей жилой площадью в трехкомнатной квартире — ну и что? Они сами все прекрасно знают. Именно поэтому домой ему дороги нет.
Нина Федоровна пошла в полицию, чтобы спросить, как же быть. И, по ее словам, ей ответили: все равно его скоро возьмут под стражу за наркотики, так что жить он будет в казенном доме.
Сейчас никто не знает, где обитает Юрий Смотров — он скрывается от родителей и полиции. И все ждут, когда он попадется.
Родителям хорошо — не надо будет делиться драгоценными квадратными метрами, которые они не успели пропить. И полиции тоже замечательно: борьба с торговцами наркотиками в самом разгаре! Охота на психически больного человека продолжается.
* * *
Да, Юрий Смотров не ангел. Но что-то я вообще не встречала на земле ангелов. Известно лишь, что все самое главное происходит с человеком в детстве и отрочестве. И оттого, какой была жизнь в родительском доме, зависит и вся последующая жизнь.
Юрием Смотровым с первых дней жизни никто не занимался. И позволю себе предположить, что не его психическое заболевание, а именно эта заброшенность и ненужность и стали причиной всех его бед.
Когда умерла Ия Саввина, по ТВ показали документальный фильм, где я, как, вероятно, и многие другие, впервые увидела ее сына Сергея. У него синдром Дауна. После смерти Саввиной ее сын остался на попечении мужа, который не является его отцом. И как же меня потрясло то, что сумели сделать с тяжело больным сыном Ия Саввина и ее муж. Он играет на фортепиано, знает наизусть множество стихов Пушкина, рисует — он живет.
И кто-то сказал о нем: «Серега — это душа!» А душа — это потому что он все время улыбается. Мы-то живем как хорьки, все куда-то несемся, нам улыбаться некогда — а эти ошибки бога улыбаются.
Вот и Юрий Смотров все время улыбается. Но именно его улыбка сводит с ума здоровых людей, которым нужны квадратные метры и показатели раскрываемости преступлений.
Если бы кто-нибудь взял на себя труд подумать, зачем Юра таскал у соседки молочные сырки, какие-то инструменты, фотоаппарат, велосипед? Да затем, что он не знал, где взять кусок хлеба и где ему сегодня доведется ночевать. Ведь даже деньги, которые он зарабатывал своим трудом, всегда доставались его матери, то есть на них нельзя было купить еду и кров. А человек, у которого нет гнезда, которому некуда пойти и негде притулиться, обязательно пойдет не по той дороге. И там-то, за поворотом, его и будут ждать хорьки: каждый зарабатывает как может!
Охота на психически больного Юрия Смотрова в самом разгаре.
Прошу считать эту публикацию официальным обращением к уполномоченному по правам человека в Московской области Екатерине Юрьевне Семеновой и министру здравоохранения Московской области Дмитрию Сергеевичу Маркову. Ради всего святого, помогите Юрию Смотрову наконец-то оформить свидетельство об инвалидности и остановите сотрудников правоохранительных органов Павлово-Посадского района и родителей, которые преследуют его как загнанного зверя!
