«Мы, между прочим, младший брат северной столицы – всего на два месяца моложе. Причем Санкт-Петербург – «город святого Петра», назван в честь апостола, а Петрозаводск – непосредственно в честь Петра Первого».
Дорога
Дождь начался, когда мы сели в машину. Ольга убедилась, что все пристегнули ремни, и рванула в сторону выезда из города: вечером он, как и любой другой выезд из любого другого города, в это время был забит. Дождь тем временем усилился, щедро поливая пробку по-сентябрьски холодной водой.
Ольга вела машину по-мужски, уверенно обгоняя фуры и медленно плетущиеся легковушки. От Санкт-Петербурга до Петрозаводска примерно семь часов пути, которые она планировала преодолеть за пять – торопилась к семье. По радио шел прогноз погоды – хорошего было мало: дождь намеревался идти все дни нашего пребывания в Карелии.
Выехав из Ленобласти, машина стала часто наезжать на странную разметку – рельефная, похожая на стиральную доску, но не такую высокую, как лежачие полицейские. При этом из-под колес слышался характерный шум, словно колеса обрабатывали наждачной бумагой. Я вопросительно посмотрел на Ольгу.
Эту разметку недавно сделали, после последнего ремонта полотна, — поясняет она. — Говорят, этот звук странный – чтобы водители не засыпали за рулем.
В Петрозаводск приехали уже глубокой ночью. Под проливным дождем достали сумки из багажника, попрощались с заметно уставшей Ольгой и пошли в хостел – первый за все время путешествия.
Петрозаводская набережная Онежского озера
День 1. Город, история
Утром дождь перестал, однако небо оставалось затянутым плотными, уже не летними облаками. Троллейбус под первым номером медленно вез нас на проспект Ленина, в туристский центр карельской столицы. Вдалеке виднелся шпиль петрозаводского вокзала, неоклассическая жемчужина площади Гагарина.
Вибрирует телефон. Это Виктория Тимина, сотрудница центра.
Мы уже подходим, — отвечаю я.
Виктория вышла к нам навстречу. Одетая в брюки, кроссовки и достаточно плотную куртку, она явно привыкла к карельскому августу, напомнившему мне камчатский июль. С ее слов мы убедились, что дождь и +10 – это нормально для Карелии в это время, и что нам еще повезло, потому что дождь обычно не прекращается.
В кабинете директора центра Оксаны Субоч уже накрыт стол. Травяной чай местного сбора, блюдо с ягодными калитками – местными пирожками с начинкой.
Не сами пекли, уж извините. У самих бы так не получилось, — шутя говорит Оксана. Она заметно разволновалась: наш визит – первый в таком формате для центра, который начал свою работу в штатном режиме полгода назад. Сотрудников – меньше десяти, а поле для работы – целая республика.
У Карелии как минимум одно серьезное преимущество, — замечаю я. — Финляндия, можно сказать, через дорогу…
Да, но финны привыкли к определенному уровню туризма, — отвечает Оксана. — И им важны не столько достопримечательности, сколько инфраструктура и сервис. Если с первым нам объективно повезло, то над вторым еще предстоит поработать.
Все туристские карты – на нескольких языках. Понятные описания маршрутов, несколько вариантов отдыха для разных туристов, - начало работы петрозаводского туристского центра приятно радовало. Допив чай, мы вышли на улицу – машина для экскурсии по городу уже ждала.
Ротонда на набережной Онежского озера
Анне Глушковой, пожалуй, нет еще и сорока, однако она уже является одним из самых востребованных гидов по республике. Стильно и функционально одетая, Анна энергично рассказывала нам об истории возникновения первых поселений и специфике Онежского озера:
Оно – второе по величине в Европе, после Ладожского, и третье – в России, лидерство у Байкала (если не считать Каспий), — говорит она. — У него очень сложный рельеф, даже сейчас видно по торчащим из воды камням. Это – напоминание о ледниковом происхождении водоема: огромный массив льда шел со стороны современной Норвегии. Отсюда и постоянный ветер на озере, и невероятно сложная навигация на воде.
— Вода в озере сравнима с байкальской по чистоте. В советское время был проект по ее подаче в центральную часть России. Слава богу, денег не хватило, — смеется Анна.
На петрозаводской набережной удивительно безлюдно для летнего дня. Начался мелкий дождь, а ветер со стороны озера сделал зонты бесполезными. По правой стороне самой набережной стоят непонятной формы скульптуры и памятники.
