Знаменитому теледетективу «Семнадцать мгновений весны» полвека. 50 лет назад жители СССР впервые увидели на экранах хитросплетения событий, связанных с выполнением важного задания советским разведчиком, который работал в самом логове врага. Увидели — и влюбились в картину. Но фильм про тайны «бойцов невидимого фронта» сам оказался носителем многих тайн. Некоторые из них мы смогли приоткрыть.
Лента стала одним из водоразделов между поколениями наших граждан. Эпоха «со Штирлицем» — это впечатавшиеся в память миллионов имена и фамилии главных героев, практически ежегодный «ритуал» показа 12-серийного детектива по телевидению, множество цитат, которые превратились в крылатые фразы, да в конце концов, фольклор — десятки анекдотов.
За те полвека, что мы живем под магией этой картины, о ней, о ее создателях, о ее персонажах, придуманных и реальных, написано, сказано очень много. Каждый кадр скрупулезно изучен, каждый актер и его герой оценены. Что же добавить к столь внушительной «базе данных» сейчас, когда отмечается юбилей первого появления «Семнадцати мгновений» на экранах?
В такой ситуации помогла встреча с очень близким «маме Штирлица» — режиссеру Татьяне Лиозновой — человеком. Татьяна Михайловна, у которой своих детей не было, выбрала себе когда-то в названые дочери Людмилу, дочку ее друга, заслуженного летчика-испытателя СССР, Героя Советского Союза Василия Колошенко. Людмила Васильевна Лисина (Колошенко) на протяжении многих лет находилась в сердечных, доверительных отношениях со знаменитым режиссером, а после смерти Лиозновой стала хранительницей ее архива. Корреспондент «МК» получил возможность взглянуть на некоторые материалы, собранные в нем и имеющие отношение к созданию телевизионной «саги про советского разведчика», а также попросил Людмилу Лисину поделиться воспоминаниями.
— Сразу хочу сказать о том, что Татьяна Михайловна считала важнейшей мыслью, заложенной ею в сериал, — подчеркнула Людмила Васильевна. — Главная цель фильма — показать, что у нашей страны нет союзников. Это неоднократно доводилось слышать от самой Лиозновой. Потерявшая во время Великой Отечественной отца (погиб в ополчении под Смоленском), всю мужскую часть своей родни, она этим фильмом защищала Родину, предостерегала потомков от возможных ошибок. А сюжет картины про работу советского разведчика ей представлялся, видимо, наиболее удобной формой высказать свою гражданскую позицию. Татьяна Михайловна всегда связывала себя, свою работу с судьбой страны…
— Многие до сих пор недоумевают: как женщина-режиссер смогла поднять такую махину? Ведь до «Мгновений…» фильмов, растянувшихся на 12 серий, у нас не снимали.
— В вашем вопросе прозвучало одно из ключевых для ответа слов: «режиссер». Татьяна Михайловна была, что называется, режиссером от бога, высочайшим профессионалом. И притом совершенно не жалеющим себя, свои силы человеком. Даже в повседневной жизни она не переставала все и всех вокруг режиссировать. Но этот талант ей дорого обходился. В том числе и если говорить о сериале «Семнадцать мгновений». Самоотверженный труд Лиозновой над фильмом стоил ей много здоровья. Об этом упоминала она сама: «Я всегда работала на износ. Не раз прямо со съемок попадала в реанимацию, а потом удирала из больницы, чтобы продолжить работу».
А вот другие высказывания Татьяны Михайловны, позволяющие оценить, как трудно ей давалась работа над этой лентой:
«Не знаю, сколько раз мы вместе с коллективом «сняли в уме» все двенадцать серий, сколько бумаги испортили, рисуя по много раз каждый кадр. Специфика телевидения была нам незнакома. Марафонский ход картины требовал совершенно особых навыков профессиональной памяти, монтажа… Съемки велись на студии детских и юношеских фильмов имени Горького… в привычной для меня обстановке; непривычным был, пожалуй, только темп… Обычно мы снимаем 40–50 метров пленки в день, на телевидении же норма другая — 80–90 метров… Пришлось почти 4 года жить в постоянном страхе что-то не успеть, о чем-то забыть. Почти каждую сцену я проигрывала в уме, часто по ночам. И не один раз».
