Тату-мастер из Уфы Евгения Захар каждый понедельник бесплатно перекрывает татуировками шрамы на телах женщин, пострадавших от домашнего насилия. Ножевые ранения, ожоги от сигаретных бычков, рубцы от вырезанных гематом... Мы поговорил с жертвами «домашнего» насилия, а также с тату-мастером, которая превращает их шрамы в цветы.
Прошел месяц с того момента, как статья «побои в отношении близких лиц» была выведена из Уголовного кодекса. Теперь за первый синяк, первый шрам на теле родного человека можно откупиться штрафом — ведь с недавнего времени «домашние» побои - всего лишь административное правонарушение. Как если бы вы бросили окурок мимо урны в парке. Или же курили в неположенном месте...
На груди у Виктории теперь «сидит» бабочка цвета ультрамарин. До этого в течение восьми лет на месте этой татуировки был шрам. Небольшой — длиной всего сантиметра в три, но очень заметный. В первую очередь для самой Вики. Каждый день, одеваясь или причесываясь перед зеркалом, она вспоминала, как пьяный бывший муж размахивал перед ее лицом ножом. И как его друг потом всадил этот нож ей в грудь.
Вика тогда была на пятом месяце беременности.
— В тот день муж с другом забрали меня с работы, якобы чтобы поехать на шашлыки. Когда мы приехали в лес, они привязали меня к дереву. Муж вытащил нож и начал кричать: «Ребенок не мой, я тебя и его сейчас убью». Этот бред, как потом выяснилось, ему родная бабка нагадала. Долго он водил лезвием по моему телу, но глубоких порезов так и не нанес. Не смог. И отдал нож другу. А тому что? Не его ведь жена связанная стоит. И друг этот дважды ударил меня. Один раз в грудь, лезвие прошло на несколько миллиметров выше сердечной артерии. Второй раз я увернулась, и нож вошел под мышкой.
Вид истекающей кровью Вики отрезвил ее супруга, тот развязал девушку, посадил в машину и повез в больницу. В тот же день в палату пришел следователь. Виктория написала заявление на обоих мужчин.
— Но в итоге посадили только друга, тот взял всю вину на себя. Дали ему за два ножевых ранения лет восемь. Он мне одно время все из тюрьмы писал, прощения «за шрамики» просил.
За мужа (гражданского, кстати, потому как ни до этого инцидента, ни после оформить отношения пара так и не решилась) прощения просила его мать — самого обидчика Вика первое время даже близко боялась подпустить. А потом родился сынишка.
— Я сама без отца росла, знала, что это такое, и не хотела сыну такой же участи. Да и у мужа моего это был первый инцидент, до этого он меня никогда не бил, хотя жили мы к тому моменту уже лет семь вместе.
В общем, как и большинство женщин, Вика супруга простила. Думала, его отцовские качества перекроют боль. А вышло еще хуже.
— Первое время в открытую он руки не распускал, но мог толкнуть меня, пихнуть. А потом понеслось... Нет, так страшно, как тогда в лесу, не было. Разве что нос он мне сломал.
— И что, вы не писали заявления в полицию?
— Первое время после каждого инцидента писала-звонила. Но меня как-то уговаривали не затевать процесс. Мол, сегодня вы злы на него, вот и требуете посадить. Завтра все забудете, а нам работать. Или отказывались возбуждать дело, потому как нет свидетелей. А где им взяться, если все происходило в квартире?
Довольно быстро после рождения сына Вика с мужем разбежались, но мужчина продолжал навещать семью — преимущественно после того, как выпьет. Если дверь ему не открывали, ломился в окно. На его счастье, жила семья на первом этаже.
Однажды, вспоминает Виктория, бывший выломал дверь в ее квартиру, требовал разбудить сына, устроил дебош, а в финале выпрыгнул в окно.
— Полиция приехала после седьмого моего звонка. И знаете, чем все закончилось? Муж написал расписку, что восстановит все и оплатит ущерб. Естественно, ничего не выполнил.
— И в полицию вы больше не обращались?
— Нет. А смысл? Решила купить себе бейсбольную биту и поставить около кровати — для самообороны. Думаете, шучу? Нет.
Бита до сих пор лежит под кроватью, хотя мужа уже нет в живых. Его убили в новогоднюю ночь. Связали веревкой руки и ноги, протащили по одной из центральных улиц Уфы. Случилось это через два месяца после того, как Вика решила забыть о прошлом и сделать на месте того самого шрама, с которого началась ее история «домашнего» насилия, татуировку.
Выбрала бабочку — символ перерождения.
— Знаю, многим ход моих мыслей может показаться кощунственным, но для меня его смерть действительно стала освобождением. Как для куколки, которая превращается в бабочку.
