Остаться живым в СИЗО

На сегодняшний день, по сообщениям СМИ, число заключенных в России — около миллиона человек. Точной цифры не знает никто, даже всеведущая статистика: дело в том, что она, эта цифра, меняется практически ежедневно.

Но допустим, что все-таки миллион. Миллион заключенных. Это много или мало? Конечно, все познается в сравнении. Но с чем сравнивать? С населением самой же России? Согласно последним данным, оно составляет сегодня примерно 142 миллиона человек. 1 миллион — это чуть больше 0,7 процента от всего населения. Вроде бы совсем незначительная часть…

Недавно председатель Комитета ГД по всем нашим законодательствам г-н Крашенинников озвучил проект нового федерального закона. Согласно проекту, каждый день, проведенный в СИЗО, будет засчитываться осужденному за полтора, а то и за два дня. Что неминуемо должно привести к уменьшению числа заключенных в стране, а стало быть — к «гуманизации» нашего общества в целом и наших правоохранительных органов в частности.

Это, конечно, в том случае, если законопроект одобрит нижняя палата, потом верхняя, а потом и сам Президент.

Я почему-то полагаю, что все одобрят. Причем в самые короткие сроки. Одобрят парламентарии, для которых это будет лишним поводом, как теперь говорят, «попиариться». И президенты одобрят — и прежний, и нынешний, — потому как оба они уже устали отбиваться от вздорных нападок всевозможных правозащитников (и отечественных, но в особенности — зарубежных), утверждающих, будто обращение с заключенными в местах лишения свободы очень похоже на пытки.

Несколько лет назад вездесущие СМИ опубликовали сообщение о том, что количество заключенных в РФ сократилось на 20%. При этом некоторые мои коллеги выразили даже сдержанное ликование, поскольку — по их мнению — теперь, дескать, будет решена проблема переполненности российских тюрем и лагерей. Оставалось, правда, неясным, за какой период и по каким причинам произошло столь резкое сокращение «спецконтингента»? Может быть, все дело в «естественной убыли»? Ведь смертность в наших местах лишения свободы прямо-таки фантастическая…

В середине 90-х в СИЗО города Новокузнецка от кислородного голодания погибли 11 человек. Еще несколько десятков заключенных доставили в больницу в тяжелейшем состоянии. Вслед за этим сотни заключенных — в знак протеста против невыносимых условий — вскрыли себе вены.

Что ж за условия такие? Может, вранье это все? Подумаешь — переполненность камер и сон в две, а то и в три смены. Так ведь не санаторий! Температура в закупоренных камерах — плюс 50? На юга, небось, ездили и не жаловались. Ну и что с того, что эксперты ООН и Совета Европы, побывавшие в наших СИЗО в середине 90-х, приравняли условия содержания в них к пыткам? Они ж, эксперты эти, — иностранцы. Они ж всегда рады нас в грязи вывалять…

Правда, тогдашнее руководство России с выводами экспертов согласилось. И не только согласилось, но и одобрило быстро сварганенную «Концепцию реорганизации уголовно-исполнительной системы МВД России». Как вы думаете, что в «Концепции» было названо главной причиной жутких условий, сложившихся в этой самой «уголовно-исполнительной системе»? Догадались? Правильно: «Недостаточное бюджетное финансирование».

И словно в насмешку, авторы «Концепции» предлагали несколько дорогостоящих проектов. В частности — строительство новых СИЗО.

О том, что число российских заключенных необходимо уменьшить, в «Концепции» не было ни слова.

* * *

Но, может быть, есть хоть какие-то изменения к лучшему? Вот лишь одно из многочисленных свидетельств очевидцев.

…СИЗО № 1 в городе Екатеринбурге. Этот следственный изолятор считается едва ли не самым страшным в России.

Чтобы выбить «нужные» показания, следователи используют вполне традиционные методы допросов — пытки и изнасилования. Об этих методах подследственные (Владимир Акулов и Юрий Калугин) рассказали в письме, которое они сумели переправить депутату Государственной думы.

В екатеринбургском СИЗО № 1 три с половиной тысячи заключенных. У почти шестисот из них — туберкулез, и еще 300 ВИЧ-инфицированы. Лечения — никакого, анализы на опасные заболевания длятся по полгода и более. Зато, по словам очевидцев, дозу наркотика здесь можно купить за тысячу рублей прямо у надзирателя…

Эти сведения — осени 2005 года. Не думаю, чтобы за минувшее время что-либо в наших СИЗО изменилось в лучшую сторону.

* * *

За последние два десятилетия многие наши представления подверглись суровому испытанию. То, что раньше казалось незыблемым, вдруг потеряло свои привычные очертания, поблекло и размылось, а кое-что и вовсе исчезло. Нам приходится отказываться от постулатов, казавшихся незыблемыми, лечить застарелую клаустрофобию и еще более застарелый дальтонизм, обрекавший нас лишь на два различаемых цвета — черный и белый… Иначе говоря, нам нужны новые знания, но далеко не все готовы их воспринять.

