Мы говорим: ребенок растет, ребенок вырос. Подразумеваем — сделался чуть более взрослым, чуть более зрелым. Но
почему-то мы предпочитаем не замечать повседневного состояния роста, в котором находятся дети, точнее, мы не видим его именно как состояние, а раскладываем на поступки, слова, жесты и относимся ко всему этому в отдельности.Когда человек растет — это мучительно. Он как бы на ощупь ищет свои границы, его бросает из края в край.
Он кажется неуравновешенным, сделанным из противоречий, из острых углов, он как никогда далек от цельности. И тем не менее очень важно не поддаться первому, слишком очевидному впечатлению и увидеть в этом кажущемся хаосе единство — единство состояния роста: все внутренние силы в движении или покое, все ищет себе места быть, останавливается и снова ускоряется.
«Уважайте тайны и отклонения тяжелой работы роста! — пишет Корчак. — Уважайте текущий час и сегодняшний день! Как ребенок сумеет жить завтра, если мы не даем ему жить сегодня сознательной, ответственной жизнью?»
Надо признать, что мы действительно очень часто пытаемся привести к мнимому порядку то, что по своей сути внешним воздействием упорядочено быть не может; пытаемся направить рост ребенка в «нужное русло», разметив предварительно это русло маркерами культурных и социальных целей, достижением которых и будет, по нашему разумению, измеряться взросление.
«Мы неумело делим годы на более зрелые и менее зрелые, — говорит Корчак. — А ведь нет незрелого сегодня, нет никакой возрастной иерархии, никаких высших и низших рангов боли, надежд, разочарований».
И это правда: там, где человек
что-то переживаетпо-настоящему , возраста нет. И может быть, все взросление и есть совокупность таких мгновений, которые и служат залогом того, что мы вообще можем говорить о взрослении и возрасте, но не в общепринятом смысле, а в смысле укрепления, прирастания обретающих форму и силу структур внутреннего существа.
Школа создает ритм часов, дней и лет. Школьные работники должны удовлетворять сегодняшние нужды юных граждан. Ребенок — существо разумное, он хорошо знает потребности, трудности и помехи своей жизни.
…Ребенок не глуп; дураков среди них не больше, чем среди взрослых. Облаченные в пурпурную мантию лет, как часто мы навязываем бессмысленные, некритичные, невыполнимые предписания!
…У ребенка есть будущее, но есть и прошлое: памятные события, воспоминания и много часов самых доподлинных одиноких размышлений. Так же как и мы — не иначе, — он помнит и забывает, ценит и недооценивает, логично рассуждает и ошибается, если не знает. Осмотрительно верит и сомневается.
Ребенок — иностранец, он не понимает языка, не знает направления улиц, не знает законов и обычаев. Порой предпочитает осмотреться сам; трудно — попросит указания и совета. Необходим гид, который вежливо ответит на вопросы. Уважайте его незнание!
…Ребенок растет. Интенсивнее жизнь, чаще дыхание, живее пульс, ребенок строит себя — его все больше и больше; глубже врастает в жизнь. Растет днем и ночью, и когда спит и когда бодрствует, и когда весел и когда печален, когда шалит и когда стоит перед тобой и кается.
Бывают весны удвоенного труда развития и затишья осени. Вот разрастается костяк, и сердце не поспевает; то недостаток, то избыток; иной химизм угасающих и развивающихся желез, иные неожиданности и беспокойство.
То ему надо бегать — так, как дышать, — бороться, поднимать тяжести, добывать; то затаиться, грезить, предаться грустным воспоминаниям. Попеременно то закалка, то жажда покоя, тепла и удобства. То сильное стремление действовать, то апатия.
Усталость, недомогание (боль, простуда), жарко, холодно, сонливость, голод, жажда, недостаток чего-либо или избыток, плохое самочувствие — все это не каприз и не школьная отговорка. Уважайте тайны и отклонения тяжелой работы роста!
Уважайте текущий час и сегодняшний день! Как ребенок сумеет жить завтра, если мы не даем ему жить сегодня сознательной, ответственной жизнью?
Не топтать, не помыкать, не отдавать в рабство завтрашнему дню, не остужать, не спешить и не гнать.
…Мы наивно боимся смерти, не сознавая, что жизнь — это хоровод умирающих и вновь рождающихся мгновений. Год — это лишь попытка понять вечность
Мы неумело делим годы на более зрелые и менее зрелые; а ведь нет незрелого сегодня, нет никакой возрастной иерархии, никаких низших и высших рангов боли и радости, надежды и разочарований.
…Ребенок привлекает наше внимание, когда мешает и вносит смуту; мы замечаем и помним только эти моменты. И не видим, когда он спокоен, серьезен, сосредоточен. Недооцениваем безгрешные минуты беседы с собой, миром, Богом. Ребенок вынужден скрывать свою тоску и внутренние порывы от насмешек и резких замечаний; утаивает желание объясниться, не выскажет и решения исправиться.