— Рисунок вы сами выбирали?
— Он у меня давно уже в голове был, но денег на татуировку все не находилось. Сперва вообще-то я хотела лазером убрать шрам, но из-за того, что я во время того инцидента была беременная, шрам получился выпуклым, как ожог. И отшлифовать его было нельзя.
Откуда шрам, Виктория никому не рассказывала. На любые вопросы отвечала, что обожглась.
— Мне, если честно, лишний раз ту историю вспоминать не хотелось. И так каждое утро в зеркале себя видела и думала — зачем тогда поехала? Зачем простила и терпела все это потом? А ответ простой — потому что дура была. ДУРА. Как и все те тысячи женщин, кто прощает. И то, что теперь за первые побои мужчину ждет всего лишь штраф, еще больше развяжет им руки. Это как штраф за пьяную езду. Кого это останавливает? Кто, сев в следующий раз за руль в невменяемом состоянии, думает: лучше я пешком пойду, а то вдруг еще раз оштрафуют. Смешно.
«Лишь одна девушка попросила пистолеты»
Для женщин, желающих перекрыть следы домашнего насилия, тату-кабинет Жени Захар открыт каждый понедельник. Работает она абсолютно бесплатно в свой единственный выходной. Говорит, что когда решила запустить этот проект, даже предположить не могла, что обратившихся девушек будет так много.
— Многие думают, что я сама жертва домашнего насилия. Нет. Как раз у меня все хорошо, поэтому, когда начинала этот проект, предполагала, что придет максимум пять-семь девушек, на которых я потренируюсь татуировками шрамы перекрывать. Но только за первый месяц записались человек 30.
Началось все с того, что Женя, листая тату-форумы, наткнулась на акцию бразильской татуировщицы Флавии Карбальо, которая помогает пережившим домашнее насилие женщинам. В рамках проекта A Pele da Flor («Кожа как у цветка») она перекрывает их шрамы от пулевых и ножевых ранений. Интервью с бразильской коллегой настолько тронуло Женю, что она решила продолжить проект уже в России.
— Какая история из рассказанных уже у тебя в кабинете шокировала сильнее всего?
— Все они очень жесткие. Но в начале марта ко мне должна прийти девушка, на которой парень поджег платье. У нее обожжено 37 процентов кожи, левая сторона живота и рука полностью. Если честно, я даже не знаю, какой рисунок ей предложить, ведь с такими обширными поражениями я еще не работала. Думаю, будем бить цветы.
Бабочки, стрекозы, цветы — почти все женщины, пережившие домашние побои, выбирают яркие рисунки. Лишь одна девушка, вспоминает Женя, попросила нарисовать на месте шрамов пистолеты.
— У нее на ноге были ожоги от сигарет. Парень, когда они ругались, валил ее на пол, прижимал, чтобы она не сопротивлялась, а потом тушил об ее тело сигареты. Конечно, услышав ее историю, пистолеты я ей не набила. Вместо них предложила нарисовать стрекоз.
Рисовать по шраму в разы сложнее, чем по «чистой» коже. Это можно сравнить с рисованием по смятой бумаге.
— Попробуйте начертить на измятом листе хотя бы просто ровный круг. Вряд ли получится. Но есть рисунки, которые, наоборот, в шрамы хорошо вписываются. Например, цветы. Они получаются текстурными. Именно поэтому проект Флавии называется «Кожа как у цветка», — объясняет татуировщица.
— Говорят, что кожа на месте шрамов не чувствует боль?
В основном это так, но не обязательно. В шрамах нервные окончания расположены не равномерно, как на чистой коже, а хаотично: где-то сохранились, где-то нет, где-то они зажаты. Иногда девушка вообще не чувствует, где ты ведешь машинкой, а иногда получается намного больнее, чем на неизраненной коже.
«Не боишься, что просто зарежет?»
У Катарины шрам был на внешней стороне запястья, там, где женщины любят носить часы и браслеты. «Но я себе такого позволить не могла, ведь украшения только подчеркивали следы от пореза», — уточняет девушка.
Этот шрам — результат отношений Катарины с мужчиной на 14 лет старше нее. Очень привлекательным и очень ревнивым.
— Поначалу все было как в кино: он так ухаживал за мной, так заботился. А потом вся его любовь переросла в какой-то фанатизм: вечное недоверие, проверки, слежки за мной. А я люблю свободу, не готова терпеть оскорбления. В итоге каждый вечер заканчивался ссорой, во время которой он мог позволить себе толкнуть меня, дать пощечину.
В тот вечер пошли выяснять отношения на балкон. Ухажер толкнул Катарину, девушка со всего размаха влетела рукой в балконное стекло.