О, это вообще уникальная штука. Единственный в Европе музей постмодернизма под открытым небом. Все экспонаты подарены нашими городами-побратимами. Этот, например, — Анна указывает на скульптуру молодого человека в рыбацкой лодке, — подарок от Ленобласти. Онего, кто же еще. Раньше обнаженным был, а сейчас листиками прикрыли – набережная, дети гуляют…
На протяжении нескольких километров стояли монументальные символы дружбы между населенными пунктами со всего мира – Варкауса, Ла-Рошель, Тюбингена и Нойбрандербурга. Начало традиции было положено Дулутом американским. Скульптура «Рыбаки» - один из символов современного Петрозаводска.
Забавно, что сперва «Рыбаков» невзлюбили – подумали, что это происки врагов, а внутри скульптуры стоит подслушивающее устройство, — улыбаясь, говорит Анна. — А сейчас рыбаков регулярно наряжают; в Дедов Морозов, например. Озеро как раз покрывается плотным прозрачным льдом – лучший каток в новогодние праздники.
Рыбаки
Возле памятника Петру Анна останавливается, причем явно по привычке, выработанной за годы работы экскурсоводом. Маленькая голова императора напоминает две скульптуры: памятник ему же в Летнем саду Петербурга и смехотворную стелу из Елабуги.
Мы, между прочим, младший брат северной столицы – всего на два месяца моложе. Причем Санкт-Петербург – «город святого Петра», назван в честь апостола, а Петрозаводск – непосредственно в честь Петра Первого. Сам город возник из-за острой необходимости в оружии здесь, на севере. Война со Швецией за выход к Балтике была делом всей жизни императора, он не жалел сил. Какое-то время оружие возили из Тулы, а потом приняли решение искать место для строительства заводов ближе к полю боя.
Анна увлекла нас от памятника, в сторону – подошла большая группа финских туристов, увешанных громадными фотоаппаратами.
Недалеко от этого места сошлись все условия для постройки «заводов» (множественное число потому, что в петровские времена каждый цех производства был «заводом»): бурная речка Лососинка впадает в Онежское озеро, а в земле – железная руда, подходящая для литья пушек и ядер. Однако после окончания войны внимание Петра переключается на Урал – руда лучшего качества. А заводы быстренько в упадок пришли.
Город медленно угасал: мастера перебрались в Екатеринбург, на быстро растущие уральские заводы. В 1772 году Екатерина Вторая подписывает указ о возобновлении работы заводов, однако возобновлять было нечего, дешевле было построить цеха заново.
Вот здесь, — Анна показывает рукой вдаль, в сторону гостиницы «Карелия», — вырос новый Александровский завод. Екатерина объявляет конкурс на его управление. Шотландец Чарльз Гаскойн, потомственный металлург, наделавший немало долгов у себя на родине, охотно принимает приглашение императрицы и переезжает со всей семьей сюда, в Петрозаводск. Металлургам Англии было запрещено покидать пределы Великобритании, но Гаскойн принимает приглашение Екатерины, автоматически отказываясь от подданства королевства.
Коммерческие контракты на чугунное литье морских орудий, монополия на литье пуговиц для чиновников после губернской реформы, монополия на литье эталонных гирь и весов после изменений в метрической системе, государственный заказ на литые бюсты императоров – Гаскойну удалось заполучить самые денежные проекты екатерининской промышленности.
Почти в конце набережной, неподалеку от пристани, стоит памятник. И это точно не Ленин, хотя настроение схожее. Анна поясняет:
Это Отто Вильгельмович Куусинен, — двойное «у» мелодично тянется. — Он до 1917 помогал Ленину, в частности, скрывал его до революции. Многие историки считают личную связь вождя с Отто одной из причин неожиданного признания независимости Финляндии (которая всегда была чьей-то территорией). Потом он возглавил Карело-Финскую ССР – и стал врагом народа у себя на родине. Поэтому финны сдержанно отворачиваются, когда видят у нас в городе этот памятник.
Дождь усилился, и остальной Петрозаводск мы увидели через запотевшее стекло красного «фольксвагена», слушая рассказы Анны, имеющие небольшую историческую ценность, но определенно поднимавшие настроение.
День 2. Кижи, история. Финал
Последний день путешествия должен был быть пусть не идеальным, но хотя бы солнечным: еще на Урале мы договорились по телефону о поездке на Кижский погост. Кижи, с репутацией одного из существующих архитектурных чудес, должны были стать достойным финалом долгого пути. И стали.
Кижксий погост
Ранним утром на петрозаводской пристани толпились туристы, в основном одетые в плотные непродуваемые куртки, вооруженные камерами. Солнечные очки особенно нелепо смотрелись на их лицах, будто все привыкли к этому безоблачному небу.
