Нежные объятья

Тёплый дождик
Доллар стоит 24рубля 75копеек.

До нового тысячелетия уже не будет лета.
И его последний месяц теплится под девизом: «Нам бы только августы взять и отменить».

Вспоминали события августов прошлых лет — «демонические», «судьбоносные», «разорительные».
Особенно — крах рыночных реформ в девяносто восьмом году, «национальная катастрофа» — «дефолт 17августа».

Нынешнее семнадцатое августа заставило вздрогнуть Турцию.
Землетрясение — семь с половиной баллов — погубило больше десяти тысяч жизней. Сводки были такими страшными…
Но и они окрасились фарсом.
Оказалось, что власти городов, чтобы получить побольше денег на спасательные работы, завысили количество жертв.

В анекдот была превращена и попытка болгарских демократов снести мавзолей Димитрова. Взрывы, попытки постройку разобрать не дали результата. Оказалось, строили на века, с расчётом, что с мавзолеем ничего не сделает даже атомная бомба. Монолитные плиты, толщиной 80см, должны были стать бомбоубежищем для членов правительства на случай атомной войны.
Так и стоит усыпальница вождя в Софии насмешкой над пигмеями, вздумавшими покуситься на великана.

Неделю назад позвонила мама и, как всегда, распорядилась в не терпящей возражения манере: «Чтоб ты не забыла! Софа и Лёня приезжают в Шереметьево один».

Это означало, что я должна встретить, прилетавшую из Израиля двоюродную сестру и её сына.

Самолёт прилетел вовремя.

Поскольку международными линиями теперь стали полёты самолётов из бывших «наших» городов, встречающих было видимо-невидимо. Я смотрела на толпу «иностранцев» из Казахстана и думала о продолжении темы «семнадцатое августа».
17 августа, за пять лет до конца века, администрация президента выпустила постановление о написании названий бывших Советских городов.
Алма-ата — теперь Алматы. Звучит необычно. Но, вряд ли, «могучий и великий» от этого пострадает. Казахи отвоевали право называть свою столицу Яблочным городом… Где-то я такое уже слышала… А, вспомнила, Нью Йорк… Да…

Моя сестра старше меня на два года. Уехала в Холи Лэнд десять лет назад.
Ей повезло. Её таланты и специальность химика оказались востребованными, и она хорошо устроилась. Богата, красива, довольна жизнью. Но, вот, её дочка, тренер по гимнастике, не захотела уезжать, и сейчас «тянет лямку» в Орле. Туда-то Софочка и направляется.

Гости решили не задерживаться в Москве. И я повезла их сразу из аэропорта на Курский вокзал. Эмигранты ехали и ахали: «Сколько огней в Москве! Какая она нарядная! Не узнать!»

Не узнавали — недолго …

Уже перед входом в вокзал окунулись в забытую Советскую действительность.

Вокзал был закрыт. Немыслимо.
Перед сверкающими хрустальными дверями — странная суета недоумевающих потенциальных пассажиров:
«Как это может быть, чтобы вокзал не работал?» «А поезда ходят?» «А билеты продают?» «А с билетами, как подойти к поездам?» «Как подойти к поездам, если они стоят на перроне, а все двери закрыты?»
Ответов никто не давал. Никто ничего не объяснял. Закрыли. И всё!

Приходилось догадываться самим:
— Что-то случилось…
— Кого-то встречают… или провожают…
— Заложили бомбу, ищут…
— Можно обойти вокруг. Посмотреть. Вдруг, на поезда можно сесть без билетов?

Мы встроились в толпу и стали двигаться по каким-то катакомбам, длинным и грязным туннелям… Наконец, нашли нужный нам поезд. Пустой. Разыскали начальника. Он тоже ничего не понимал:
— Ну как я могу вас посадить без билетов. Как я отчитаюсь?
— А нам что делать? К кассам не пускают.
— А мне как быть? Никакого указания я не получал.
— Пустите, хоть, в вагон. Он, ведь, пустой. Вы, что-же, так пустой поезд и отправите в Орёл?
Потом мы поняли, что у начальника была «своя игра». Во власть. Открыл двери:
— Только тех, кому надо на похороны.
Потом:
— Только тех, кому надо на работу.

Постепенно все разместились в вагонах. Я осталась на перроне одна.
Софа объясняла мне через стекло закрытого окна свои чувства «на пальцах».
Моя любимая сестричка помнит придуманный нами в детстве тайный язык, которым мы пользовались, когда нельзя было разговаривать вслух.

Поезд тронулся. И укатил, заполненный безбилетными, так ничего и не понявшими пассажирами.

* * *

Политики взялись за выборную кампанию. Собираются в «блоки», ищут друг у друга пугающие «электорат» обстоятельства.

Коммунисты предложили больше не употреблять слово «господа». К своим они предлагают обращаться «товарищи», а к остальным — «граждане».

Вокруг первого гражданина страны — снова скандал. Газеты уличают его семью в воровстве денег МВБ. Никто не верит. Но внимают с интересом.

И самый свежий анекдот от не устающих позорить свою бывшую родину:

— Что это такое? Не жужжит, не летает, и в ухо не попадает?
— Это Советский летающий аппарат для жужжания в ухе.