«Ты наденешь чёрное завтра?» - с этих слов начинается картина «Она смеётся» Валерио Мастандреа. Мать обращается к сыну. Они сидят за кухонным столом друг перед другом, и статичная камера снимает их в профиль.
Завтра - похороны его отца и её мужа, при неизвестных нам обстоятельствах погибшего на заводе. Маленький городок возмущён и уже готовится к всеобщим протестам. Люди демонизируют смерть, боятся ее, табуируют и воспринимают с тревогой. Но, возможно, единственный способ её в себе победить - это принять сам факт собственной смертности, абстрагироваться от него; «расколдовать» смерть посредством хладнокровного осмысления. Может, даже посмеяться над ней?
Фильм буквально пропитан иронией. Вплоть до эпиграфа-посвящения, который саркастично и безмолвно восклицает: «A chi resta!» - «Тому, кто остаётся!»
Сюда же можно отнести крайне комичную съемку и игру всевозможных слез, переживаний и соболезнований, которые походят на театр абсурда и явно противопоставляются «подлинности» главной героини.
Вот она - целиком и полностью настоящая (даже не красится!). Совершенно не заботится о внешних атрибутах - не думает о том, что надеть или как постричься, какое фото выбрать на памятник мужу. Переспрашивает, а затем искренне удивляется, когда ей говорят соболезнования - будто и не ожидает их вовсе. Честно пытается научиться плакать, но отчего-то никак не выходит. Вместо этого она, слушая музыку, которой они с мужем, видимо, наслаждались когда-то вдвоём, начинает танцевать. К слову, музыка в фильме и правда весьма заразительна своим настроением. За кадром звучат “Sick of Goodbyes” Sparklehorse, “Where Did You Sleep Last Night?” Madjo и “Everybody’s Gotta Live” Артура Ли.
К героине приходят родственники, друзья, родители... И все почему-то повторяют одно и то же - как им жаль, какая она красивая. Ну почему все они реагируют так раздражающе одинаково?
Параллельные сюжетные линии пытаются создать некое подобие интриги, вплетая в фабулу новые загадки и несведённые старые счёты. Все это приводит зрителя к довольно необычному финалу, который, конечно же, в фильме не главный.
Намного интереснее наблюдать за растянутым мгновением: например, за тем, как неиспорченные социальным регламентом дети воспринимают похороны как игру в интервью. А также за, пусть и немного наказистыми, но весьма оригинальными кинотропами: тарелка с воображаемыми спагетти и стаканом воды - метафора внутренней пустоты; протекшая от сильного дождя крыша - аллегория «ливня слез». А может быть это вовсе и не они, и у героев фильма взаправду сначала поехала, а потом и протекла крыша?
«Я хорошо себя чувствую, хотя должна чувствовать себя плохо. Достаточно ем и сплю» - жалуется героиня. Кроме того - она все ещё не способна заплакать. «Ты не старайся плакать - просто плачь» - отвечает ей на это ребёнок. Как всегда дети ведут себя намного осознаннее перед лицом смерти. Ведь они лишены иррационального страха.
Однако, «просто заплакать» оказывается не так уж просто. Ведь, кажется, единственное, что она способна испытывать - глубокое чувство отстраненности.
Эту индифферентность во взгляде, жестах и интонации талантливо передаёт актриса Кьяра Мартеджани. Ее взгляд - немного усталый, немного пытливый; холодно-отстранённый, будто ожидающий чего-то; видящий мир и все происходящее как будто впервые. И лицо. Это лицо походит на мраморное даже не своими точеными чертами (вернее, не только ими), но и замершей маской ироничного отчаяния того самого chi resta.
Анна Стрельчук
Источник