Возле причала были пришвартованы несколько «Комет» - теплоходов на водных крыльях, скорость которых (30 узлов или 57 километров в час) позволяла добраться до острова всего за полтора-два часа. Контролер у входа стремительно выдавал потрепанные зеленые бейджики с «ошейниками», которые служили посадочными талонами. За 10 минут 120 пассажиров уже заняли места, а «Комета» медленно набирала скорость.
Утренний рейс хорош сонным спокойствием на борту. Гладь Онежского озера радостно принимала, судя по всему, последнее солнце уходящего лета. На горизонте показались осиновые купола Кижских церквей, которые отсвечивали словно маяки: с годами осиновые пластины стали отражать свет.
История возникновения построек на острове Кижи связана с воссоединением христианских общин в северных районах империи. Церковь Преображения Господня была закончена в 1714 году, в течение следующего полувека введена в строй Церковь Покрова Богородицы и шатровая колокольня. По легенде, безымянный зодчий (он же - автор всего ансамбля) после завершения строительства выбросил топор в озеро, утвердив тем самым невозможность повторения архитектурного чуда.
За десятилетия существования Кижи пережили лишь одну глобальную реконструкцию – в 1950-х, под руководством Александра Викторовича Ополовникова, который, кстати, стал инициатором создания музейного комплекса на территории острова. Еще спустя 40 лет, в 1990 году Кижский погост стал объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО, а в 1993 возымел статус особо ценного объекта культурного наследия народов Российской Федерации (стоит на втором месте после московского Кремля).
Кижи – один из самых значимых заповедников в стране, отдельный пункт в зарубежных туристических маршрутах, туристическое лицо Карелии. Сегодня ведется очередная реставрация: слой за слоем разбирается бревенчатый сруб церквей, сгнившая древесина заменяется свежей, однако технология строительства без гвоздей сохраняется.
Причал на острове уже занят огромным круизным лайнером. Он пришвартовался совсем недавно: пассажиры только начали выходить на деревянные мостки, лениво разминая ноги. Седые, загорелые и функционально одетые, словно с рекламы этого самого корабля. Судя по флагу на носу, американцы.
По деревянным настилам проходим к воротам территории заповедника и разбиваемся по экскурсионным группам. Молодые гиды в фирменных кижских ветровках поднимают таблички с номерами, и мы поочередно отправляемся к ограде погоста.
Солнце стало уверенным, полноправным, а лемехи куполов вблизи стали блестеть еще ярче. Подойдя к церквям, я увидел поднятые на строительные леса верхние уровни церкви Преображения Господня: опоры заменяли ту часть храма, которая находилась в мастерской на восстановлении. При этом в самой церкви не было ни строителей, ни реставраторов.
Церковь Покрова Богородицы
Территорию всего погоста можно обойти максимум за час неторопливой прогулки в режиме невдумчивого наблюдения, однако стоит хотя бы ненадолго засмотреться на один из куполов, как глаз начинает блуждать по невероятно искусной резьбе, плавным линиям купольных форм и правильным очертаниям восьмиугольного здания. Один к одному, бревна, сложенные без единого гвоздя, но с удивительным пониманием дела, создают картину вне времени. И времени неподвластна не столько сама громада строений, сколько восхищение совершенно особого свойства, будто созданное для этого места и способное воплотиться в осознанное ощущение только здесь.
И вспомнилось все за эти долгие, бессонные два месяца: камчатские сопки, утопающие в июльском промозглом тумане, Дальний Восток – как другая планета, откровение Байкала и непостижимость Сибири, бешеная энергия Урала и умиротворение Поволжья, величие Петербурга и безмятежная Карелия. Бесконечность целой страны, выраженной в двойной сплошной федеральных трасс, в постоянно меняющихся часовых поясах, в таких разных людях одного языка и одной культуры.
Всегда были и будут ругать дороги, местную власть, цены на жилье, на топливо и продукты. Кому-то всегда будет плохо на его месте, а хорошо только на чужом. Где-то будет аномально плохая погода и невероятно тяжелые условия на рынке труда. Одни люди будут несправедливы к другим; они же, возможно, будут зарабатывать больше.
Но всегда где-то будет хорошо. Земля будет нести урожай, а все закрытые на ремонт дороги будут действовать. Люди будут созидать, радоваться и бороться. И будут побеждать.
От Камчатки до Карелии. Дальше некуда. Сколько все это стоит? Ровно столько, сколько вы готовы отдать. Ровно столько, на сколько вас хватит. Россия – величина абсолютная.