Все это в полной мере относится и к криминологической науке. Мы ведь до сих пор уверены в том, что традиционные методы «воздействия» на преступников — тюрьма, лагерь и даже смертная казнь — все так же действенны, как и тысячу лет назад. Однако современные ученые приходят к выводу о «кризисе наказания». Известный российский криминолог, профессор Яков Гилинский констатирует:

«Человечество перепробовало все возможные виды уголовной репрессии без видимых результатов».

Криминологи считают, что к концу прошлого столетия сложившаяся система уголовного правосудия себя исчерпала. Чуть ли не во всех криминологических исследованиях цитируются слова некоего английского тюремщика, который как-то сказал: «Тюрьма — это самый дорогой способ превратить человека, пусть даже не очень хорошего, в исчадие ада».

Другой закон, в незыблемости которого мы не сомневались: основной показатель уровня преступности в стране — количество заключенных. Но вот знаменитый норвежский ученый, профессор криминологии университета Осло Нильс Кристи, исследовав соответствующую статистику нескольких десятков стран за многие годы, неопровержимо доказал: количество заключенных в той или иной стране от уровня преступности не зависит…

Неотвратимость наказания сдерживает преступность? Еще одно заблуждение. Многочисленные криминологические анализы последнего времени заставили ученых прийти совсем к другому выводу: неотвратимость или даже жестокость наказания сдержать преступность не в состоянии.

А кто же тогда сидит в тюрьмах? — спросите вы.

Вопрос, конечно, интересный. Вот статистика.

Всего лишь 0,2% заключенных, содержащихся в местах лишения свободы, совершили преступление с квалифицирующим признаком «преступное сообщество». 3% — это уже вместе с теми, кто входил в состав «организованной группы». Плюс еще примерно 11 тысяч человек, осужденных за преступления с использованием боевого оружия или взрывчатки. И в качестве завершения — цифра, приведенная заместителем министра юстиции Калининым: «Из всего тюремного населения только 12—16% — люди действительно опасные, с соответствующими моральными установками».

А что же остальные, коих подавляющее большинство? — опять спросите вы.

* * *

Прежде всего, это те, кто попал под очередную кампанию «по борьбе». Такие кампании сопровождали нас издавна — с первых шагов советской власти. Мы всегда с кем-нибудь или с чем-нибудь боролись. С контрреволюционерами и попами. С «кулаками» и троцкистами. С врагами народа, вейсманистами-морганистами, космополитами и с агентами тлетворного влияния… Господи, с кем мы только не боролись!..

Нынче вроде как стало полегче. В том смысле, что за троцкизм и кибернетику с генетикой никого теперь не сажают. Но без борьбы — причем всенародной — нам невмоготу. Привыкли. Да и управлять нами значительно легче, направив наш праведный гнев в нужное русло.

Сначала нас на так называемых олигархов натравили. Те, конечно, не ангелы, так ведь если разобраться — кто ж из нас ангел?.. Потом — на демократов с либералами, которых у нас, за исключением отдельных нетипичных случаев, отродясь не бывало. Потом очередь до «оборотней в погонах» дошла. Вот эти уж точно не ангелы. Но ежели, опять же, разбираться — кто они, эти «оборотни»? Да мы же сами и есть.

А тут и борьба с коррупцией подоспела. Что такое «коррупция», мы до сих пор не знаем. А как бороться с тем, чего не знаешь? Да так же, как и с космополитами: сажать.

Вот, к примеру, арестовали главу Управления информации и печати Бурятии г-на Капустина. Вроде бы он взятку получил. Коррупционер, стало быть. А он, г-н Капустин, в СИЗО города Улан-Удэ возьми и скончайся. Внезапно и, опять же, вроде бы от сердечного приступа. Между тем родственники покойного в один голос заявляют, что никаких проблем с сердцем у высокопоставленного бурятского чиновника никогда не было.

Или вот совсем уж свеженький пример: арест г-на Могилевича. За что — толком не известно. Но — сидит.

Познакомиться с г-ном Могилевичем мне не довелось. Но за перипетиями слежу, потому как личность уж больно любопытная. Начитался о нем всякого разного в Интернете. Так, слухи. А то, что он несколько раз женат был и фамилии жен брал, так это уголовно не наказуемо. И что состояние свое — говорят, очень даже немалое — он как-то этак заработал, так ведь тоже не доказано. А раз не доказано, причем не где-нибудь, а непременно в суде, то извините.

Относиться можно по-всякому, тут мы вольны. Но отношение наше — будь то Ходорковский или Невзлин, Гусинский или Абрамович, Пичугин или Могилевич — шить к делу никак нельзя. А то ведь мы так всех пересажаем.

