«Митьки» опять нарасхват. Выставка в Москве, вернисаж в Печорах, презентация в Новгороде Великом, поездка в США... Поймать в Петербурге главного из этой группы художников Дмитрия Шагина кажется делом почти безнадежным.
«Я от встречи не отказываюсь, — в очередной раз заверяет он меня по телефону, — вот только еще одну выставку откроем...» Выручает очередная годовщина его «Дома надежды на Горе». Проведя там праздник, Митек N 1 твердо обещает мне совместное чаепитие в своей штаб-квартире на улице Марата в Петербурге. И слово свое держит.
Штаб-квартира расположена под самой крышей старинного дома в центре Северной столицы. Тут у митьков и музей, и мастерские, и выставочный зал. «...Ставил чайник на запальник./ Кипяточек — вот наш чай!/ Оттянись и не скучай...» — написал Шагин несколько лет назад. Строчки стали «ходовыми» у питерских бардов, рокеров, само собой — у поклонников творчества группы «Митьки». Я цитирую их по памяти, и в награду получаю кружку крепкого горячего чая.
Дезертиры жизни
Российская газета: Не все знают, Дмитрий, что это за дом такой — «На Горе», почему каждый год в начале лета вы бросаете все свои живописные дела и мчитесь туда со товарищи...
Дмитрий Шагин: Предназначен он для реабилитации больных алкоголизмом, для тех, кто хочет бросить пить. Расположен в поселке Перекюля. Стоит на естественной возвышенности, в красивом месте. Кругом заливные луга, озеро, лес. Каждый год мы организуем там праздник, отмечая очередную дату со дня основания. Собираются друзья — музыканты, артисты, поэты, художники, дают благотворительный концерт. Приезжают многие из тех, кто прошел тут 28-дневный курс лечения и «завязал» с выпивкой. Всего за тринадцать лет побывало в «Доме на Горе» около 4000 человек. Открыли мы его по благословению настоятеля Федоровского Государева Собора архимандрита Маркелла (Ветрова), ныне епископа Петергофского, и настоятеля Софийского собора города Пушкина о. Геннадия (Зверева).
Началось с того, что на территории подсобного хозяйства Софийского собора в поселке Поги близ Пушкина был создан приют для сильно пьющих бездомных, желающих начать трезвую жизнь. Инициатор его создания — мой друг доктор Евгений Зубков.
РГ: Больше всего, наверное, лечилось там людей творческих профессий?
Шагин: Нет ни одной специальности, которая бы не была представлена в нашем «Доме надежды». Даже священники у нас лечились. Болезнь эта треклятая может коснуться человека любого пола, возраста и профессии. То, что творческие люди пьют больше других, — это миф.
РГ: Ну почему же, а творческая неудовлетворенность, невостребованность? Примеров тому, к сожалению, больше всего как раз среди артистов, музыкантов, художников... Вот и вас данная болезнь не обошла стороной, так ведь?
Шагин: Было, сильно выпивал. Пьянство «Митьков» считалось одно время делом чести, чуть ли не подвигом. Особенно после того, как Михаил Горбачев ввел в стране сухой закон. Тогда даже поговорка такая ходила в народе: на красный горбачевский террор «Митьки» ответили белой горячкой. Многим казалось геройством самим гнать или где-то доставать спиртное. С годами от пьянки стали умирать мои друзья. И я начал задумываться: а стоит ли? Когда уходит юность и начинаются проблемы со здоровьем, выясняется, что пить не очень-то и полезно. Мой «пьяный» период давно позади. Уже 16 лет, что называется, даже капли в рот не беру. Главный рецепт: не пить первую рюмку. Потому что одной слишком много, а двадцати бывает слишком мало.
РГ: Еще один устойчивый миф: будучи «сильно подшофе», человек обретает «творческий полет».
Шагин: Я в таком состоянии ничего путного не нарисовал. И не представляю, что мог бы нарисовать. Наверное, будучи пьяным, можно что-то увидеть, почувствовать. Но работать — нет, это не профессионально. Выпившему человеку все кажется ослепительным, а в действительности совсем не так. Меняется сознание, становишься неадекватным. В таком состоянии не до творчества. В какой-то момент я понял, что выпивка мне сильно мешает. Трезвая жизнь оказалась ценнее и интереснее. Пьют сутками только дезертиры жизни.
РГ: На ваш взгляд, почему Россия слывет «спивающейся страной»? И, судя по данным статистики и социологических опросов последних лет, действительно спивается. Вымирают от треклятой водки целые деревни!
Шагин: Потому что нет культуры пития. Пьют все, все время, по любому поводу и много. В странах Западной Европы, на которые мы в последние годы любим равняться, напиваться не принято. И с пивными банками по улицам там не ходят в отличие от нас. Вообще миф о том, что русскому лучшее веселье — пьянство, очень давний. Кто-то ссылается на Петра Великого. Он, мол, ввел моду на спиртное, заставлял гостей пить кубок «большого орла». Водка разливалась чуть ли не бочками. Но тогда водка была всего 18 градусов. И еще — сладкая медовуха. Крепких напитков в нашем сегодняшнем понимании не существовало. Непросто избавиться от этого мифа. Он живуч до сих пор. Тем более, власть имущие, в том числе первые лица государства Российского, любили хорошо выпить. Правда, нынешний президент, знаю, спиртное не уважает и не употребляет. Это вселяет надежду.