Действительно, Лиознова порой проводила дома за работой над фильмом ночи напролет. Ложилась после этого в 4–5 утра. «Таточка опять не спала», — жаловалась ее мама, Ида Израилевна.
— В период создания сериала Татьяна Михайловна рассказывала вам что-то о ходе съемок, о возникших трудностях?
— Она не любила даже с близкими делиться проблемами, возникающими на съемочной площадке. Но когда работа над «Семнадцатью мгновениями» завершалась, «мамуля» (так Татьяна Михайловна просила меня ее называть) приглашала нас с отцом на киностудию — на закрытый просмотр каждой серии.
В просмотровом зале собиралось много народа. Артисты, члены съемочной группы, консультанты фильма… В числе последних присутствовал главный консультант — заместитель Председателя КГБ генерал Семен Цвигун (в титрах черно-белой версии фильма он указан как генерал-полковник С.К.Мишин. — А.Д.), а также известный германист, профессор Всеволод Дмитриевич Ежов. Был еще один очень интересный человек — Михаил Иванович Филоненко, легендарный советский разведчик. От Татьяны Михайловны слышала, что именно он послужил для нее прототипом при создании образа главного героя фильма. По замыслу Лиозновой, от Филоненко Исаев-Штирлиц перенял манеру двигаться, носить берет… Михаил Иванович много работал с Тихоновым в то время, когда актер вживался в роль. Вместе с Михаилом Филоненко приходила и его супруга Анна Федоровна, тоже направленная в свое время на нелегальную работу за рубеж. Эта женщина помогла Татьяне Михайловне создать образ радистки — от нее к экранной Кэт перекочевали некоторые характерные черты.
После показа очередной серии начиналось обсуждение. Запомнилось высказывавшееся при этом мнение о том, что Лиознова первой отошла от устоявшейся в нашем кино традиции изображать гитлеровцев убогими, ограниченными людьми. В «Семнадцати мгновениях» они представлены отнюдь не идиотами, а очень серьезными противниками.
— Комментарии по фильму от самой Лиозновой доводилось слышать?
— Она говорила, например, насчет того, что в столь продолжительном сериале про войну так мало стреляют. Действительно, за исключением кадров кинохроники в «Семнадцати мгновениях» почти нет стрельбы. А сам Штирлиц лишь единственный раз за все 12 серий пользуется пистолетом, убив агента-провокатора Клауса. По поводу этого единственного выстрела Татьяна Михайловна объяснила, что ей хотелось показать в фильме события Великой Отечественной не как противостояние стреляющих друг в друга людей, а как борьбу духа, борьбу интеллектов. Она хотела показать духовную победу нашего народа над нацизмом в борьбе за истину…
— Какие материалы, относящиеся к работе над «Мгновениями…», хранит личный архив режиссера?
— Там я нашла, например, сценарные разработки по некоторым сериям с правкой самой Татьяны Михайловны. Есть черновики ее интервью, письма, пленки, фотографии, записки, отправленные актерами — исполнителями ролей. Вот, например, листок с автографом Вячеслава Тихонова. Судя по всему, ему куда-то срочно понадобилось съездить, и он предупредил об этом режиссера: «Татьяна Михайловна! Я улетел. Буду стараться быть здесь рейсом в 0.15 22-го. Тихонов-Исаев-Бользен-Фон Штирлих».
(Фамилия штандартенфюрера написана именно так, с ошибкой. Даты на записке нет, но, видимо, она относится к начальному периоду работы над сериалом, когда актер еще не привык к образу своего героя. — А.Д.)
В лиозновском архиве сохранилась пачка старых газетных и журнальных вырезок. Их собирала мама Татьяны Михайловны, стараясь не пропустить ни одного появившегося материала о своей Таточке, которой очень гордилась. Среди этих давних статей встречаются и посвященные «Семнадцати мгновениям». Благодаря уже основательно забытым публикациям середины 1970-х можно сейчас «проинтервьюировать» замечательного мастера кино, умершую почти 12 лет назад, узнать от самой Лиозновой интересные подробности о создании сериала.
Режиссер объяснила, например, почему ей приглянулся для экранизации роман Юлиана Семенова: «Войну, которую пережила наша страна, забыть не суждено ни людям старшего поколения, ни нам, идущим вслед за ними. А наши дети, наша молодежь знают о ней лишь по рассказам, книгам да фильмам. И когда я прочитала роман Семенова, мне подумалось: вот книга, которая дает возможность в остросюжетной ленте рассказать молодежи (ей прежде всего), что такое фашизм».
