Весна, Пасха, Россия, патриарх передвигается по родной стране, окруженный всё более мощной охраной. Это осень.
Чем ближе старость, тем отчётливей видна разница между двумя типами людей. Одни всё больше думают о душе, другие — о своём земном благополучии.
По работе, по долгу службы, наш патриарх мог бы спокойно жить вообще без охраны, ибо сказано «всё в руке Божией» и «без Божьей воли даже волос с головы не упадёт». А Кирилла охраняют десятки (по утверждению некоторых СМИ — сотни) сотрудников ФСО; руке Божьей сложно даже протиснуться к своему столь важному рабу.
Вопросы, излагаемые здесь нами, на самом деле совсем не наши. Их задаёт народ — православный, воцерковлённый; многих смущает нескрываемая, даже демонстративная и совершенно земная роскошь патриаршего бытия. (Атеистам мы сейчас слова вообще не даём, ибо они по отношению к религии и её служителям явно и откровенно необъективны.)
Зачем патриарху Русской Православной Церкви кортеж из десятка роскошных чёрных машин католического происхождения, некоторые из которых вдобавок явно бронированные? От кого эта охрана? Конечно от людей, не от Бога же. Такая форма передвижения о многом говорит. Главное — о страхе. Охрану содержит только тот, кто боится. Охрана стоит дорого, и это — плата за страх. Чем больше и дороже охрана, тем, значит, сильнее страх охраняемого.
Охрана патриарха организована по высшему разряду — на уровне первых лиц государства. Хотя церковь у нас отделена от государства, но в вопросе охраны очевидно крепко и надёжно присоединена. И патриарх, очевидно, присоединён. А то, что эту охрану оплачивает государство (не в аренду же он её берёт), присоединяет его к власти ещё больше.
Но главное, конечно, не деньги. Главное, повторим, — страх. Как всякий верующий, патриарх должен жить в страхе Божием. Но окружающие его (даже в храме!) люди в чёрном с пистолетами подмышкой свидетельствуют: патриарх круглосуточно живёт в страхе человеческом. Даже на Крёстном ходе он шествует в плотном жутковатом чёрном кольце; могли бы хоть на Пасху белые пиджаки надевать (дарю идею).
Громогласное упование на Бога, но не глас вопиющего в пустыне, а глас вопиющего из толпы ФСО. Двоемыслие? Но чем выше (в иерархии) находится человек, тем комфортнее ему в ситуации двоемыслия; и, выходя к микрофону с проповедью Царства Божия и заботой о бедняках, он совсем не думает, что в глазах этих бедняков может выглядеть лицемером.
Александр Минкин