Не Ван Гог
РГ: Дмитрий, а кто придумал это слово — «митек», ставшее символом целого направления в современной живописи?
Шагин: Мой отец, художник Владимир Шагин. Так он называл меня в детстве. Батя мечтал, чтобы я поступил в Нахимовское училище, стал моряком. У меня все предки по его линии моряки. Про одного достоверно известно, что он служил шкипером при Петре Великом. Я, сколько себя помню, всегда ходил в тельняшке. Но моряком так и не стал. А вот «морская тема» душе полюбилась. «А когда родимый берег / Подмигнет нам маяком, / Я пущу слезу от счастья,/ Что родился моряком». Во как сказал! Это из моей первой книжки стихов. Первая выставка друзей-художников под названием «Митьки» состоялась в 1985 году. «Дык, елы-палы, опаньки, братушка, сестренка», — мы так шутили, общаясь между собой.
РГ: Вы давно уже признанный художник, ваши картины покупают коллекционеры, знаменитые музеи, среди которых Третьяковка и Русский музей. Когда встаете за мольберт, начиная новую работу, греет мысль о том, что вы такой знаменитый, что пройдут века, а ваше творчество...
Шагин: Понял, не продолжайте. Я отношусь к тем людям, которые самым большим врагом человека искусства, самым тяжелым испытанием для него считают медные трубы. Так что о своей «знаменитости» стараюсь не думать. Стоит только загордиться, посчитать, что все уже в жизни сделал, ну, тогда лучше сразу умереть. Обычно слава художника «догоняет» его лет через сто после смерти. Мой любимый Ван Гог при жизни продал, по-моему, всего одну картину, и ту с трудом. А теперь каждое его полотно — признанное произведение искусства мирового значения стоимостью в миллионы долларов.
РГ: Винсент Ван Гог, как многие его товарищи, голландские и французские художники конца ХIХ — начала ХХ веков жили не только не признанными, но и в нищете, впроголодь. Говорят, как раз подобные трудности — двигатель творчества талантливых людей. А вы живете в достатке, у вас своя мастерская. Не мешает это?
Шагин: Благополучие — вещь относительная. Если сравнить с тем временем, когда я, не принятый в Высшее художественное училище имени Мухиной, работал кочегаром в котельной, то да, наверное, сейчас быт у меня налажен. А мастерская, к слову, не моя собственность. Городские власти выделили эти помещения взамен отобранной мансарды на улице Правды. Мне с мастерскими долго не везло...
«Будем смеяться!»
РГ: Митя, но славы — всеобщей, мировой — жаждите?
Шагин: Есть такой анекдот, из числа моих любимых. Некий семинарист спросил своего духовного отца: идти ли ему после окончания учебы в монахи или жениться? В ответ услышал: делай как знаешь, все равно потом будешь раскаиваться. Так и со славой. Когда ее нет, ты ее жаждешь. А когда есть хотя бы небольшая известность, то вроде уже и много. Я не думаю ни о славе, ни о признании, тем более, официальном.
РГ: Ну да, у вас же до сих пор нет ни правительственной награды, ни почетного звания!
Шагин: У меня есть замечательная награда, которой горжусь. Это медаль «100 лет подводных сил России». Получил ее из рук моряков Северного флота. Правда, не за картины, а за мои песни. Вышло уже 10 альбомов с песнями «Митьков». Там песни и моего сочинения, и моих друзей, и русские народные. Пою с детства, сколько себя помню. У меня отец, помимо того что был художником, еще и профессионально играл на гитаре. А мама — на рояле. И меня научили. Когда завязал с алкоголем, оказалось, что есть возможность записывать свои песни. С тех пор и пою. И еще исполняю разные произведения. Я сейчас записал альбом, где читаю пушкинскую поэму «Руслан и Людмила». «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том. И днем и ночью кот ученый... » Очень люблю ее!
Досье «РГ»
Шагин Дмитрий Владимирович родился 29 октября 1957 года в Ленинграде в семье художников Натальи Жилиной и Владимира Шагина. Окончил среднюю художественную школу при Академии художеств. В течение 15 лет после этого работал кочегаром. Снимался в документальных и художественных фильмах. Играл в них самого себя — лидера группы художников «Митьки». Автор нескольких поэтических сборников, вышедших в самиздате. Жена (первая и единственная) — художник Татьяна Шагина. Отец трех дочерей. Любимое время года — осень. Любимый композитор — Моцарт. Внес «поправки» в словарь современной лексики, привнеся в него такие слова, как «елы-палы» и «опаньки».
Людмила Безрукова, Санкт-Петербург
http://narcologiya.ru