И держать их в СИЗО под следствием — просто глупо. Не убийцы, не насильники и даже не торговцы оружием. Правда, богачи. Так возьми с них громадный залог, отбери паспорта, чтоб не сбежали, и отпусти до суда. Да и некуда им бежать: слишком известны. С другой стороны, тот же Могилевич сидит уже полгода, и никаких следственных действий. Ну вот просто — ни одного. И чего сидит? Чтобы страху на него нагнать? Или «на всякий случай»?

Адвокаты между тем утверждают, что у г-на Могилевича (человека в общем-то уже немолодого и не слишком здорового) — диабет, ишемическая болезнь, гипертония 2-й степени. Чтобы избежать внезапной остановки сердца во время сна, ему необходим специальный аппарат, которого в СИЗО у него, понятное дело, нет — до такого наша «гуманизация» еще не дошла. А ну как случится с ним что-нибудь в СИЗО? Нехорошо получится. Некрасиво.

И тут появляются у меня некоторые соображения. И нельзя сказать, чтоб на пустом месте. Наши правоохранительные органы — они ведь что декларируют? Главное, мол, — добраться до истины. Но путь этот неблизкий и хлопотный. А следователи наши отнюдь не все шерлоки холмсы. Многие, конечно, но не все. Им, которые не все, — им-то как быть? Поиски истины — задача для них непосильная.

Вот люди и сидят. Всякие сторчаки и прочие не слишком рядовые граждане. Выжидают. Да нет, это не они выжидают, а следователи. Глядишь, чего-нибудь и проклюнется. Или подследственный не выдержит и возьмет на себя все, чего хочется правоохранителю. Или, того лучше, помрет. Понятное дело, случайно: все под Богом ходим. А лучше потому, что в этом случае истина окажется и вовсе ни к чему. Нет человека — нет проблемы…

Правда, остается вопрос: кто должен отвечать за смерть человека в СИЗО? Не осужденного, а всего лишь подозреваемого и, стало быть, невиновного?

Как показывает богатая практика, отвечать не будет никто.

Это в том случае, когда речь идет о людях известных. А ежели человек, как говорится, простой, да с назначенным от государства адвокатом?

Тут и вовсе не о чем беспокоиться.

* * *

Другая, самая значительная категория «сидящих» — беззащитные и потому более уязвимые люди. Они очень удобны для наших правоохранительных и судебных органов, особенно когда этим последним необходимо продемонстрировать эффективную «борьбу с преступностью». Вот несколько примеров. Навскидку.

…Пермь. Шестнадцатилетний Алексей Вавилин попал в СИЗО № 1 за кражу шапки. Через неделю его отправили в тюремную медчасть с диагнозом «двусторонняя пневмония». Еще через три дня его перевели в реанимацию, где он в тот же день умер.

Мать Вавилина обратилась в суд. Во время слушания ответчики из СИЗО утверждали, что Алексей умер «сам по себе». Однако с помощью правозащитников суд установил (небывалый случай!): причина смерти — бездействие тюремных врачей. И назначил матери Алексея компенсацию в размере 40 000 рублей.

Такова цена жизни молодого парня — 40 тыщ рубликов…

…Вологда. Недавно здесь произошло зверское убийство семьи из пяти человек. После чего убийца поджег квартиру, где это произошло, и скрылся.

Подозреваемый нашелся быстро — им стал живший в доме неподалеку Андрей Соколов. Его задержали и отправили в СИЗО. И хотя мотивов для убийства у молодого человека не было никаких, а алиби, напротив, было совершенно «железное», следствие шло полным ходом.

Как-то Соколову, содержавшемуся в камере, стало плохо. Дежурный вызвал «скорую», врач потребовал немедленной госпитализации. Но все тот же дежурный объявил, что без конвоя и «спецтранспорта» задержанного отправлять нельзя, а взять их негде, поскольку ночь на дворе, и ничего, мол, с задержанным не случится.

Через несколько часов Андрей Соколов умер. Вскрытие установило причину смерти: острая сердечная недостаточность.

А еще через неделю прокуратура признала, что к зверскому убийству Соколов не имел никакого отношения…

…Гор. Алексин, Тульская область. Александра Рогова (21 год) задержали по подозрению в изнасиловании — об этом поведала в своем заявлении его приятельница. По решению суда Рогова заключили под стражу и отправили в Тулу, в СИЗО. Через некоторое время «заявительница» объяснила следователю, что хотела отомстить Рогову и никакого изнасилования не было. Вопрос об освобождении Александра — «в связи с отсутствием события преступления» — решался без торопливости, как вдруг молодой человек внезапно умер.

Стало быть, человек оказался невиновным, но умер в СИЗО. Его мать и друзья пытаются выяснить: что же произошло?

Ответа нет.

…В заключение очень хотелось бы призвать наших законодателей к той самой «гуманизации». Мол, помогите, пожалуйста, тем, кто не успел еще помереть в СИЗО от тамошних замечательных «условий содержания». Не держите их в тюрьме до суда, не берите грех на душу.

Марк Дейч