В минувшие выходные под Самарой завершился Грушинский фестиваль. Знаменитой «Груше», куда каждое лето съезжаются и барды-ветераны, и романтичная молодежь, в этом году исполнилось 50 лет. Накануне мы поговорили с «грушинским худруком» Олегом Митяевым. Разговор получился не только о судьбе авторской песни, но и о культурном «гоп-стопе» – отношении чиновников к культуре.
– Олег Григорьевич, так авторская песня, оказывается, жива?
– Вполне. Вы, может, удивитесь, если я скажу, что фестивали авторской песни идут по всей стране. Но об этом, к сожалению, никто не знает. Министерство культуры эти фестивали не финансирует, хотя это его функция. Рок-фестиваль «Нашествие» финансирует Минобороны. Грушинскому фестивалю авторской песни помогает Министерство атомной промышленности. Это же ерунда какая-то получается! Почему эти министерства, а не профильный Минкульт? Когда года два назад я пробился на прием к нашему министру культуры, он мне на вопрос о том, нельзя ли помочь деньгами фестивалю, сказал: «Как мне надоела ваша вонючая авторская песня».
– И как вы отреагировали?
– Да я обалдел! От неожиданности даже не смог ничего ему ответить. Потом уже, выйдя, я, как бы разговаривая сам с собой, недоумевал: а как же Окуджава, а как же Визбор, как же лучшие произведения Долиной и Высоцкого?
Я ведь знаю ситуацию, знаю, что в стране каким-то чудом проходит довольно много фестивалей – например в Курске «Соловьиная трель», во Владивостоке «Приморские струны», под Челябинском Ильменский фестиваль. Они умудряются существовать уже много лет. И наш, Грушинский, в этом году отметил полвека, чем мы гордимся, конечно, начиная с истории его возникновения. Это на самом деле был пример высокого героизма, когда Валерий Грушин спас на реке Уде детей, а сам погиб. И его друзья собрались, чтобы почтить его память. С тех пор и пошел Грушинский.
Вот на таких примерах надо воспитывать молодежь. Но при этом поддержки от Минкультуры фестиваль не получает.
– Может, потому, что Грушин – это вам не 28 панфиловцев? Или потому, что у вас на фестивале мало пропаганды и «правильного» взгляда на историю?
– Я понимаю этот сарказм, но все же деятельность министра должна хоть как-то ощущаться в той сфере, которой я занимаюсь. Но авторская песня у нас абсолютно бесхозная. Поддержка того или иного вида искусства не должна зависеть от личных предпочтений чиновника. И такие слова услышать от министра культуры я не ожидал.
Барды, эти добродушные люди в свитерах, не несут никакой антироссийской угрозы! В чем дело? Тут напрашивается только одно объяснение равнодушию – на этом невозможно заработать. Поэтому авторская песня, как и поэзия в целом, никому не нужна.
Но разве идеологические чиновники, которых на словах так заботит состояние культуры, не должны подумать о том, чтобы в народе пропагандировались лучшие образцы стихотворного и литературного творчества? Ведь тексты авторских песен по качеству довольно сильно отличаются от того, что мы слышим в новогодних «Огоньках» по телевизору, от которых потом ни одной строчки в голове не остается.
Тайна души Сергея Кириенко
– Может, авторская песня недостаточно агрессивна для идеологических нужд нашей власти? Недостаточно она накаляет народ для поисков внешнего и внутреннего врага. Агрессия сейчас востребована, а песни Визбора и Окуджавы довольно миролюбивы, врагов не мочат в сортире. Да и вы не Хирург, не «ночной волк», кулаками не машете, по Европе с гиканьем не рассекаете.
– Да уж. В моем новом альбоме есть строчки: «И правительство не представляет, до чего всю страну довели, не хватает любви, не хватает, никому не хватает любви». У нас действительно не хватает любви никому.
– Насчет любви соглашусь, а насчет «не представляет» – нет.
– В любом случае про агрессию я мало что знаю, а нехватку любви очень сильно чувствую. И может, все же что-то сдвинется с мертвой точки. Недавно меня пригласили в администрацию президента. На этой встрече собрались люди, в общем-то заинтересованные в том, чтобы навести порядок в фестивальном движении авторской песни, и там состоялся обстоятельный разговор.
– Администрация президента интересуется авторской песней?
– По крайней мере, Сергей Кириенко, первый зам. руководителя АП, прекрасно относится к жанру авторской песни, ценит ее и разбирается в ней!