«Читая роман Юлиана Семенова, я поймала себя на том, что выстраиваю кадры, вижу актеров. Это в тот момент, когда почти присмотрелась к совсем другой работе! Увлеченность материалом — первая составляющая творческого позыва художника к действию. Меня увлекал не столько острый сюжет, сколько возможность вложить весь гражданский, режиссерский и человеческий опыт в эпический, развернутый в пространстве экранный роман».
Татьяна Михайловна так оценивала масштаб этой своей работы:
«Первоначально я задумала двухсерийную картину о советском разведчике. Но теперь, когда все сложности и тревоги остались позади, я рада, что сняла многосерийную ленту. В ней, конечно же, удалось сказать больше…».
«…Мне давно хотелось сделать синтетический фильм, замешав на документальных материалах фабулу художественной ленты. К счастью, наши кинодокументалисты и их коллеги из ГДР любезно предоставили нам возможность, просмотрев массу материалов о Второй мировой войне, отобрать наиболее выразительные, а иногда и уникальные кадры. Широкое знакомство с кинохроникой помогло всему творческому коллективу войти в атмосферу того времени, осмыслить отношения, царившие в Третьем рейхе за несколько месяцев до окончания войны…».
Мы прекрасно помним первые кадры сериала. Штирлиц гуляет по пробуждающемуся весеннему лесу со своей знакомой, пожилой фрау Заурих. Но оказывается, завязка фильма могла быть совсем иной.
Т.Лиознова: «Начинался фильм, правда в моем воображении, тоже с прогулки по весеннему лесу, только спутницей Штирлица была не старая женщина, как в снятой ленте, а молодая, которая нравилась ему. У женщины хорошее настроение. Она с удовольствием бродит по лесу, собирает первые цветы, радуется первой зелени. А он прилег на траву, издали любуясь ее молодостью, ее непосредственностью. И неожиданно заснул. Женщина что-то говорит ему, он не отвечает. Подойдя ближе, она понимает, что он спит, и, уже не скрываясь, с нежностью смотрит на него. И вдруг он отчетливо произносит по-русски: «Не ходи, мама!» Она сразу догадывается, что человек, которого она любит, не тот, за кого выдает себя. Потом, в конце фильма, когда на Штирлица падает тень подозрения, подвергается допросу и она. И ведет себя достойно, ни словом, ни намеком не выдав своего русского друга.
…От варианта с женщиной мы в процессе работы… отказались. А старая немка (фрау Заурих. — А.Д.) и молодая (Габи. — А.Д.), с которыми советский разведчик долгое время сохранял хорошие отношения, к сожалению, так и остались эпизодическими фигурами. Сначала это меня серьезно огорчало, а сейчас я думаю, что, даже несмотря на эпизодичность, они сыграли свою роль — их существование подтверждает, что Штирлиц общался не только с главарями фашистского рейха».
Читая те очень далекие уже от нас интервью Татьяны Михайловны, довелось обнаружить противоречия. Один из моментов, по поводу которого режиссер в разных случаях по-разному описывает ситуации, складывавшиеся при подготовке к съемкам сериала и работе над ним, связан с выбором актера — будущего Штирлица.
Вот выдержка из интервью Лиозновой, датированного сентябрем 1973-го: «…Кандидатов на главную роль было пятеро, причем каждый из них достоин принять участие в этом фильме. Вячеслав Тихонов, будучи столь же большим мастером, мог сполна отдаться работе над этой картиной, ибо не был связан ни занятостью в театре, ни участием в другой ленте... И, как мы многократно убедились впоследствии, именно этим предопределилось все…».
Подтверждение можно найти во многих справочных изданиях. Там сказано, что в качестве «кандидатов в Штирлицы» режиссером, автором сценария рассматривались несколько актеров. Упомянуты помимо Вячеслава Тихонова еще Юрий Соломин, Иннокентий Смоктуновский, Олег Стриженов, Арчил Гомиашвили.
Но в декабре 1973 года Татьяна Михайловна на вопрос корреспондентки журнала «Работница» о тех, кого она пробовала на роль Штирлица, ответила: «…Я с самого начала решила главную роль передать Тихонову… Существует несколько актеров, за работой которых я все время слежу. И, искренне радуясь их успехам, думаю, что знаю о них нечто такое, о чем они пока и сами не подозревают. И только жду подходящего сценария, который помог бы это нечто выявить. Вячеслав Тихонов — один из этих актеров…».
