Ткаченко Пётр Иванович – литературный критик, публицист, прозаик. Родился в 1950 г. на Кубани, в станице Старонижестеблиевской. Окончил Владикавказское высшее общевойсковое командное училище и Литературный институт им. М. Горького (семинар критики). Дипломную работу защищал о фольклоризме в творчестве А. Блока «При свете мифа». Служил в армии, работал в журнале «Пограничник», газете «Красная звезда», в Военно-художественной студии писателей, являлся главным редактором отдела художественной литературы издательства «Граница». Издатель авторского литературно-публицистического альманаха «Солёная Подкова». Редактор духовно-мировоззренческого и литературно-публицистического альманаха «Походъ». Автор книг «Где спит казацкая слава», «Не для меня придёт весна…», «В поисках града Тмутаракани», «Драма Грозного царя» и других.
– Признаться, удивляет разноплановость ваших книг – это и художественная проза, и критика, и этнография, и филология…
– Прежде всего хотелось сказать о том, объективна ли, адекватна ли оценка того, что произошло с нашей литературой, и её состояния. Увы, это не совсем так, что в определённой мере подтвердило прошедшее Российское литературное собрание. Ведь о главном, о юридическом статусе писателя, сказали лишь немногие, о том, что в государственном реестре профессии писателя нет, а стало быть, все мы, пишущие, просто нелегитимны.
Литературно-художественный процесс разрушен, и вместо него предложен нам премиально-фуршетный дурман. Всё ещё длящийся. Писательские союзы по своему юридическому статусу превращены в литературные объединения. И те, кто продолжает их имитировать, только усугубляют трагическое положение литературы.
Как должен поступать в такие трудные времена истинный литератор? Как выразился классик, «задрав штаны», бежать за любой вбрасываемой идеологическими лукавцами идейкой? Или заискивать и унижаться перед Соросом? Нет, конечно, он должен поступать иначе. Проявить стоицизм, сопротивляемость явной духовно-мировоззренческой агрессии. Разумеется, если литература для него – смысл жизни, а не просто добывание хлеба насущного.
Скорее, последовать евангельской мудрости: «Душа Моя теперь возмутилась; и что, Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришёл»
– Но ведь это всё видели многие писатели, переживали – и подчас с трагическими исходами…
– Да, так, но преобладающим в общественном сознании оказалось представление о том, что России больше нет. Я мог бы составить целую антологию стихотворений на эту тему. Причём поэтов очень талантливых. Ну, у политиков и политологов свои соображения на сей счёт. Но почему за ними столь покорно и безвольно последовали поэты?
Талантливый поэт, совсем недавно ушедший из жизни Михаил Анищенко из Самары так исповедовался перед Родиной:
…Мне теперь хоть назад, хоть вперёд.
Спотыкаться, скользить и кружиться…
Но на веру твою, как на лёд,
Я уже не могу положиться.
Ах, вот откуда эти не только претензии, но и ненависть к родине: «на веру нельзя положиться». Но это ведь архетип всех революций и завоеваний, описанных в Книге пророка Даниила Ветхого Завета, и остающийся неизменным во все времена. Кратко говоря, сводится он к тому, что царю Вавилонскому Навуходоносору снились сны. Толкование же снов было таково: как отец Навуходоносора, так и он сам, верят в неправильного бога, а потому должны быть убиты. Не этот ли архетип заложен в крушение монархической России, потом Советского Союза, а теперь – многих государств Ближнего Востока? Разве с той разницей, что в качестве бога предъявлялись то марксизм, то демократия…
Но ведь были и иные представления. Скажем, у выдающегося поэта Владимира Соколова:
На родине, как на чужбине,
Тоской по родине болеть.
Это – в традиции русской литературы.
– Одной из главных ваших забот является перечитывание ключевых произведений русской литературы. Чем это вызвано?
– Как критик я должен читать ту печатную продукцию, которая под видом литературы заполонила «рынок». То есть жизнь положить на то, что находится за пределами культуры. С другой стороны, классическая литература оказалась у нас истолкованной в согласии с идеологией. Надо возвратиться к самим текстам, а не повторять то, что потом наговорили о них Белинский и другие критики. А без этого продолжение литературной традиции немыслимо. Ведь классика звучит не только тогда, когда её издают, но и когда находятся люди, её понимающие.
