Система государственного образования – один из важнейших элементов национальной безопасности, и неудивительно, что происходящее в этой сфере волнует всех. Чему и как учить? Как оценивать качество подготовки? Сколько средств выделять, и каково должно быть материально-техническое обеспечение учебных заведений? Как сопрячь российское образование с международными стандартами и обеспечить его доступность и непрерывность? Вот далеко неполный перечень тем дискуссий и обсуждений.
Естественно, что одним из центральных является вопрос о роли государства. Именно оно обязано создать все условия и обеспечить, с одной стороны, подготовку необходимых стране специалистов, а с другой, – поднять общекультурный и интеллектуальный уровень общества, предоставив в соответствии с Конституцией реальное право каждому гражданину на получение высшего образования на конкурсной основе. Однако, как мне кажется, очень часто управленческие решения несут на себе отпечаток бессистемности и, образно говоря, «последовательной непоследовательности». Складывается впечатление, что государство, провозгласив свои обязанности в области образования, «уходит» в сторону, перекладывая их часть на других.
Проиллюстрирую сказанное несколькими примерами. Есть предложение в качестве рейтингового критерия вуза ввести показатель трудоустройства, соответствующего профилю подготовки. Казалось бы, вполне естественный и логичный показатель. Однако задача вуза – не трудоустроить выпускников, а выполнить государственный заказ, в котором расписано, сколько специалистов того или иного профиля надо подготовить. То есть государство при формировании госзаказа (и бюджета!) знает потребность в специалистах, которая наступит через пять лет, и оно через пять лет необходимое их количество получает. Причём здесь вуз?
Другой пример. Разрушение органической связи школа–вуз. Неподготовленность к учёбе в высшей школе повлекла за собой резкий рост отчислений студентов первого-второго курсов за академическую неуспеваемость. А это значит, что часть своего времени вузы работают вхолостую, «съедая» столь дефицитные бюджетные средства. Стоимость потерь в масштабах страны составляет сотни миллионов, если не миллиарды рублей, не говоря уже о личных трагедиях тысяч молодых людей и их родителей. Тоже «нецелевое» и «неэффективное» использование бюджетных средств.
Всё чаще и чаще в СМИ звучит как упрёк тот факт, что в стране «слишком много вузов». Казалось бы, этим можно было бы гордиться, но авторы добавляют – «слишком много слабых вузов». Закономерен вопрос, если вуз прошёл официальную аккредитацию, предметом которой является определение соответствия содержания и качества подготовки федеральным образовательным стандартам, т.е. получил от имени государства право на обучение студентов и выдачу им дипломов, то о каком делении на слабые и сильные вузы может идти речь? А если это не так, то претензии следует предъявлять к государственным же органам, осуществляющим процедуры аккредитации. Различие вузов наступает только в их научной деятельности, т.е. в той области, где рождаются новые знания, в дальнейшем поступающие в учебники.
В этой связи трудно воспринимать введённое в оборот словосочетание «рентабельность образования». Государственное образование не может быть рентабельным или нерентабельным, это инструмент, предназначенный для решения задач, сформулированных государством от имени общества в соответствующих нормативных правовых актах. Инструмент может быть дорогим или дешёвым, но никак не рентабельным.
По ориентировочной оценке, сегодня в вузах работают 70–80% лиц, имеющих учёные степени докторов и кандидатов наук. Как же используется этот интеллектуальный потенциал? Одни специалисты считают, что эффективность вузовской науки превосходит науку академическую, другие – наоборот, но кто проводил такой анализ? Ситуация такова, что государство как бы не замечает, что оно обладает таким воистину неоценимым национальным богатством. Налицо нерациональное отношение к ресурсам, которые при другом отношении могли бы не только увеличить поступления в казну, но и качественно повлиять на культурно-нравственный климат в стране.