Еще о главном герое и артисте-исполнителе.
Т.Лиознова: «Что касается Тихонова, то мне очень важно было научить его безмолвно выражать движение мысли. Ведь это единственная возможность раскрыться для такого замкнутого и сдержанного человека, каким вынужден быть Штирлиц. Мне очень хотелось показать богатый внутренний мир этого прекрасного, цельного, преданного своему делу человека, живущего в мире лжи, предательства, жестокости. Этот мир требует от него превращений, и он трансформируется на ходу, оставаясь самим собой только в краткие минуты общения с друзьями».
«Это образ собирательный. Но мне приходилось встречаться с людьми типа Исаева. И, наверное, впечатления от подобных встреч не прошли бесследно... Сцена в кафе, где Штирлиц-Исаев встречался с женой, навеяна как раз такого рода воспоминаниями. Сцена эта, кстати, имела продолжение. Помните, в конце фильма Исаев долго и мучительно пишет записку жене. И тут же рвет ее. «Не стоит это тащить вам через три границы», — глухим, полным тоски голосом говорит он связному».
Интересно узнать мнение режиссера о некоторых логических нестыковках, которые можно при желании обнаружить в фильме. Одна из них относится к событиям, показанным в третьей серии: Штирлиц, игнорируя правила работы разведчика, сперва отправляется на квартиру, где живут его радисты, а потом везет Эрвина на машине в лес, чтобы оттуда передать радиограмму в Центр. Данные эпизоды позаимствованы из романа, и на бумаге, по мнению Татьяны Михайловны, из-за «особенностей жанра» подобные поступки советского резидента не выглядели сомнительными. Однако на экране парадоксальность ситуации стала куда очевиднее.
Т.Лиознова: «С этим сюжетным ходом нам пришлось туго. Решили прибегнуть к закадровому тексту, поясняющему, что Штирлиц пошел на риск только в силу чрезвычайных обстоятельств. Но это, конечно, полумера, не прибавившая достоверности самой ситуации…».
Среди сохранившихся старых вырезок удалось отыскать интервью, где Татьяна Михайловна очень оригинально ответила на вопрос о своем отношении к появившимся многочисленным анекдотам про Штирлица: «Анекдоты о нем — подтверждение его высокого рейтинга у народа. Много вы анекдотов слышали о Джеймсе Бонде? То-то и оно…».
В другой раз она поделилась анекдотом из жизни — случаем, произошедшим во время знакомства советского генсека с отснятыми недавно «Мгновениями…». На вопрос, правда ли, что Брежнев смотрел каждую серию и плакал, Лиознова ответила: «Может показаться неправдоподобным, но он реагировал на фильм как ребенок. Однажды, расчувствовавшись, достал из домашней аптечки вместо сердечных капель слабительное и выпил. Мне рассказывал об этом председатель Гостелерадио Лапин. Леонид Ильич мог, пропустив стаканчик, поинтересоваться у Кати Градовой (исполнительницы роли радистки Кэт. — А.Д.) здоровьем «двух ее детей» и пообещать актеру Тихонову заслуженные в тылу врага звания и ордена…».
Именно «дорогой Леонид Ильич» оказался виноват в том, что советские граждане увидели сериал с опозданием на 3 месяца. Премьеру «Мгновений…» хотели приурочить к очередной годовщине Победы: первое появление Штирлица на голубых экранах должно было состояться 8–9 мая 1973-го. Такой подарок к празднику даже анонсировали по радио. Однако потом в Кремле спохватились: ведь в конце того же мая генсеку КПСС предстоит важнейший визит в Федеративную Республику Германии, во время которого должны быть подтверждены на высшем уровне долгосрочные договоренности о поставках нашего газа в обмен на импорт крайне необходимого СССР германского оборудования. А вдруг «капиталистические немцы» увидят в телетрансляции нового сериала намек на приравнивание ФРГ к нацистской Германии, обидятся и не захотят подписывать контракты? В такой ситуации сочли за лучшее премьеру отложить. Ее сдвинули на июнь, потом на июль… Наконец «сверху» было дано «добро» на демонстрацию фильма в августе. Дольше тянуть с показом фильма, информация о завершении съемок которого уже довольно широко разошлась, в том числе и по зарубежным странам, посчитали, видимо, неудобным. Это могло скомпрометировать «выдающиеся достижения СССР в области кинематографии».
