31 марта народному артисту РСФСР Александру Збруеву исполнится 80 лет. Накануне юбилейной даты наш корреспондент встретился с актером в его гримерной в театре «Ленком».
— Александр Викторович, как будете отмечать юбилей?
— А для меня это и не юбилей — просто круглая дата. С некоторых пор я никогда не отмечаю свой день рождения. Довольно часто отказываюсь от участия в юбилейных телепередачах, хотя такого рода предложения регулярно приходят. Не люблю шоу, не люблю, когда говорят слова. Они, может быть, искренние и добрые, но почему-то превращаются в какую-то формальность. Это не какое-то мое лукавство или ложная скромность — это мой характер. Понимаю, что не могу переступить через себя.
Более важная для меня дата — 56 лет, которые я проработал в этом театре. Это же вся моя жизнь. Поэтому когда спрашивают, что для меня Родина, я отвечаю: «Это моя улица — мой Арбат. И часть моей родины здесь, в «Ленкоме».
Застолья и все прочее я просто не люблю. Но ближе к дате задумываюсь, что есть люди, которым я должен сказать спасибо, проявить свое доброе отношение. В мой день рождения актерский буфет для всех работников театра будет бесплатным. Расходы возьму на себя. Это будет малой долей благодарности людям, которые ко мне хорошо относятся, с которыми я прожил эту жизнь. Жизнь, впрочем, довольно разную. Хотелось бы побольше радости, но это не всегда получается.
— В вашей последней фразе много грусти.
— Не хочется плакаться, но внесу ноту некоторого пессимизма. В молодом возрасте обычно думаешь, что твое будущее окажется намного лучше, чем у кого-либо из твоих друзей. Живет надежда, что именно у тебя всё получится. Но довольно часто этого не случается. Не потому, что мы переоцениваем себя, ни в коем случае. Просто в молодости мы надеемся, что нас всё будет радовать. Но годы стремительно прибавляются, а оптимизма становится все меньше и меньше.
Но сегодня день совсем другого качества (улыбается). За окном замечательная погода! Природа не так часто дарует нам голубое небо, солнце и мороз — а сегодня всё так, как и должно быть. Это меня радует, не проходит мимо, потому что моя жизнь происходит не только на сцене.
— Тем не менее сцена занимает большую часть вашей жизни.
— Сцена — это моя личная эмиграция из действительности (улыбается). Когда я выхожу на сцену и играю пьесы Чехова, Островского, Гоголя или Пушкина, то погружаюсь в какую-то другую жизнь. А всё, что происходит за стенами нашего театра, куда-то исчезает. Во всяком случае, я себе так говорю. В этом актер находит большое удовольствие, вне независимости от спектакля, который он играет.
Спектакль может быть лучше или хуже, но он все равно уводит от негатива. А раздражителей вокруг очень много. Мы порой обманываемся, думая, что весь этот негатив обходит нас стороной. Эти раздражители остаются в нас и постепенно собираются в ком, который может, мягко скажем, надолго испортить настроение.
— Расскажите о работе в театре.
— В театре я видел много хорошего — замечательных талантливых режиссеров и актеров. Видел и поражения — не только свои, но и чужие, видел поражения театра в целом. Но важно другое. Когда в начале пути поступаешь в театр и участвуешь в пусть даже не очень заметном спектакле — это остается в тебе всегда. Со временем, когда собираются роли, когда общаешься с разными режиссерами, все это каким-то образом объединяется в одно целое. Это то, что ты знаешь, что понимаешь. С годами это становится твоей позицией. В моем возрасте от нее не стоит отступать, что бы ни происходило вокруг.
— Вы имеете в виду время?
— Да. Время, в которое мы живем, очень непростое. Но когда оно было простым? Кого-то оно не задело, кого-то задело… Думаю, что нормального, соображающего человека, который живет в нынешних обстоятельствах, так или иначе задевает: чем-то радует, чем-то печалит, всё вместе. От этого складывается постоянное ощущение непонимания своего места в мире.
Мы постоянно задаемся вопросами: «Что это за жизнь? Где в ней место для меня? Правильно или неправильно я что-то в своей жизни сделал?» А мы порой делаем очень много неправильного, даже не отдавая себе отчета. Нас ведут необъяснимые чувства. Но тот, у кого развита интуиция, знает, по какой дорожке идти.
— Если чувствуешь себя в тупике, как в такой ситуации быть?
— Если ты зашел в тупик, не надо разбивать лбом стену. Думаю, лучше всё начать сначала. Это сложно, потому что речь идет не просто о выборе другой дороги, а переосмыслении себя. Не путайте с предательством самого себя. Это четкое понимание, ошибался ты или нет.
Хотя людей, которые не ошибаются, просто нет. По всей вероятности, самые счастливые люди — те, кто идет туда, куда их зовет интуиция, природа, Господь. Но таких очень мало. Мне кажется, если человек талантлив, талант всегда его должен выручить.
— Спорный вопрос.
— Возможно. Ведь бывает талант, который опережает время. Это я не о себе говорю (смеется). Люди привыкли думать по трафарету: черное — это черное, а белое — это белое. И вдруг появляется талантливый человек и говорит: «Это белое, но белый цвет состоит из семи цветов!». И его не всегда сразу воспринимают всерьез.
Люди, живущие по испытанным лекалам, чувствуют себя в них органично. Но это обманчивая органичность, я полагаю. Им очень сложно понять талантливого человека. Когда он вдруг заявляет что-то новое, хорошо бы попробовать его услышать, понять и принять. Но увы… В этом и есть сложность жизни. Мы видели массу таких примеров среди художников, кинематографистов и театральных работников.
