Скоро, скоро. Дети окружат, работа закружит. Но мы знаем: войти в рабочий ритм — полдела. Сразу взять верный курс, поймать ветер, пойти вперед легко и уверенно — вот настоящая работа. Как раз сейчас учителя на нее настраиваются. Но вечный вопрос профессии: надо ли останавливать магистральное движение ради пары неслухов и лентяев, или «это их проблемы, пусть как хотят»? Никто не возьмется давать тут советы, потому что диапазон сочувствия у каждого свой. Даже если громко крикнуть о том, что учитель — помогающая профессия, каждый услышит по-своему. Например, «да, и я помогаю: спуску прогульщикам не даю, объективно ставлю отметки». (Двойки-тройки, стало быть, ведь у нас «объективно» означает жестко.) Если бы все было так просто: посмотрелся ребенок в зеркало негативных оценок и замечаний, ужаснулся себе и начал исправляться! Только кто хоть раз это видел? История, которую мы публикуем, — о ребенке, уже получившем опыт тотального порицания. Деталь: он носит шапку, надвинутую на глаза. Мораль: учитель хоть и не в силах превратить каждого слабого ученика в сильного (хотя и так бывает), но всегда может поддержать в нем хорошего человека. Если, конечно, умеет находить «золотые ключики»...
В классе — новенький. Это событие! Первая реакция: «Да не надо нам никого, и так неплохо». Потом стало неловко за себя: "А еще учитель, называется«.Мама мальчика привезла документы, характеристику. Встретиться с ней мне не удалось, но характеристика повергла в шок. Судя по ней, ко мне в класс должен прийти лентяй, прогульщик, замеченный во многих неблаговидных поступках, да еще и врун. Сначала директор не очень хотела давать мне читать эту характеристику: «Попробуем без нее!» Я настояла, и — ох, лучше бы директор меня не послушала.Все каникулы с тревогой ожидала нашей встречи, представляла реакцию ребят моего класса на новенького. Накануне мне даже приснился сон: подходит ко мне высокий парень (запомнила четко черные волосы), подает руку; а мне спокойно, комфортно рядом с ним.
И вот начались занятия. Привезли в интернат на школьном автобусе ребятишек из дальнего поселка, среди них — наш новенький. Саша. Социальный педагог с ним разговаривала о питании, и я подошла. Симпатичный черноволосый парень, смотрит на меня настороженно. Я, наверное, тоже так же на него смотрела. Но так он похож на мальчишку из моего сна, надо же!
Прозвенел звонок на урок, Саша попросился пойти в комнату интерната, чтобы разобрать вещи. Я всполошилась: «Нет, нет, какие вещи, пошли на урок. Занятия идут!» А сама думаю: ага, вот и началось, причины ищет, чтобы урок пропустить. Мне еще этой беды не хватало — разыскивать его да на занятия тащить. То есть слова из характеристики покоя не давали.
Кстати, мне есть что вспомнить по поводу «на занятия тащить». Однажды я ходила по селу зимой — мороз 25 градусов, искала одного товарища, который пропускал часто и помногу. Никакой управы, от мамы помощи не дождешься. И нашла. На почте сидит, играет на компьютере. Как я догадалась туда заглянуть, сама не знаю, наверное, интуиция классного руководителя. Взяла за руку (а грязнущий-то!), привела к себе домой, отмыла, чаем напоила, потом — в школу. И провела с ним одним урок математики — и он на диво быстро понял материал. Попросила протестировать его, и школьный психолог сообщила, что у парня феноменальная память и высокий интеллект. С той поры все стали смотреть на него другими глазами, и у него возник интерес к успехам в школе. Сколько же загадок загадывают наши воспитанники! И классный руководитель постоянно в поиске «золотого ключика».
Но что же мой новенький? Саша неохотно побрел к классной двери, урок уже шел. Посадила его за первую парту, сама пошла к последней — понаблюдать за своими детьми. Саша просидел весь урок опустив голову. Девочки переглядывались (уж больно симпатичный), мальчики внешне были абсолютно невозмутимы. На перемене первым подошел к нему самый высокий из парней, протянул руку: «Привет, я Серега, будем вместе теперь». Подошли остальные, завязался разговор.
Никаких советов по привлечению новенького я им не давала, просто искренне сказала: «Ой, ребята, я так переживаю из-за того, что у нас еще кто-то будет в классе». Хорошие мои, самые замечательные на свете, взяли период адаптации на себя. Организовали вечеринку в классе, сходили за ним в интернат, вовлекли его в наши коммуникативные игры, благо знают их много и с удовольствием играют. Знаете, как он был одет сначала? Верхняя одежда, шапка, нахлобученная на глаза. Сел в углу, удивлено смотрит на происходящее. Через некоторое время вместе с курткой будто скинул еще что-то невидимое, но задубевшее. Играл со всеми, бегал, держась за руки, хохотал.
А в конце недели прихожу на классный час — а его нет. Увидев мое встревоженное лицо, ребята побежали за ним. Приходят вместе. Опять вижу Сашины удивленные глаза. Не верит, что классные часы могут проходить интересно, что это не об учебе разговор? Но у нас ни у кого нет привычки не ходить на классные часы. Надеюсь, он поймет это. На уроках-то Саша активен, пытается разобраться в теме, радуется хорошим оценкам.
Но вот эта характеристика! Не выходит она у меня из головы. Стыдно признаться, но подсознательно я ищу подтверждения тем словам, хоть и не нахожу. Неужели он прикидывается? Но так искусно — это просто невероятно. Тогда кому и зачем понадобилось очернять ребенка?
Как-то на классном часе мы провели игру «Маска, я тебя знаю». Дети вызывали ребят к доске, и вышел Саша. На вопрос: «Чего ты больше всего боишься на свете?» — он ответил: «Двоек и троек». Вот и ответ на все мои сомнения! Страх плохих оценок может стать причиной чего угодно: и вранья, и пропусков, и плохого поведения — разные ведь страхи бывают.
С этого момента я четко увидела поле своей деятельности в отношении новенького. Учился он и правда неважно, но скоро стал лучшим другом многих ребят в классе, а это сильно смягчало ситуации неудач в учебе. В общем, после 9 класса Саша поступил в колледж и теперь частенько звонит: «Как скучаю, хоть бы на часок к вам приехать!»
Тамара Мукконен