Сошлюсь на примеры. Как-то предложил я одному замечательному региональному журналу литературно-критическую повесть (такой жанр у меня выработался с годами) «Песнь о вещем Олеге как памятник русского самосознания». Журналу, где я публиковался многие годы. Там редколлегия не собиралась лет 15. И вдруг собралась и затеяла дискуссию. Да что же я там высказал «крамольное»? То же и с «Медным всадником» А.С. Пушкина, при жизни поэта оставшимся неопубликованным. Или – литературоведами «не замечен» сон генерала Корнилова в «Тихом Доне». Но это же равносильно сну Святослава в «Слове о полку Игореве»! Или – издаются сборники Н. Рубцова в том виде, как их отредактировали его первые редакторы. Для меня же поводом для обращения к творчеству Рубцова стал не его юбилей, а то, что в Москве я нашёл в частных собраниях две рукописи его первой книги «Звезда полей». И удивился тому, что никакая текстологическая работа не проведена. Словом, с литературными материалами стало идти некуда, так же как и при цензуре. Вот тогда я и предпринял выпуск своего авторского альманаха «Солёная Подкова» (так называется лечебное грязевое озеро близ моей родной станицы). То есть дело это оказалось вынужденным.
– Насколько мне известно, самой популярной вашей книгой является словарь кубанского диалекта – первый за всю его историю. Чем это объяснить?
– Дело в том, что Кубань оставалась, пожалуй, единственным регионом, где не было своего словаря диалекта, и ясно почему. Диалект наш сформировался исторически из двух языковых стихий – русской и украинской. Это и стало препятствием для создания словаря. И тогда я выпустил свой «Кубанский говор» пятитысячным тиражом и сумел распространить его по краю. За 15 лет он переиздавался несколько раз! В нём изложена идеология «украинофильства», которая является не чем иным, как социал-революционной идеологией, и может рядиться не только в кожаные куртки, но в папахи и казацкие шаровары. Это доказывается тем, что в своё время «украинизировали» не только российские области, но и саму Украину.
«Украинознатцы» набросились на меня: мол, я искажаю «мову золотую», которой на Кубани нет. Местные этнографы вообще отрицают наличие диалекта. А выдумывают вместо него некий «народный язык», а то и «казачий», то есть впадают в сепаратизм. Впрочем, это сложный вопрос, требующий отдельного обсуждения.
– Не каждый автор удостаивается сегодня монографии о своём творчестве. Вот передо мной книга Алексея Соболя «Пётр Ткаченко: «Но на сей час я и пришёл». Наверное, это приятно?
– Я рано избавился от свойственной нашей пишущей братии эйфории. Ну разве что в юности такое имело место, лет в 19, когда в Северной Осетии был курсантом в военном училище. Затем начал регулярно публиковаться. А дальше – пошла просто работа.
– Вы – человек военный. Это помогает вести столь многоплановую работу – не только писать, но и издавать, и вести общественную деятельность?
– Я в этом плане, скорее, исключение. Ведь в Литературном институте немало училось военных литераторов. Но на семинаре критики филолог в погонах… это, кажется, прецедент.
– Как вам удаётся столько всего издавать? Ведь сейчас не самое благоприятное для этого время. Ну если только не издаёшь ширпотреб…
– К счастью, в России есть ещё люди, понимающие значение литературы в обществе, то, что от этого зависит судьба страны, их самих и их детей. Семь лет мы работали сообществом единомышленников с Культурно-просветительской инициативой. В этом году переименовали её в общественное движение «Походъ».
У нас только одно несомненное сокровище мирового масштаба – это великая русская литература. С подменой её тем, что ею не является, мы становимся духовной и культурной провинцией. Ну а кто вытесняет русскую литературу на обочину общественного сознания? Это силы как извне, так и в нашем обществе, разумеется, в согласии с самыми «передовыми» и, как правило, либерально-революционными воззрениями.
В заключение хотелось бы сказать словами Блока из его «Письма о театре», что «государству ничего не стоит при каком угодно режиме закрыть двери театров, так же, как и двери университетов» (то же относится и к литературе). А далее великий поэт говорит о последствиях такого вандализма: «Но если это случится, то горе государству в будущем. Щупальцы его отсохнут, ослабеют; ответом на всю его мрачную деятельность в прошлом будет неслыханная и дикая анархия, которая затмит собою все ужасы его прошлых войн; это будет слепой бунт людей, долго пребывающих во мраке; справедливое возмездие тем, кто полагает, что человек может быть доволен единым хлебом».
Не о нас ли это писано 90 лет назад? Наиболее чуткие люди уже слышат гул приближающегося несчастья. Нет, не на Манеже, не на Болотной площади и не на всевозможных майданах, но в душе своей.
У меня писательский билет старого образца, за все эти годы я его так и не обменял. Ну а теперь ни те ни другие «корочки» не нужны, так как, судя по Российскому литературному собранию, будет образовано нечто вроде Сообщества писателей с чётким определением его юридического статуса и, видимо, на конфедеративной основе. Два раза в одну и ту же реку войти невозможно.
Беседу вёл Игорь ЧЕРНЫШОВ
