Продолжаем публикацию беседы Владимира Владимировича Шахиджаняна с режиссёром Сергеем Михайловичем Артимовичем.
Видеоверсию можно посмотреть здесь.
Данила Трофимов, редактор 1001.ru
«Товарищ будь кадет кадету, в несчастье смело помогай, и наши скромные заветы всегда и всюду выполняй. А тот, кто подло нам изменит, забыв о корпусе родном, и шкуру новую наденет, тому проклятье дружно шлём. Шкуру новую, вот так-то».
Сергей Артимович
— Мне позвонила Шилова Ирина Михайловна и говорит: «Сергей, в вашем пиковом положении»… (а мне уже, слава Богу, за сорок лет, я уже такой)…
— Это уже 2004 год приближается…
— Да.
— И мы переходим медленно и спокойно к фильму «Кадеты».
— Да. И она мне как-то звонит, она для меня была просто человеком, с которым я иногда общался, она просто милейший человек, вокруг неё всегда крутились какие-то очень хорошие люди и, в том числе, я. Вот это делание вдохов целебного московского воздуха, наиболее густым этот московский воздух был рядом с Ириной Михайловной. И она мне как-то говорит: «Сергей, в вашем пиковом положении, безнадёжном почти, есть только один час…»
— Но долгов у вас не было?
— Долгов? Финансовых?
— Что всем должны, да.
— Нет.
— На жизнь не брали?
— Нет, я зарабатывал как-то, конечно, да. И она говорит: «Вы можете надеяться, что прима-балерина ломает ногу, и вам скажут: «Иди танцуй». Вот у вас сейчас такой момент. Вот мы сейчас прогнали режиссёра, меняем сценарий, четырёхсерийный детский фильм. Будете снимать?» Я говорю: «Конечно, буду!»
— Не думая даже.
— Не думая. А может быть, думая минуту какую-то, ну, неважно. Я на самом деле не думал, хотя нас ещё Мотыль учил: «Не отказывайтесь ни от чего. Что вам будут предлагать — делайте». Это советский был подход режиссёра. Делай, что угодно, если ты будешь это делать хорошо, это всё равно будет твой авторский материал.
— И рано или поздно оно сработает на тебя.
— Я так тоже считаю, что, в принципе, любой качественно сделанный фильм — он авторский. Если ты хорошо его сделаешь, ты там всё равно будешь в этом фильме. И вот предложили мне «Кадетов» этих. Это был действительно четырёхсерийный приключенческий подростковый фильм, просто мой формат. Я люблю простое подростковое приключенческое кино. Моя бы воля, я бы всю жизнь снимал «Гарри Поттера» или «Детей-шпионов», или «Неуловимых мстителей». Я такое кино очень люблю. Настоящее детское кино — это, конечно же, «Терминатор», «Звёздные войны», «Человек-невидимка», вот такое детское кино, я считаю, то, что я имею в виду, по крайней мере. Я такой попытался сделать фильм «Кадеты», там были свои проблемы…
Сериал "Кадеты"
— Кто сценарий писал?
— Игорь Евсюков, молодой сценарист, хороший сценарист…
— То есть он придумал всю историю?
— Ну, там была какая-то задана канва, потому что уволили бригаду до нас, уже деньги были, там просто не приняло московское правительство, которое заказывало этот проект, оно было чем-то недовольно. Но сама идея, она была оговорена, надо было в рамках уже существующей идеи что-то сделать.
— А какая студия?
— Студия Жигунова «Пеликан».
— Для телевидения изначально?
— Да, четыре серии по заказу московского правительства. Просто московское правительство имеет свою ветку… Не знаю, как сейчас, но раньше оно много финансировало, и Жигунов с ними имел хорошие отношения, как продюсер. Сергей Жигунов, вы же знаете, он артист знаменитый, не знаете? Он играл одного из гардемаринов и стал там знаменитым. Как актёр, он ещё знаменит сериалом «Моя прекрасная няня», по-моему, он называется.
— Название знаю, но…
— Ну, короче, знаменитый артист, поверьте, и продюсер успешный. И вот я попал к нему на студию, и мы сделали этот фильм, для меня это было очень серьёзным потрясением, потому что я там в реальном бою учился всему, в очень непростых психологических условиях, в очень производственных, мне казалось, непростых, хотя сейчас я думаю, что ничего особенного там не было. Я сделал этот сериал, и понеслась.
— То есть вы его практически не пробивали?
— Нет.
— Она сказала: «Возьми», я сказал: «Да», они сказали: «Ну, рискнём», хотя полнометражной ни одной работы не было. В первый раз вы видите на экране свою первую съёмку, первый материал. Какие это были…? Вы на видео ведь снимали, да, всё?
— Да.
— И ваши впечатления вообще от первого съёмочного дня, там сорок человек примерно, да? Костюмеры, актёры, звукооператоры, осветители, дольщики, как называются осветители?
— Гафер.
— Гафер с осветителями, тонваген, который, наверное, приехал…
— И самое неприятное — актёры ещё.
— Гримёры, костюмеры и актёры молодые, кадеты. Я не видел фильма, но, знаю, многие его смотрели. Они галдят, их надо кормить, у них свои дела, их надо снимать по четыре часа по закону, не больше, и продюсер, который говорит: «Конец съёмки — через полчаса! Либо снимайте, либо не снимайте, но дальше вы работать не будете». Каково вам было в первый съёмочный день, помните его или нет?