Некоторые заэкранные секреты создания легендарного фильма автору этих строк довелось узнать в свое время, оказавшись в гостях у Мариам Быховской — подруги и ближайшей соратницы Татьяны Михайловны. В «Мгновениях…» она была художником по костюмам.
— С Лиозновой работала замечательная съемочная группа, в которую входили лучшие профессионалы советского кинематографа тех лет: оператор Петр Катаев, художник-постановщик Борис Дуленков, звукорежиссер Леонард Бухов, — вспоминала Мариам Александровна. — Все понимали друг друга буквально с полуслова… Сама Татьяна Михайловна проживала буквально каждый эпизод фильма вместе с актерами, находясь в постоянном нервном напряжении сил.
На мою долю тоже выпал колоссальный объем работы. Лиознова хотела максимальной достоверности, это ее требование относилось к костюмам главных и второстепенных действующих лиц, даже массовки. Чтобы не сфальшивить в своих эскизах, я заказывала в методическом кабинете на киностудии подборки альбомов и фотографий, просмотрела немало старых документальных фильмов… Даже отправилась на киностудию в ГДР, и там мне демонстрировали сохранившуюся в костюмерном цехе одежду тех лет, форму в подлинном виде...
Кроме того, фильм «опекал» председатель КГБ Андропов, чье ведомство выделило специального консультанта, очень засекреченного. Настоящую фамилию его никто из нас не знал, а в титрах он указан как Х.А.Браун. Ходили слухи, что во время войны он был советским разведчиком и служил в каком-то из подразделений СС. Меня предупредили, что этот человек досконально знает все тонкости, касающиеся военной формы офицеров Третьего рейха. Он подсказывал мне, например, какой именно мундир (или, наоборот, гражданский костюм) должен быть на Штирлице в той или иной ситуации: в Управлении РСХА, на встрече с Шелленбергом, в поездке на швейцарскую границу... Лиознова ввела жесткое правило: пока консультант не утвердит очередной изготовленный мундир, артист надевать его, чтобы появиться в кадре, не имеет права.
(Увы, впоследствии обнаружилось, что таинственный товарищ не был столь уж великим знатоком в данной области. Ветеран «органов» допустил серьезную ошибку, одобрив черную эсэсовскую форму для Штирлица и его коллег по РСХА. Дотошные историки выяснили: на самом деле офицеры СС в ту пору носили кители светло-серого цвета. Такой мундир на Штирлице можно увидеть, но лишь в единственном эпизоде — когда он приходит в приемную Гиммлера.)
У Мариам Быховской сохранились несколько подготовленных ею эскизов костюмов для героев будущего сериала. «Вот мундир Барбары, сотрудницы СС, которая участвовала в допросе радистки Кэт. Это арестантский костюм пастора Шлага… А вот эскиз форменного пальто Штирлица…»
Увиденная картинка корреспондента «МК» озадачила:
— Этот мужчина — Штирлиц? Совсем не похож...
— Я же рисунок делала не ради портретного сходства, а чтобы проработать детали одежды, — возразила моя собеседница. — Не берусь сейчас утверждать точно, но в тот момент, возможно, даже утверждение Тихонова на главную роль еще не состоялось.
По словам Быховской, для нее подготовительный этап перед началом съемок фильма растянулся на два месяца.
— Костюмы требовались в большом количестве: во-первых, в фильме много действующих лиц, а во-вторых, для сквозных героев, в том числе для Штирлица, Мюллера, чтобы они должным образом выглядели на протяжении столь длительного киноповествования, пришлось запасти несколько одинаковых мундиров и менять их по мере «амортизации», которая могла стать заметной в кадре...
