Прошедшая 4 ноября российская Ночь искусств стала для Третьяковской галереи особым событием. Не только потому что она юбилейная, 5-я, и не только потому, что впервые из московской превратилась в общенациональную, охватив 2000 учреждений культуры всех регионов. В этот вечер в присутствии министра культуры России Владимира Мединского, руководителя Департамента культуры города Москвы Александра Кибовского и других высокопоставленных деятелей Новой Третьяковке на Крымском валу, в которой когда-то идея Ночи и зародилась, была подарена крупная коллекция одного из виднейших русских художников второй половины ХХ века Гелия Коржева. Ее передал музею коллекционер Владимир Некрасов.
Гелий Коржев занимает уникальное место в отечественном искусстве позднесоветской поры. С одной стороны, он был встроен в официальные структуры, являясь первым секретарем Союза художников России, с другой своим творчеством поднимал общечеловеческие темы, никак не укладывающиеся в рамки официозной идеологии. Достаточно вспомнить его картину 1989 года «Беседа» с маленьким зрячим, но глядящим куда-то вбок Лениным и громадным слепым, но устремившим свои бельма прямо на нас, то есть в будущее, старцем…
Драма Коржева и в том, что его искусство, столь актуальное для нашей страны, оказалось в 90-е и нулевые годы распродано в основном за рубеж. Как напомнила генеральный директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова, в 2015 году, когда здесь готовилась выставка Коржева, в государственных музейных собраниях страны находилось всего 25 работ этого художника. Третьяковка обладала 10-ю картинами преимущественно ранних его лет. Большая же часть наследия оказалась в американских частных коллекциях. В ходе подготовки той выставки Третьяковка активно сотрудничала с Владимиром Некрасовым – известным, наряду с Алексеем Ананьевым, отечественным собирателем творчества Коржева. Но если коллекция Ананьева легла в основу его частного Института русского реалистического искусства, то Некрасов избрал иной путь. «Смею полагать, – сказала Зельфира Исмаиловна, – что выставка 2015 года и подтолкнула Владимира Ильича к тому, чтобы начать возвращать в Россию, Москву и, как вышло, в Третьяковскую галерею то, что было бездумно продано в самые лихие годы. В течение двух последующих лет Некрасов сложнейшими путями договаривался и возвращал в страну принципиальные работы Коржева, аналогов которых нет ни в одном музее страны – это серия библейских сюжетов, картины на тему войны и ее последствий и так называемый социальный цикл».
«Библейский уголок» коржевской комнаты в запаснике Третьяковской галереи
Затем журналисту «Труда» повезло попасть в число немногих, кого провели в хранение, где пока находятся подаренные 33 картины и 2 гравюры. Глаз притягивает ярко-синее пятно – это нарядный капюшон Иуды, с кажущимся благолепием глядящего на готового к смерти Христа. Рядом – лежащий на смертном одре Дон-Кихот. Но больше всего моих коллег привлекает полотно «На троих», где забулдыга в кедах и ушанке на каких-то задворках принимает на грудь со скелетами в буденовке и пилотке времен Великой Отечественной. «В процессе описания коллекции эта картина поменяла дату, – рассказывает заведующая отделом живописи второй половины ХХ века Наталья Александрова. – На выставке 2015 года мы ее представляли как работу 1998 года, обобщенно передающую мысли художника о войнах. Но впоследствии стала известна авторская датировка – 1989-й, что существенно уточнило смысл аллегории: это, скорее всего, реакция на окончание афганской войны…»
«На троих», «Дон-Кихот»...
«Мы здесь не упорядочивали картины ни по годам, ни по темам, они стоят примерно так, как стояли бы в мастерской, – уточняет Зельфира Трегулова. – Но одним из условий Владимира Некрасова было то, что Гелию Коржеву выделяется отдельный зал постоянной экспозиции. Теперь Третьяковская галерея обладает крупнейшей в мире и наиболее полно представляющей творчество Коржева коллекцией».
Пользуюсь случаем и задаю вопрос, который, знаю, волнует многих историков искусства: кто же все-таки Гелий Коржев? Одни считают его чуть ли не главным протестным художником последних советских десятилетий, другие – благополучно устроенным представителем художественного истеблишмента.
«Конечно, он был первым секретарем Союза художников России, – ответила Зельфира Трегулова. – Но начиная с перестроечных времен категорически отказывался сотрудничать с любым представителем тогдашней власти. Включая директоров российских музеев. Я неоднократно пыталась к нему попасть, но всякий раз меня блокировали. В том числе, наверное, люди, которым было интересно продавать его работы за большие деньги за рубеж. Но на самом деле он руководствовался не сиюминутной политикой и не конкретным моментом. Его произведения – про каждого из нас и про всех людей на свете. Не случайна его невероятная популярность в Америке. Любому человеку, для которого Священное писание остается источником важнейших философских понятий, жизненных и этических категорий, всем, для кого мировая культура является внутренней составляющей жизни, Коржев говорит именно про это, про общечеловеческое. Даже если речь о такой картине, как «На троих», которая с очевидностью соотносится с нашей российской ситуацией определенных лет, – все равно эта вещь поднимается над сиюминутностью момента, в ней мысли-обобщения на все времена».
А Владимир Некрасов высказался короче:
«Он просто гений ХХ века. Который на самом деле был открыт не столько советским или российским народом, сколько прежде всего американцами. Люди потратили гигантские деньги, чтобы собрать целый пласт русского советского искусства. Теперь удалось привезти это в Россию и передать в дар Третьяковской галерее».
Коржев был мастером всех жанров
Вспомнив, что Гелия Коржева высоко ценил прославленный русский композитор Георгий Свиридов, говорю об этом Некрасову. И слышу в ответ:
«Об этом мало кто знает, а я это наблюдал, так как знал Коржева много лет, бывал у него в мастерской: он слушал только Свиридова. И писал под эту музыку свои картины».
Нынешний год в Третьяковке объявлен годом пополнения собрания. Если в советские годы это происходило через регулярные госзакупки, то затем по экономическим причинам такое стало невозможно. Процесс сдвинулся с мертвой точки при участии Министерства культуры РФ в 2000-е, но далеко не так системно, как хотелось бы. В итоге ключевые произведения современных художников разошлись по частным коллекциям России и зарубежных стран, а в собрании Галереи образовались значительные пробелы. В настоящее время, считают музейщики, исправить ситуацию способны только представители крупного бизнеса, меценаты и дарители. В галерее действует программа пополнения коллекции работами, определяющими картину изобразительного искусства второй половины XX – начала XXI века. Первые результаты этого года — дары картин Эрика Булатова (июнь) и Дмитрия Жилинского (июль), многочастного рисунка Дмитрия Пригова (июль), инсталляций и объектов Андрея Кузькина (сентябрь). Но и на этом фоне коллекция Гелия Коржева — крупнейшее по ценности и количеству шедевров поступление, причем не только за год, но за последние десятилетия.
И вполне возможно, что на нынешнем событии рост коржевской коллекции Третьяковки не остановится. Как признался Владимир Некрасов, у него еще осталось много работ художника – в том числе «фантастический, совершенно неожиданный портрет Чайковского. Фантастический автопортрет 1990 года. Ряд натюрмортов – но я пока не готов с ними расстаться. Может, чуть попозже…».
Мы подождем.
Сергей Бирюков