— Да, может быть, первые дни плохо помню, к счастью, конец съёмки имеет право объявить только один человек на площадке — это режиссёр. Даже продюсер может как угодно психовать, только если он уволит режиссёра. Никто не может остановить съёмочный день, объявить его завершённым, кроме режиссёра.
— Но потом зато рассчитаться может.
Кадр из сериала "Кадеты"
— Да, потом всё, что угодно может быть. Но пока на площадке, всё-таки все нити в руках у режиссёра. Было очень нервно, конечно, было очень тяжело, особенно для человека, который в этом почти ничего не понимал. Я справился с этим всем, и уж первый съёмочный день, он вообще был достаточно лёгким. И оператор, с которым у меня потом начались проблемы, в первый съёмочный день, зная мой послужной список, я думаю, понимая, какие со мной могут быть проблемы, в первый съёмочный день… Мы снимали на Казанском вокзале, на секундочку, это сложный объект.
— В самом вокзале, в помещении?
— Да, в самом вокзале, у нас просто персонаж, он жил в башенке Казанского вокзала. У нас главный герой — беспризорник, и он жил в этой башенке, а воровал, он был карманником, на самом вокзале. Вот мы это снимали, это был тяжёлый день достаточно, там погони, пробежки, милиционеры за ним и так далее. Но мы сняли, мы справились, и я всё-таки, понимаете, какая штука, всё-таки я был взрослый, и я много чего уже… Понимаете, жизнь хирурга, а я всё-таки десять лет проработал хирургом, я дежурил по реанимации, я был ответственным дежурным иногда. Меня не так-то легко, в принципе, сильно сбить с толку. Даже если я чего-то вообще не понимаю, я, наверное, не паникую, мне кажется. Может быть, это не так, может быть, если сейчас шарахнуть меня чем-то, то я запаникую, может быть. Но тогда я не паниковал, я справлялся.
— Я когда вас увидел в первый раз, вы были в жутком состоянии.
— Да ладно, как это выражалось?
— Это выражалось в том, что передо мной стоял человек потерянный, злой, раздражённый, вы смотрели на актёров, на других людей, и у меня было ощущение, что вы хотели сказать: «Идите вы все подальше!» А тут ещё нарисовался я перед вами и сказал: «Здравствуйте! Вы снимаете кино?» Вы сказали: «Слушайте, не мешайте мне снимать». Я сказал: «Извините, ради Бога, я Шахиджанян». Ну, вот дальше история, как вы сказали, что вы меня знаете, что я познакомился. Потом вы мне как-то рассказали историю, почему так произошло, как мешал вам продюсер, как конец съёмки, как вы переснимали то, что делали днём, потому что нельзя там, машин много и так далее. Ну, мы к этому ещё вернёмся, продолжайте.
— Не думаю, что я был тогда потерянным, просто бывают в напряжённом ритме режиссёра, к счастью, очень много пауз и лагун, понимаете, когда ты снимаешь кадр, вообще режиссёрская ежесекундная занятость твоя, она очень неоднородная. С одной стороны, ты очень напряжён, а с другой стороны, у тебя есть возможность во время работы всегда подумать, потому что есть огромное количество таких технических дырок. Переставляется камера, переставляется свет. Машина проехала, ты снял кадр — чтобы снять дубль, машине надо проехать иногда несколько кварталов, зарядиться в исходную точку. И в этот момент ты можешь подумать, в этот момент режиссёра обычно все боятся тронуть, все боятся подойти. И в такой момент вы ко мне подошли, и вам показалось, что я потерян. Я не потерян, я просто помню, что мы тогда снимали, я действительно поругался с продюсером, у нас тогда было четырнадцать часов уже съёмочной смены, это всегда тяжело, и я тогда стоял, спокойно ждал, пока машина зарядится на то, что она должна была выехать из-за угла и проехать до участка, где много одностороннего движения, и я ждал этого момента, вы тогда ко мне подошли. Я не думаю, что я был потерян. И так же в первый свой съёмочный период было много всяких разных проблем, но я как-то с ними справился. И фильм был снят, и он действительно популярен, и я до сих пор иногда сталкиваюсь с тем, что неожиданные люди его видят, он считается таким для пацаном фильмом, которые… Многие, я знаю, мальчишки его смотрят, он про десантников, про какие-то приключения. Хотя, конечно, по стандартам, он должен был бы быть короче, должен был быть динамичнее, вот эта вот телевизионная вязкость, она этому фильму не служит на пользу. Но это уже другая история, другой разговор.
— Когда я вижу интервью на телевидении, там постоянно говорят: «Ой, как интересно! К сожалению, наше время истекло, но мы ещё, конечно, вернёмся в другой раз, всего доброго, дорогие товарищи». Я надеюсь, что я доживу ещё несколько дней, а на самом деле больше, лет, мы с вами в самое ближайшее время продолжим именно с этого места.
— Ок. А с какого места, с «Кадетов»? Хорошо.
— С «Кадетов», первый съёмочный день, ощущения, и впереди нас будет ждать ссора с оператором, возможность показа, «наутро он проснулся знаменитым», как я понимаю, когда «Кадеты» прошли, ну, не как Эйзенштейн в Большом театре…
— Проснулся — и то хорошо, Господи…
Продолжение следует...