— Я никогда не видела столько крови. Врачи потом сказали, что мне повезло — кровь хорошо сворачивается. Кисть просто висела на нескольких лоскутках.
—А ваш мужчина как отреагировал?
— Он тоже очень испугался. Сам вызвал «скорую». Сначала меня привезли в травмпункт, доктор долго ковырялся в ране, но потом сказал, что зашивать меня не будет, что нужно спасать руку. И меня увезли в госпиталь. Операция шла часов шесть — сшивали нервы, сухожилия. Рукой я сейчас шевелю, но шов получился очень неровный.
Пока Катарина лежала в больнице и проходила реабилитацию, ее обидчик вымаливал прощение: таскал букеты, ходил за ней тенью.
— Мое сердце, конечно же, не выдержало, я простила его. Несколько месяцев мы жили тихо. А после передышки во время очередной ссоры я опять схлопотала по лицу. В общем, я поняла, что дальше будет только хуже, нашла силы уйти.
Но это не конец истории. Мужчина еще долго преследовал девушку. Когда та перестала выходить на связь, начал прокалывать ей колеса автомобиля.
— Меня начали узнавать в ближайшем к дому шиномонтаже. В очередной мой приезд туда один рабочий, понимая, что я не на гвозди каждый раз напарываюсь, спросил: «Не боишься, что в один прекрасный момент этот человек тебя просто зарежет?» Вот тогда я по-настоящему испугалась.
Катарина начала тайно записывать все его звонки с угрозами. Когда записей накопилось достаточно, дала бывшему их прослушать и сказала, что пойдет с этим компроматом в полицию.
— Он, как человек понимающий, к чему это приведет, отстал от меня. Потом и вовсе исчез из города, переехал в Москву.
Катарина признает: ее история не такая жесткая, как у других жертв домашнего насилия. Но всего этого в ее жизни могло бы не быть вовсе, если бы после той ссоры на балконе она написала заявление в полицию.
Впрочем, так поступает едва ли не каждая пятая жертва.
— Моей подруге парень в лицо выстрелил из травмата. Вы думаете, она написала заявление? Нет, конечно. Он на коленях вымаливал прощение, оплатил ей зубные протезы, косметолога. И живут дальше... Я считаю это дикостью — человек должен понести наказание. Но у наших женщин своеобразный менталитет. И без недавних изменений в законе мужики знали, что баб можно бить, что те все равно в 90% случаев в полицию не обратятся. Но теперь эту их уверенность еще и закон укрепил. Ну кто начнет затевать разбирательство, если в итоге он всего лишь штраф заплатит?
Теперь Катарине не нужно украшать запястье браслетами — на месте шрама у нее стараниями Жени «распустился» цветок.
- Если честно, сперва я совершенно не хотела рассказывать свою историю чужому человеку. Тем более я хорошо зарабатываю и могу позволить себе любую тату за деньги. Почему решила в итоге поделиться и стать участницей проекта, так и не могу объяснить. Наверное, просто надоело держать все это в себе. И еще надоело, что все вокруг делают вид, будто домашнего насилия нет.
«Сошлись на перышке»
«Рваная рана правого предплечья» — так было написано в выписке, которую выдали Светлане (сейчас у девушки другая семья, поэтому она попросила изменить ей имя. — «МК») после выхода из больницы. Когда она развернула бинты, под ними был огромный криво сшитый шрам чуть ли не через всю руку.
10 лет он напоминал Свете о безбашенной молодости. Тогда ей было 17, столько же ее приятелю. В этом возрасте любовь требует безрассудных доказательств.
— Он сказал: «Ты меня очень любишь и все мне прощаешь. Даже если я тебе руку отрежу, ты простишь меня». И ударил строительным резаком. Тонкое лезвие прошло очень глубоко, я тогда видела руку изнутри. А спасла меня, как ни странно это звучит, жировая прослойка на руке, — улыбается Света.
«Скорую» девушка вызвала сразу. Но пока машина доехала, в крови была уже вся одежда.
— Мой парень был против вызова врачей, он лепетал что-то из серии «да ладно, че ты звонишь, и так заживет». А потом вышел куда-то. После этого я о нем ничего не слышала. Возможно, он сбежал даже до приезда «скорой», может, открыл врачам дверь, а потом ушел. Это тайна для меня, разгадку которой я знать не очень хочу.
В полицию девушка не заявляла. Говорит, тогда подумала: закончилось все — и ладно. «Думаю, если бы он не пропал, то, отойдя от травмы, я бы подумала о том, чтобы пойти в полицию».
К счастью, это была единственная травма, нанесенная ей близким мужчиной. Света уверяет: она бы «любимого тирана» не терпела.