С Сергеем Владиленовичем мы уже лет десять знакомы, даже больше – то есть задолго до того, как он стал работать в АП. Мы познакомились, когда он как-то меня пригласил на фестиваль Минатома. Сначала был концерт, а потом мы с ним сидели у костра и пели песни. Потом я еще несколько раз выступал на праздниках, организованных атомным ведомством. А Сергей Кириенко, могу заверить, очень хорошо знает творчество шестидесятников: и Окуджаву, и песни Визбора... ну и Митяева тоже знает. И вообще в поэзии ориентируется хорошо.
– Так поэтому атомщики помогают «Груше»?
– Может, я сейчас выдаю гостайну, но несколько городов Челябинской области – это детище Минатома (ныне «Росатом». – Авт.). Собственно, Минатом потому и помогает нашему фестивалю, что на него приезжают люди из этих городов.
Бедные, но свободные
– А раньше как Грушинский выживал?
– Люди просто собирались на полянке, пели песни, и им вообще не надо было ничего. Потом появился комсомол, стал ставить себе галочку за фестиваль и все-таки какие-то средства на фестиваль выделял. Потом комсомола не стало, и появились спонсоры – бизнесмены, которые вспоминали молодость и жертвовали на организацию фестиваля собственные деньги. Сейчас бизнесменам туго, и остается надеяться только на государство. А государство в лице Мединского говорит: «Как мне надоела ваша вонючая авторская песня».
– Зато от вас никто не требует пропагандистской нагрузки. Никто танки не подгоняет, как на «Нашествие», для мобилизации воинского духа.
– Мне кажется, проблема не в танках, а в том, что у нас нет открытых площадок с открытым обсуждением таких вещей. Ведь могли собраться все вместе и в прямом эфире обсудить, в какой форме может и должно присутствовать на фестивалях военно-патриотическое воспитание.
И я считаю, молодцы Минобороны, что помогают фестивалю. У нас на Грушинском, было дело, некому было навести мосты между островами, так это делали военные. И низкий им за это поклон. Они ведь ничего не требовали взамен – вы давайте песни теперь про нас пойте. Хотя почему нет?
И почему, кстати, у нас нигде нет конкурсов на сочинение, например, песни про Олимпиаду или про Москву к дню рождения столицы? Как сказал наш теоретик Александр Мирзоян, Рим движется к катастрофе, потому что певцы перестали воспитывать, а только развлекают.
– Если комсомол когда-то поддерживал такие хорошие вещи, как авторская песня и «Груша», так, может, его стоит возродить, начать студентов на картошку посылать – чтобы пели у костра?
– Дело в том, что тот, революционный, комсомол – это совсем не тот, что поддерживал Грушинский фестиваль. А вот пионерскую организацию я бы создал заново – вместе с ней ушло много прекрасных песен и много благородных порывов. Собственно, я всегда говорил, что заповеди Господни не сильно отличаются от морального кодекса строителя коммунизма.
Еще мне жалко, что вместе с пионерией ушла вся огромная коммуникационная система с лагерями, корпусами, трубами, флагами – она вся погибла в перестройку. А могли бы, рассказав правду людям, все это продолжить в новой гуманистической форме. Юный горячий возраст нуждается в таких структурах, как пионерская организация.
Уровень обыдления повышается
– Запрос молодежи на поэзию, как было в 60-е, тоже умер?
– Меня ужасает тот факт, что поэзией интересуется только один процент граждан. И это отсутствие «запроса», думаю, не причина, а следствие того, что ее игнорирует телевидение – СМИ с мощнейшим охватом аудитории. Уровень обыдления людей как будто специально повышается и повышается, несмотря на разные громкие слова. Нет на телевидении нашем ни Пушкина, ни Цветаевой... Стихи лучших поэтов современности читаются в жалком кусочке из 40 секунд, который впихивается между передачей и рекламным блоком. Большего времени для поэзии на телевидении не нашлось.
И до какого же позора мы докатились, если на «Первом канале» в прайм-тайм идет передача «Три аккорда», где поются «прекрасные» песни «Гоп-стоп, мусорок» и прочая блатнятина.
– Ой, между прочим, у вас на «Груше» в этом году почетный гость сам Розенбаум!
– Да, Александр Розенбаум был на «Груше» впервые – согласился петь бесплатно. Но у Александра Яковлевича, кроме «Гоп-стопа», который мы его попросили не петь, есть много других песен. Но это его личное право – писать или петь все, что угодно. А вот руководство «Первого канала» должно иметь хоть какую-то ответственность перед гражданами, чтобы не пропагандировать всякую пошлятину и уголовщину и не допускать «гоп-стоп» в свои передачи. Романтизация уголовщины ни к чему хорошему нас не приведет.
– Ну а кого бы вы пригласили на фестиваль? Сейчас молодежь увлечена рэпом. Так, может, их пригласить – Басту, Оксимирона... У них миллионы просмотров в соцсетях. Или авторская песня уже нереанимируемый анахронизм?
