Ректор Барнаульского мединститута возлагал на студента Иванова большие надежды – из него мог получиться и тонкий диагност, и вдумчивый практик. Но Олег уже тогда знал, что песня может поставить человека на ноги даже тогда, когда лекарства бессильны, – его «Товарища» пела действительно вся страна. И, положив врачебный диплом на полку, Олег снова занял место на студенческой скамье – на сей раз консерваторской. 45 лет он идёт по выбранной тогда дороге. Изменились страна и люди, её населяющие, сменился век, калейдоскоп музыкальных трендов давно превратился в хаос. Но композитору Олегу Иванову тренды не указ, он живёт по принципу, который когда-то сформулировал другой маэстро: «Всё преходяще, музыка – вечна».
– В этом году вы отмечаете 45-летие творческой деятельности. Что роднит студента-медика, только что написавшего песню «Товарищ», с известным композитором, на счету которого не одна сотня песен?
– Восторг, возникающий при рождении мелодии. Вот эта секунда, когда чувствуешь, что она получается. Она ни с чем не сравнима. Ради неё всё и происходит. Это осталось неизменным.
– А чем заполнены остальные секунды?
– Много концертирую как исполнитель, для композитора-песенника это в порядке вещей. И много пишу для исполнителей из регионов. У этих ребят есть талант, есть своя публика, которая их любит и ценит, но нет тех возможностей, которыми обладают их столичные коллеги. Пробиться в Москву немыслимо сложно, но для них это не повод бросать любимое дело. Так что поговорка «Москва – не вся Россия» и в музыке работает.
– Вы и в былые времена много работали с «нестоличными» исполнителями – ваши песни исполняли и «Сябры», и «Песняры», и Поплавская с Тихановичем…
– И сейчас исполняют. Нет, никаких особых белорусских корней у меня в роду нет, но какая-то связь с этой землёй есть точно. Я, ещё учась в мединституте, написал «Горлицу», а потом, когда на первом курсе консерватории раскрыл учебник «Музыка народов СССР» на 5-й странице – всё же по алфавиту шло, – обнаружил народную белорусскую песню, очень близкую по звучанию. Предзнаменование оказалось счастливым.
– Вы в этом году номинированы на премию Союзного государства в области литературы и искусства...
– Для меня это большая честь. Дело даже не в награде как таковой – нас шестеро номинантов и все мои «соперники» очень достойные люди, – меня бы и не номинировали, если бы моим песням не суждена была такая долгая жизнь. Чего ещё композитору желать!
– Вы тут про секунду рождения мелодии говорили, а куда, позвольте спросить, исчезла мелодия из современной песни? Она человеку больше не нужна?
– Вопрос глобальный, поскольку затрагивает все жанры музыки, не только песенный. Хотя песня – самый оперативный, если можно так выразиться, ответ композитора на запрос жизни. Жизнь ускоряется, потому и ритм превалирует сегодня над мелодией. Но это не означает, что так будет всегда. Возможно, новая мелодика, отвечающая бешеному темпу сегодняшней жизни, уже где-то проклёвывается, прорастает, но мы её пока не слышим. Однако основания для беспокойства имеются. И весьма серьёзные. Искусство всё прочнее срастается с бизнесом. А главная задача любого бизнеса (и тот, что делается на искусстве, не исключение) – получать максимальную прибыль ценой минимальных затрат. Возможно это только при унификации всего и вся, в том числе музыки, текстов, исполнителей…
– «Конвейерная сборка» всегда дешевле ручной работы?
– Разумеется! Стандартизация приводит к стиранию национальных особенностей, и в музыке это особенно остро ощущается, ведь национальная музыкальная традиция в любой стране строится именно на неповторимой, единственной в своём роде мелодике. А к чему пришло то же «Евровидение», начинавшееся именно как соревнование национальных исполнителей: сотня певцов сменяет друг друга, и понять, кто откуда, невозможно. Такое впечатление, что все песни написаны одним композитором и аранжированы в одной студии звукозаписи.
– И поют все, как правило, на английском!
– Что только усугубляет обезличивание. А ведь это общеизвестный факт: когда композитор и поэт сочиняют песню не на своём родном языке, почти всегда получается вторичный продукт. Тонкости, нюансы, полутона языка – всё то, что и делает текст песни ярким и своеобразным, – в полной мере открыты только носителю этого языка. Исключения вроде легендарной шведской четвёрки только подтверждают правило.
– Ну, на международном конкурсе пение на английском хоть как-то оправданно, но почему на наших, внутрироссийских состязаниях звучит так много англоязычных песен, причём, как правило, весьма среднего уровня?
– Чтобы попасть в «формат». Задача конкурсанта ведь не просто выиграть, но быть замеченным продюсерами какого-нибудь музыкального канала, радиостанции или студии звукозаписи. А там формат царствует безраздельно.
– Быть самим собой певцу сегодня противопоказано?
– К индивидуальности нужен индивидуальный подход, а это шоу-бизнесу невыгодно. Кроме того, музыкальный канал или станция прекрасно знают свою аудиторию: офисный работник будет рад любому поводу, чтобы отвлечься от рутины – будет один хит следовать за другим, какая уж тут работа. Тут нужна музыка, «съедающая» время и пространство. Так что сегодня чем лучше песню ты напишешь, тем меньше шансов, что она попадёт на канал и получит жизнь. Нужно писать так, как формат требует, а не как душа просит. Впрочем, уменьшение количества выдающихся произведений (не только в музыке, вообще в искусстве) – это общемировая тенденция. Мы расплачиваемся за технократизм нашей жизни. Забиваешь программу в компьютер, и он за тебя и сочиняет, и аранжирует. Стремясь избавить себя от физических нагрузок, мы и душевные хотим свести к минимуму, а душа, как известно, трудиться обязана.