Не бросит проницательного взгляда, затаит в себе удивление, тревогу, скорбь, гнев, бунт. Мы хотим, чтобы он подпрыгивал и хлопал в ладоши — он и показывает ухмыляющееся лицо шута.
Громко говорят о себе плохие поступки и плохие дети, заглушая шепот добра, но добра в тысячу раз больше, чем зла. Добро сильно и несокрушимо. Неправда, что легче испортить, чем исправить.
…Вина ребенка — это все, что метит в наш покой, в самолюбие и удобство, восстанавливает против себя и сердит, бьет по привычкам, поглощает время и мысли. Мы не признаем упущений без злой воли.
Ребенок не знает, не расслышал, не понял, прослушал, ошибся, не сумел, не может — все это его вина. Невезение или плохое самочувствие, каждая трудность — это вина и злая воля.
…Уступаем ли мы тактично, избегаем ли ненужных трений, облегчаем ли совместную жизнь? Не мы ли сами упрямы, привередливы, задиристы и капризны?
…Мы скрываем свои недостатки и заслуживающие наказания поступки. Критиковать и замечать наши забавные особенности, дурные привычки, смешные стороны детям не разрешается. Мы строим из себя совершенства. Под угрозой высочайшей обиды оберегаем тайны господствующего класса, касты избранных — приобщенных к высшим таинствам. Обнажать бесстыдно и ставить к позорному столбу можно лишь ребенка.
Мы играем с детьми краплеными картами; слабости детского возраста бьем тузами достоинств взрослых. Шулеры, мы так подтасовываем карты, чтобы самому плохому в детях противопоставить то, что в нас хорошо и ценно.
…Тому, кто, присматривая за вверенными ему детьми, не в силах подойти к себе критически, угрожает большая опасность. Воспитатель, работая над пониманием человека — ребенка и над пониманием общества — группы детей, дорастает до постижения важных и ценных истин; пренебрегая неусыпным трудом над собой, опускается.
Ребенок для воспитателя — книга природы; читая ее, он созревает. Нельзя относиться с пренебрежением к ребенку. Он знает о себе больше, чем я о нем. Он общается с собой все те часы, когда он бодрствует. Я его лишь отгадываю. Поэтому я ошибаюсь: я оцениваю его рыночную стоимость и дефекты…
…Надо вооружиться терпением и переждать. Завоевать действиями.
Дети вознаграждают воспитателя, но они и отчитывают, и наказывают; мирятся, забывают или сознательно прощают — и мстят. Станут травить, высмеют, нарушат покой, взбунтуют вспыльчивого или подставят глупенького (потому так часто страдает невинный). Упорно добиваются: будь образцом. Согласно с главным постулатом педагогики: покажи пример. Не слова, а дела.
Перед воспитателем встает дилемма: и он или вступает в тяжелую, трудную борьбу, которой и конца не видно, со своим несовершенством, или — это удобнее — предает теорию анафеме. Итак: книги врут, авторитеты — мошенники. Жизнь — не письменный стол ученого. Диплом дал мне права. Я уже теперь сам, своими силами.
Потому что: может быть, это и хорошо, но не у нас. Может быть, в других условиях. Может быть, другие дети. Мои же — это банда, шайка, сброд. Нужно с ними круто. Следовательно — запреты и ограничения. Полная изоляция собственной жизни от их жизни и переживаний. Только б был порядок. Порядок должен быть — железный регламент!
Уже не воспитатель, не поборник вопроса о ребенке, защитник юных, маленьких и слабых, пастырь неопытных, а надсмотрщик, пристрастный прокурор, ключник, палач. Уже не воспитатель, а интендант — управляющий зданием, канализацией, инвентарем, канцелярией, учетчик штанов и башмаков.
…И фраза: я закаливаю детей и приучаю к дисциплине. Воспитываю будущих членов общества.
Путь к самовоспитанию и самоопределению ты найдешь сам и в себе, молодой воспитатель. Путем длинного ряда осенений ты поднимешься на высшую ступень понимания языка шепота, улыбки, взгляда, жеста — слез раскаяния или слез бессилия преступного ребенка.
…Есть как бы две жизни: одна — важная и почтенная, а другая — снисходительно нами допускаемая, менее ценная. Мы говорим: будущий человек, будущий работник, будущий гражданин. Что они еще только будут, что потом начнут
Нет! Дети были, и дети будут. Дети не захватили нас врасплох и ненадолго. Дети — не мимоходом встреченный знакомый, которого можно наспех обойти, отделавшись улыбкой и поклоном.
Дети составляют большой процент человечества, населения, нации, жителей, сограждан — они наши верные друзья. Есть, были и будут.
Януш Корчак (
Польский писатель, педагог, врач, журналист, общественный деятель. Директор варшавского «Дома сирот». Погиб вместе со своими воспитанниками в немецком концлагере.
Корчак Януш