Низкая оплата труда учёных подстёгивает процесс «утечки умов». Это означает, что зарубежные компании получают высококвалифицированных работников за счёт средств российских налогоплательщиков. Вот это классический пример действительно нецелевого и абсолютно неэффективного использования бюджетных средств. Понятно, что причина утечки в первую очередь в отсутствии соответствующих мировым стандартам условий. Рассуждения о нехватке средств на их создание не выдерживают элементарной критики. Потерять миллиарды – допустимо, а добавить финансирование (не так уж, кстати, много) и остановить «экспорт» российских специалистов, что в дальнейшем с лихвой окупит затраты, сложно?
Вообще в разговорах о модернизации образования, о его реформировании на первый план часто выступают скорее организационные проблемы (объединить, сократить или реорганизовать вузы в какие-то новые структуры), нежели ответы на вопрос, а что это даст для достижения целей образования. При этом забывается, что любая организационная перестройка – это всего лишь средство, инструмент для достижения какой-то цели.
Почему-то чуть ли не на первое место поставлен ЕГЭ, представляющий собой всего-навсего одну из десятков возможных форм отбора лиц для получения ими высшего образования. Что, эта система повлияла на качество обучения в средней школе? Если да, то как? Все обсуждения сводятся практически к одному, как ещё больше ужесточить надзор над школьниками во время экзамена. Воистину, не хватает только введения в стране чрезвычайного положения во время сдачи ЕГЭ.
Наконец, пресловутый тезис о том, что школьники из провинции благодаря этой форме экзамена могут теперь без поездки в Москву быть приняты в самые престижные столичные вузы. Но, став студентами, они должны будут питаться, одеваться, жить в нормальных условиях, отдыхать, и всё это стоит немалых денег. На стипендию не прожить, а если они при всём старании ещё и не смогут хорошо сдать сессию, то и стипендии лишатся, а значит, должны будут работать. О какой качественной учёбе в самом распрестижном вузе, например на мехмате МГУ, в таком случае может идти речь? Так что ЕГЭ и эту задачу не решает.
Призывают «совмещать учёбу с работой» и вполне обеспеченных студентов, пытаясь ввести это совмещение в моду. Посмотрим на него с позиций качества образования. Ежедневно студент должен находиться в учебном заведении не менее семи часов. Добавив к этому час дороги к месту работы, получаем, что его «вторая жизнь» может начаться не ранее пяти часов вечера. Даже если он трудится только на 0,5 ставки (4 часа), домой он может прийти не ранее 9–10 часов вечера. Когда прорабатывать изучаемый материал, выполнять контрольные, курсовые, готовить проекты? Лозунг о совмещении означает замену учёбы работой. Иными словами, дневное обучение заменяется де-факто заочным при сохранении за студентом де-юре прав студента-очника, т.е. стипендии, отсрочки от армии, транспортных льгот, постоянного места проживания в общежитии. Это ли государственный подход?!
Позволю предположить, что сегодня ни один из участников образовательного процесса – ни государство, ни вуз, ни профессорско-преподавательский состав и, наконец, ни сами студенты объективно не заинтересованы в качестве подготовки. Судите сами. Государство и вуз вполне устраивает оценка «удовлетворительно», полученная даже в результате многократных пересдач. Преподавателю безразлично, как учатся его студенты. Причина в полном отсутствии зависимости между качеством обучения (задача государства) и заработной платой работников вуза. В громоздком механизме финансирования и управления высшей школой практически полностью отсутствуют обратные связи. Да и многие студенты думают больше о «корочках», чем о получении знаний.
Любое предложение по совершенствованию системы образования будет действительно работать на модернизацию только в том случае, если в нём будет чётко просматриваться реальная заинтересованность всех: государства, учебного заведения (в первую очередь профессорско-преподавательского состава) и непосредственно обучающихся лиц. В противном случае модернизация может осуществляться только за счёт административного ресурса, что заведомо делает её малоэффективной. А именно это сейчас, увы, и происходит.
Борис Елисеев