— Талант должен пройти через некоторые испытания. Чтобы от внезапного успеха не закружилась голова.
— И чтобы не съехала крыша (улыбается). Некоторые, например, свой даже небольшой успех возводят в превосходную степень и считают, что так и нужно. И вот тут-то крыша и уходит. Наверное, надо опомниться, осмотреться внимательно и понять, при какой температуре они живут. А сегодня она не нормальная — не 36,6, а значительно выше.
— Вы смогли состояться как артист без всякой шелухи — съемок в рекламе, «телемыле»...
— Я не лучше или хуже других, просто многое уже прошел. Когда начинал работать в театре и кинематографе, тоже думал о том, чтобы у меня побыстрее появилась квартира, чтобы я как можно раньше купил машину. Молодость и энергия не позволяли сидеть на стуле — я всё время двигался. У меня и сейчас есть движение и энергия, но тогда время было другое. Сейчас время многое диктует человеку: что и как сделать, чтобы было лучше тебе, твоей семье, детям. Но делать нужно очень разумно, чтобы это не привело тебя к выхолащиванию.
Я никогда ничего не рекламировал, хотя мне предлагали. Иногда мне предлагают дурацкие роли в дурацких сериалах. Но мне это совершенно не нужно. Человеку вообще не так много нужно, как ему кажется. Это он всё время думает, что ему надо и то, и это... И тогда загоняет себя так, что остановиться уже не может: рубль к рублю, десятка и десятке. И вот он вроде почувствовал, что уже можно дышать спокойно. Но нет... Только это всё уйдет, а стыд останется.
С нами может случиться и хорошее, и дурное. Но ты должен знать законы жизни, которые нам продиктовал Господь, — их нельзя нарушать. Хотя каждого человека так или иначе время и обстоятельства заставляют делать совсем не то, что надо. Думаю, что и я сохранил в себе далеко не всё то хорошее, что имел. По дороге многое потерял.
Несмотря на то что жизнь все-таки прекрасна, на свете очень трудно жить. Особенно трудно, если ты думаешь, соображаешь. Тебе могут подставить подножку, иногда могут просто плюнуть в твою сторону. Как это всё выдержать? Трудно. Но кто-то говорил: «Когда тебе плохо, плохо, плохо, обязательно должно быть хорошо. А когда тебе очень хорошо, хорошо, хорошо, то обязательно должно быть плохо» (смеется). Человек должен научиться видеть и понимать эти коллизии.
— Наверное, легче лицемерить, чем разбираться в перипетиях человеческих характеров и поступков?
— Да, сегодня многие думают одно, говорят другое, а делают третье. Во многих нет стержня. Да и как его иметь, когда вокруг такое многообразие человеческой правды и у каждого она своя. Удержаться на тросе, по которому идешь над болотом или пропастью, непросто. Непросто балансировать. Для этого надо быть чутким дипломатом внутри самого себя.
Пример такого дипломата — мой близкий человек Олег Янковский. Он правильно жил. Я совсем не завидовал ему, но до сих пор часто о нем вспоминаю. Иногда говорю себе: «А как бы на моем месте поступил Олег?»
— В одном из своих интервью вы рассказывали о вашей дочери Тане. О том, что волнуетесь за нее, так как она человек искренний, не будет прогибаться и делать вид, что не замечает подлости. Порой эти замечательные качества вызывают в родителях страх...
— Моя Таня окончила первый курс по специальности «Театроведение», сдала всё на отлично. А потом подошла к своему мастеру и сказала, что уходит и будет поступать на актерский. Она сама поступила в театральное училище, окончила его, пришла в наш театр. Уже сейчас, работая в «Ленкоме», учится на втором курсе факультета журналистики. Это говорит о том, что внутри у нее довольно много энергии и каких-то вещей, пока что для нее неразрешимых.
Не исключено, что она еще куда-то поступит (улыбается). Она — человек, который движет сам себя, хорошо воспитана и хорошо соображает. Но когда человек хорошо соображает, жить ему становится труднее. Такой парадокс. Что здесь может помочь? Как «наступить» на то, что именно твое, на то, что станет твоей будущей жизнью? Я не знаю. Это трудно.
— Что вам дал театр?
— Очень многое. Я учился плохо. Никогда не хотел быть артистом, но актрисой была моя мама, актером был мой старший брат. С самых малых лет у меня была двойная жизнь: днем — хулиганская, а вечерами я ходил в театр имени Евгения Вахтангова. Мы жили рядышком. Я смотрел всё! Именно там я получал образование, которое недополучил в школе. Я не любил школу, и меня там не любили.
Я помню великих артистов того времени — вахтанговцев, мхатовцев, актеров Малого театра. Они познакомили меня с драматургией, которую играли, и литературой, которую превращали в драматический театр. Со временем всё это стало и моей профессией, благодаря чему мы сейчас с вами разговариваем.
— Вы прошли огромный путь в жизни и профессии. Во что вы сейчас верите, о чем мечтаете?
— Я верю в то, что еще многое могу, но многого уже не могу просто по возрасту. Возраст обязывает меня спросить себя: «Что там для меня еще осталось сыграть?» Да, есть много возрастных ролей. Но когда меня спрашивают: «Вы не хотите сыграть короля Лира?», — я могу только рассмеяться...