При поддержке руководства КГБ во главе с Андроповым удалось договориться с соответствующими министерствами. В результате одна из ткацких фабрик по нашему заказу наладила производство тканей, аналогичных тем, что выпускали немцы во время Второй мировой. Из нее предстояло шить форменную одежду для немецких офицеров и генералов, фигурирующих в фильме на общих планах, во второстепенных ролях. Многие тогда недоумевали: «Зачем? Не важно, какой будет цвет у кителя. Фильм же все равно черно-белый!» Но Лиознова настаивала на максимальном соблюдении достоверности. К изготовлению мундиров подключили несколько швейных предприятий в Москве, Киеве, Прибалтике... Целые цеха приостановили свою обычную работу и переключились на выполнение наших заказов. А мундирами для главных героев, для участвующих в ряде сцен высокопоставленных чинов Третьего рейха занимались мастера экстра-класса. Военное ателье на Фрунзенской набережной, которое обслуживало советский генералитет, шило форменную одежду для Штирлица, Мюллера, Шелленберга, Холтоффа, Гиммлера... Все необходимые аксессуары — погоны, петлицы, кокарды — изготавливали в мастерских «Мосфильма», копируя подлинные образцы.
Удачно сложилось с мундирами солдат вермахта. В то время на территории СССР еще сохранялись склады, набитые военной амуницией гитлеровской армии — после победы ее вывезли из Германии. Мы получили разрешение использовать эти трофеи для съемок. Я ездила на такой склад и отбирала подходящее обмундирование — в основном уже поношенное, чтобы в кадре все реалистично выглядело. В него одевали статистов, участвовавших в массовых сценах — изображавших, например, проход пехотной колонны по улице...
— Случались по вашему «костюмному ведомству» какие-то авральные ситуации? — поинтересовался я у Быховской.
— Бывали несколько раз. Чаще всего из-за коллег с немецкой киностудии «Дефа». В Германской Демократической Республике Лиознова нашла актеров на роли Гитлера, Геринга… Подошло время снимать, согласно составленному графику, эпизоды с участием рейхсмаршала. В павильоне нашей киностудии к этому времени построили необходимые декорации. Из ГДР приехал артист, выбранный Татьяной Михайловной. Но появился он в Москве без маршальского мундира! А ведь предварительно обговорили с немецкой студией, что они готовят все костюмы для Геринга (не ездить же ему на каждую примерку в Москву!). То ли на «Дефе» перепутали, то ли им наша картина не по душе была... Впрочем, тогда на выяснение причин времени не оставалось. Каждый день простоя готового павильона в немалую сумму обходится, значит, надо срочно Геринга мундиром обеспечить. А вы же знаете, что этот нацистский лидер отличался прямо-таки необъятными габаритами. Ну и актер, Вильгельм Бурмайер, был подобной же комплекции (к слову сказать, на роль Геринга рассматривали советского артиста Николая Граббе, но, кажется, именно недостаточная его тучность заставила Лиознову отдать предпочтение немецкому исполнителю). Где взять одежду, которая налезет на такую глыбу? Среди запасов на студии нашли два подходящих мундира, и за ночь из них в нашем костюмерном цехе сделали один огромный «геринговский».
Другой аврал возник, когда приехали в ГДР снимать эпизоды на улицах Берлина. Заранее было согласовано, что «Дефа» предоставит массовку. Причем не только подберет людей, но и обеспечит одежду для них, соответствующую времени. В первый же съемочный день, когда эта «дефовская» массовка собралась, мы глянули на их внешний вид и обомлели... Какой уж там стиль 40-х годов?! Обычный современный ширпотреб! Лиознова в отчаянии. Пришлось успокаивать: «Не волнуйся, сейчас все исправим». Я ведь, как чувствовала, привезла из Москвы, с нашей киностудии, 60 ящиков «правильных» платьев и костюмов.
Быховская упомянула о том, что часть отснятых сцен не вошла в сериал.
— Некоторыми фрагментами при монтаже пришлось пожертвовать, чтобы «втиснуться» в установленный хронометраж фильма. Наверное, из них могла бы получиться еще одна, тринадцатая серия. «Отходы кинопроизводства» потом, насколько я знаю, уничтожили…
Эх! Представляете, как интересно было бы увидеть сейчас еще некоторые мгновения с героями «Семнадцати мгновений»?!
К слову, в тех письмах, 12 мешков которых получила от зрителей Лиознова после показа картины, часто встречалась просьба снять продолжение истории про Исаева-Штирлица. Татьяна Михайловна ответила на такие пожелания в одном из своих интервью весной 1974-го: «Буду ли я продолжать работу над фильмом? При всей своей привязанности к нему мне хотелось бы попробовать себя в других жанрах…».
Александр Добровольский
