Русский язык стал другим. На эту тему написаны десятки монографий, однако почти никто в них не заглядывал. О начале исчезновения языка иногда говорят на эмоциях, не ссылаясь на научные данные. Делают это в основном люди, уже сформировавшиеся как личности, со своими представлениями о мире. Они более негативно реагируют на перемены — им нужна стабильность, в том числе и языковая.

Да, мы засоряем речь дурацкими словечками, местными акцентами, англицизмами и жаргоном, но делаем это, чтобы добавить языковой игре больше смыслов. Это не значит, что мы его портим. Людям нравится играть в игры. Мы же не осуждаем писателей, которые вольно обращались с языком и ввели в обиход такие слова, как «эпоха» (спасибо Карамзину), «градусник» (Ломоносов), «стушеваться» (Салтыков-Щедрин) и «бездарь» (Северянин). Это все не имеет отношения к языковой деградации.

«Язык — медлительная, неповоротливая система, которая сохраняет равновесие и под влиянием более сильных воздействий, — говорит Анна Потсар. — Высказывания в социальных сетях — это, как правило, речь спонтанная, во многом близкая к речи устной. Это даже не вода, в которую нельзя войти дважды. Это воздух, которым мы дышим: мы же не беремся искать воздух, который выдохнули пять минут назад».

Перемены в языке доказывают, что язык находится в обращении и остается живым. Но одно дело словообразование, другое — иностранные заимствования.

В русском языке иностранные заимствования появились под руку с первыми иностранными контактами. Во-первых, чтобы обозначить явления и вещи, которых до этого в жизни русского человека не было, — «тулуп», «какао», «пингвин». Во-вторых, иностранные термины помогли сократить количество слов (саммит — встреча на высшем уровне, дедлайн — крайний срок сдачи работы). Мы даже не подозреваем, сколько иностранных терминов используем в повседневной жизни. Эти «пришельцы» уже никак неотделимы от нашей культуры.

Надо понимать, что в лексикологии исконно русским считается слово, образованное даже от заимствованного корня, но только с помощью русскоязычных словообразовательных частей. Например, «шоссейный» — вполне себе русское слово, по определению таким же можно признать и слово «мемасик».

В большинстве дискуссий о деградации языка речь не идет о глубокой академической научной полемике. Бывает, что малораспространенные слова извлекаются из частной переписки и обсуждаются столь активно, что те контрабандой проникают в нашу повседневную разговорную речь. Похожий механизм сработал в случае с уголовным жаргоном, который уже воспринимается как вполне допустимое выразительное средство для СМИ. Например, «поставить на счетчик» или «попадать на деньги».

Иностранные заимствования — естественный механизм эволюции языка в мире, где условные границы расширяются с каждым днем. Новые слова органично встраиваются в систему и никак не влияют на внутренние правила грамматики и пунктуации, которые и определяют языковую самобытность. Правда, ошибки и опечатки перестали в наше время быть редкостью.

Нам кажется, что раньше мы были грамотнее. А на самом деле описки, корявые формулировки и искажение конструкций просто не выходили за рамки частных коммуникаций. Все это оставалось дома, в семье, в профессиональном коллективе. Но потом появился интернет.

Здесь собраны все: иностранцы, люди с профессиональным сленгом, региональные особенности и язык малых групп. Мы подозревали, что существует профессиональный жаргон, но не видели его в таком количестве. «Бан» (англ. «блокировать»), «мимими» (кит., звук мяуканья), «лайк» (англ. «нравиться») — это просто иностранные слова, которых мы раньше не использовали.

Теперь все это свалено в один большой ящик, из которого мы, вольно или невольно, выбираем кубики и строим свой языковой образ. Британский филолог Дэвид Кристал даже выдумал новую профессию по изучению языка в интернете — интерлингвист. Но, как он сам писал в одной из научных работ, «интернет просто ставит перед нами зеркало».

«Интернет отчасти сделал частное публичным, выставив на всеобщее обозрение все несовершенства непрофессиональной устной и письменной речи, — продолжает Анна Потсар. — Сегодня любой человек может написать текст, минуя редакторские и корректорские правки, и его сообщение увидят все. Интернет просто показал нам наши недостатки».

Оказывается, мы всегда писали безграмотно. Но правила грамматики не меняются из-за того, что большинство не умеет правильно использовать их. Тем более, эти правила неприменимы к визуальным образам, которыми вполне можно заменить слова.

Нас меняют мода и время: жизнь ускоряется, и у нас больше нет возможности долго объяснять собеседнику охватившие нас чувства. Как только человечеству предложили упрощение в форме смайлика, мы схватились за него как за спасательный круг.

Смайлик — по-научному «эмотикон» — пришел в нашу жизнь с клавиатурой, виртуальными текстами и электронными сообщениями: письменное общение стало быстрее, проще и понятнее. В 1969 году Владимир Набоков в одном из своих интервью буквально спросил, когда же появятся смайлики. Через 13 лет Скотт Фалман ответил на его запрос и придумал это :-).

«Смайлики просто отражают перемены в нас самих. Дело не в языке, дело в нас, — говорит Анна Потсар. — Мы перестали сдерживать эмоции. Мы стали более открытыми и более агрессивными. Это смена коммуникативной модели, а вовсе не обновление языка. Например, социум перестал считать, что бранная лексика — это нечто вопиющее. Это тренд, и привести он может куда угодно: как к полному запрету ненормативной лексики, так и исчезновению флера запретности».

Языковые игры и криптография смайликами никак не влияют на язык, пока перед глазами у его носителей есть эталонные образцы. В письменной и устной речи должны быть разделы, где грамотность и чистота языка необходимы, и тогда временная мода сможет остаться временной.

Но негативные тенденции все же есть. Мы действительно стали меньше внимания уделять грамотности и чистоте языка. Ответственность за выбор качественной информации ложится на пользователя. Мы сами себе и научный, и литературный редакторы. Личные блоги и группы в интернете признают новыми медиа, но регулирующие структуры волнует их контент, а не грамотность.

Для сохранения норм языка необходим образец. Ошибка, прочитанная тысячу раз, въедается в мозг даже очень грамотного человека. Когда читатель не видит примера ни в книге, ни по телевизору, он принимает ошибку за норму. Повторив ошибку две тысячи раз, он сам начинает влиять на формирование языка.

Предсказать, что будет с языком завтра, невозможно. Придется прогнозировать политические, экономические, культурные прорывы, модные тенденции, рост населения и множество сопутствующих факторов. Языковые нормы будут колебаться на весах от «падонков» до «граммар наци», но военные экспансии не спасут положение.

Если человек с детства читает что-то правильное, не с точки зрения содержания, а с точки зрения грамотности текста, повышается и его речевой уровень. Грамотность — прежде всего зрительная память, а не заучивание правил. Речь формируют не словари ударений, а музыкальное звучание слов. Получается, мы сами несем ответственность за грамотный русский язык у нас и наших детей. То, что мы читаем, как пишем и говорим каждый день, и есть ответ на вопрос, на каком языке мы будем изъясняться завтра.

Екатерина Сехина