— Но таких женщин крайне мало. Моя мама, сестра, близкая подруга — все терпели или терпят. В основном ради детей. Я этого вообще понять не могу, ведь в таком случае ребенок понимает, что побои в семье — это норма. Мальчик видит, что так можно вести себя с женщиной, а девочка — что можно и нужно это терпеть.
Света вспоминает, что после того инцидента она долго не могла общаться с мужчинами. Сейчас у нее все хорошо: есть любимый муж и любимая работа. И тот шрам очень не вписывался в ее новую образцовую жизнь.
— В лазерной шлифовке мне было отказано, поэтому татуировка была единственным вариантом замаскировать шрам. Но он у меня такой уродливый, неправильно зашитый. В общем, сложно мне было картинку подобрать. Женя предложила на выбор лист или перо. Сошлись на перышке. Выглядит очень реалистично. Люди, которые видят меня впервые и не знают о шраме, говорят, что это 3D-тату. Я их не разубеждаю. Да, говорю, новые технологии.
Как и другие женщины, испытавшие домашнее насилие, Света прекрасно понимает: первый раз почти никогда не становится последним. Безнаказанность развязывает руки.
- Штраф — это ерунда, он ничему не научит человека, который считает позволительным поднять руку на родных. На мой взгляд, было бы здорово ввести такую промежуточную меру наказания, как исправительные работы. И указание держаться на расстоянии не меньше 10 метров от жертвы. Так поступают с домашними тиранами, например, в США.
«После избиения мужем не может иметь детей»
Спрашиваю у Жени, как она относится к декриминализации домашнего насилия. Вместо ответа — история еще одной из участниц проекта.
— Ко мне пришла девушка, у которой были шрамы по всему телу. Как оказалось, ее избил муж. Первое время не было ни шрамов, ни синяков. Просто все тело болело. Целый год. Оказалось, это внутренние гематомы, которые потом пришлось вырезать. Ей распахали грудь и живот. Сейчас у нее на месте этих рубцов вытатуированы бабочки. Но главный шрам, который этот мужчина оставил в ее жизни, не перекрыть ничем — после того избиения она не может иметь детей. А по новому закону муж этой женщины всего лишь заплатил бы штраф. Тяжких телесных не было, руку он поднял в первый раз...
Хотя, говорит Женя, пока не изменится менталитет наших женщин, не важно, будет ли за побои штраф или смертная казнь. В полицию все равно обращаются единицы.
— Среди девушек, участвующих в моем проекте, таких один процент. Кто-то говорит, что любит и жалеет обидчика, кто-то — что полиция все равно не приезжает. Но и в центры психологической помощи тоже почти никто не обращается. «А вы в курсе, что такие существуют?» «Да, но смысла туда приходить не видим. Память ведь там нам не сотрут».
По-настоящему шоком для Жени стало, что многие из ее постоянных клиентов начали признаваться, что и они хоть раз терпели побои от любимых.
— Некоторые девушки ходят ко мне татуировки делать уже несколько лет подряд, но только после того, как я запустила этот проект, они разоткровенничались. Спрашиваю, почему не рассказывала? «Стеснялась, не хотела об этом говорить и сама вспоминать не хотела». Хотя я вижу — всем этим девушкам нужно выговориться. Можно сказать, что кроме того, что я предоставляю бесплатные услуги как мастер тату, я еще предоставляю бесплатные уши.
— Ты как-то проверяешь истории девушек?
— Я понимаю, что некоторые из них меня обманывают. Хотя выдуманные истории сейчас я могу отличить. Помню, как девушка пришла ко мне с идеально ровными, как по линейке, порезами. Я спросила, не суицид ли это? Нет, говорит, меня порезал муж. Шрамы были на правой руке. Я спросила, правша ли она или левша. Сказала, что правша. При этом договор подписала левой рукой. И я все поняла. После этого обмана я начала просить справки из полиции. Но ведь мало кто обращается в органы. Поэтому у нас теперь это только на доверии. Если обманывают, пусть это остается на их совести.
Впрочем, многие участницы проекта, наоборот, стараются развивать его. Например, Катарина чуть ли не каждую неделю приносит расходные материалы. В следующем году Женя со своим молодым человеком (он тоже татуировщик) решила сделать мотопробег в рамках этого проекта.
— Мне пишут женщины из многих городов, но не все могут в Уфу приехать. А так мы могли бы принимать девчонок в байк-клубах.
— А девушки в письмах спрашивают, больно ли делать тату?
- Нет, почти никто об этом не заботится. Видимо, они уже натерпелись. Хотя всех я предупреждаю, что ощущения будут не самые приятные. Но хочется верить, что для этих девушек татуировка будет последней болью, которую они испытают. Хватит с них.