– Но разве исполнителю, пусть не новичку, а уже известному, в раскрутке не нуждающемуся, не интересно получить песню «индивидуального кроя»?
– Это раньше исполнитель шёл к композитору сам и, если ему песня нравилась, нёс её на телевидение или радио. Сегодня певцов, готовых взять на себя ответственность за судьбу новой песни, единицы. Остальные сами ничего не решают, за них это делает продюсер, над которым вдобавок ещё высится целая вертикаль на каждой станции и каждом канале.
– Ну, в былые времена исполнитель сам тоже решал далеко не всё. И на радио, и на ТВ, и в каждой филармонии был худсовет, который в конце концов и решал, быть песне или не быть.
– Добавьте, что над худсоветами была своя вертикаль, которую венчал идеологический отдел ЦК. Но, давайте честно, не одни только дуболомы там работали. И в худсоветах были высокопрофессиональные музыкальные и литературные редакторы, обладавшие и эрудицией невероятной, и чутьём, и, главное, любившие своё дело. Все очень охотно обвиняют былые худсоветы в удушении талантов, но неохотно вспоминают о том, что они отсеивали и массу всяческого околокультурного мусора. И в конце концов все и по сей день любимые народом песни через те же худсоветы проходили! Да, были казусы, никто не спорит, но нельзя же с водой и младенца выплёскивать. Сейчас большинство каналов и станций – частные, и всё определяется уровнем культуры их владельцев и наличием у них желания совмещать собственные деловые интересы с интересами страны, в которой они живут.
– Владельцев можно понять: их благополучие зависит от рекламодателей, а тем подавай аудиторию пошире – в охотниках же до музыкального ширпотреба недостатка никогда не будет.
– Логика бизнеса! Но не всё ей подвластно. Сам видел не раз – стоит где-то зазвучать настоящей музыке, как лица у людей светлеют, в глазах мысль пробуждается. К настоящей музыке душа у большинства людей сама открывается. Беда в том, что сегодня практически негде её услышать, такую музыку. И тут, конечно же, нужно соединение усилий государства и нас с вами, слушателей. «Всесильные» продюсеры не могут игнорировать желания публики, если публика будет настойчиво о них заявлять. Доказательством тому те немногие пока станции, на которых главенствует подлинная музыка.
– Вкус к ней надо воспитывать, но дело это небыстрое. Нужно вернуть уроки музыки в школы, возродить песенные конкурсы и фестивали – и профессиональные, и любительские…
– Возможно, как полноценный урок музыку вернуть в школу быстро действительно не получится, но музыкальные кружки, школьные хоры и ансамбли возродить вполне можно – студенты консерваторий и музыкальных училищ вполне могли бы этим заниматься. А что касается конкурсов и фестивалей, то нужна инициатива снизу: Министерство культуры каждый год до начала сентября принимает заявки от регионов на проведение музыкальных мероприятий. Значит, музыкальной общественности региона нужно активнее пробивать свои интересы на уровне местной власти, чтобы она её услышала. Сидеть и ждать, что кто-то придёт и всё за тебя придумает и организует, – непростительный инфантилизм.
– Регионы встрепенутся, если им будет куда стремиться, – всероссийские фестивали нужны.
– По инициативе Союза композиторов возрождается «Красная гвоздика» – помните, был такой фестиваль патриотической песни? Председатель оргкомитета – Иосиф Давыдович Кобзон, а мне выпала честь возглавить жюри. В Архангельском уже несколько лет проводится фольклорный фестиваль «Русское поле»: в этом году заключительный концерт собрал сто тысяч слушателей!
– Вроде бы радоваться нужно, а что-то мешает. Может, то, что раньше песня людей объединяла, а сегодня расслоение общества настолько сильно, что с трудом верится в то, что песня, какой бы замечательной она ни была, в состоянии его преодолеть…
– Одна – не в состоянии, но если их будут десятки, сотни… Мы сегодня уже совсем не так разобщены, как ещё два года назад. Впервые за многие годы мы наконец снова получили основание гордиться своей страной. Нас так долго приучали стыдиться себя, своей истории, своих предков... Американцу хоть кол на голове теши, а он будет твердить, что живёт в самой лучшей в мире стране! А мы позволили стереть свою историческую память. Теперь вот восстанавливаем по крупицам, вспоминая, что если каждый сам по себе и сам за себя, великой страны у нас никогда не будет. «Жила бы страна родная, и нету других забот…» Помните? Вот наша национальная идея. И если эту идею постепенно возвращать в сознание наших сограждан, тогда и у всей страны, и у каждого из нас сил прибавится. И песня в этом деле – лучший помощник.
– А с каждого баннера, из каждого телевизора: бери от жизни, сколько сможешь, – не возьмёшь ты, возьмут другие!
– А своя голова человеку на что? Остановись, оглянись вокруг – и увидишь, что не делает человека счастливым карман, полный «зелени». Что ни день в новостях новая история о том, как очередному «счастливцу» его богатство стоило жизни, свободы, семейного благополучия. Даже если прибегнуть к заёмной заокеанской мудрости, то и там люди, ворочающие миллиардами, не утверждают, что счастье именно в этих самых миллиардах. Ладно, что-то меня на пафос потянуло. В нашей жизни всё проще: «Надежда – мой компас земной, а удача – награда за смелость…». До сих пор ведь поём…
Беседовала Виктория ПЕШКОВА