– Эх, в XXI веке пиар заменил людям разум. Но все-таки, конечно, продвижением надо заниматься. Это факт. Да, авторская песня не так популярна, как рок, попса или даже рэп, но если ее еще и специально затаптывать, так она точно станет анахронизмом...
Помню, как 20 лет назад актер Игорь Верник, побывав и спев на Грушинском, сказал: ну ладно, это все останется в прошлом, а я пошел в будущее. А я вам говорю, что авторская песня не в прошлом, а в будущем, до которого нам теперь еще тянуться и тянуться. Мы многое сделали, чтобы его отодвинуть, чтобы забыть Ахматову, Гумилева, Пастернака и Пушкина. Да и Окуджаву тоже. Их творчество сегодня нуждается в гораздо большем пиаре, чем шансон и блатняк. Но Пушкин, к сожалению, не приносит сегодня денег. А сейчас «Все на продажу понеслось, и что продать, увы, нашлось, в цене все то, что удалось, и спрос не сходит на интриги», как сказал незабвенный Юрий Визбор.
– Авторскую песню и рэп объединяет акцент на текст. Но именно рэп цепляет нынешнюю молодежь. Как по-вашему, чем?
– Мне кажется, это мода, пришедшая с Запада. Рэп – не наш стиль. Была когда-то мода на глубину, гуманизм и душевность, тогда поэты собирали стадионы, барды пели из каждого окна. И даже если человек не очень во всем этом разбирался, его эта волна все равно туда затягивала. А сейчас русифицируется многое, пришедшее с Запада. Но лирика бессмертна, и талант всегда ценится, под какие стили его ни маскируй. И мы, кстати, прекрасно на фестивалях поем и с Гребенщиковым, и с Бутусовым. Да Гребенщиков сам начинал именно с авторской песни, с Новеллы Матвеевой.
– А ваши дети что слушают?
– У меня уже трое внуков, но я вам скажу про среднего сына, Филиппа: он у меня слушал-слушал Мищуков и Окуджаву и вдруг стал петь тяжелый рок. Сейчас он фронтмен группы «СтимфониЯ», а его первый альбом назывался «Тяжелая наследственность».
– Красноречиво. А вас он не вербует? Давай, мол, ко мне в тяжелый рок, бросай свою авторскую песню.
– Нет, он знает, что мне нравится, когда выступают в светлых залах, в светлых одеждах и поют о добром. А они все в черном и поют по подвалам, где ничего не слышно. Но тем не менее мы с ним записали одну песню – «Пятый легион», это про Цезаря. Дальше я с роком не экспериментировал, зато Филипп мне иногда помогает в аранжировках, когда мне хочется, чтобы в музыке звучал такой, как бы сказать, «потерянный рай», отзвук инферно, что ли.
Поэты знают больше
– Количество людей, приезжающих на «Грушу», не уменьшается?
– Уменьшается, и очень сильно. В лучшие годы Грушинский собирал около 400 тысяч человек. Сейчас в районе 70.
Но вопрос не в этом. На Горе (главное место Грушинского фестиваля. – Авт.) поются лучшие песни, и никто ни на каком канале этого не видит. Почему? Это не приносит денег? Ну да, наверное, и Театр Вахтангова приносил бы больший доход, если бы там вместо спектаклей поставили два шеста и молодые актрисы показывали бы стриптиз. Я повторяю и повторяю, что национальной идеей должно быть воспитание и образование, но никто меня не слышит.
– К вам раньше приезжали ветераны Афганистана и пели свои военные песни. Будет хорошо, если сейчас приедут парни из Донбасса и станут петь про укрофашистов?
– Знаете, меня больше волнует не политическая составляющая. Поэт силен тем, что он может концентрированно выразить истину и суть происходящего. И такие песни появляются, просто мы их не слышим. Поэтов вообще надо слушать – они знают что-то такое, чего обычный человек не знает.
– Но есть истина, скажем, Захара Прилепина, и есть истина Андрея Макаревича, за которую его гнобили. Мы какую имеем в виду?
– Я в дебатах за истину пока не могу занять позицию, потому что у меня нет никаких четких данных.
Мы-то думали, что вот сейчас у нас есть интернет и мы теперь-то уж будем знать всю правду, а оказалось, что правды все меньше и меньше.
Но несмотря ни на что, украинцы к нам по-прежнему приезжают. Если кто-то будет фашистские песни петь – тот, конечно, получит, но этого не случится, потому что на фестивале вменяемые авторы и публика. И никто никого у нас не преследует
Балуева Анна
