Оставление в опасности

Кино о детях всегда оттеняет социальные проблемы, показывая их острее и выпуклее. Но на самом деле детское кино — напоминание взрослым об их ответственности.

Предсказуемая жестокость

В курортном городке, в обычной школе Эстонии, в старшем классе учатся обыкновенные современные подростки. Все они из достаточно благополучных, добропорядочных, но не очень богатых семей, все хорошо одеты, умеют есть ножом и вилкой, неплохо учатся, хотят поступить в университеты. Короче говоря, типичные дети.

Вместе с ними в классе учится долговязый, молчаливый, флегматичный, немного не вписывающийся в компанию остальных — бойких и веселых — парень, мечтающий уехать в Голландию и заняться там компьютерным дизайном. В классе его постоянно травят, как чужака, но он к этому привык, особо не сопротивляется, терпеливо ожидая окончания школы. В дальнейшем будем называть его «жертва».

Но случается так, что один из его «мучителей» достаточно случайно и неожиданно для себя, и особенно для своих приятелей, начинает за него заступаться. В дальнейшем будем называть его «заступник». После чего в классе разворачивается настоящая война — кто кого: или «заступник» отречется от помощи «жертве» и вернется в дружную классную тусовку, или будет стоять до конца, отстаивая свое право защищать не только «жертву», но и свою честь. Именно так — делом чести считает теперь «заступник» свое заступничество.

Борьба идет по нарастающей: издевательства одноклассников становятся все более изощренными, а насилие — откровенным и жестоким. И вскоре «жертва» уже просит «заступника» отказаться от него, потому что будет еще хуже. Но это уже невозможно. И тогда, озверев от стойкости своего бывшего соратника, класс придумывает подлый и жестокий розыгрыш. Но, заигравшись, совершает над своими одноклассниками настоящее, гнусное насилие.

Это стало последней каплей…

На следующее утро «жертва» и «заступник» встречаются на школьном дворе. «Жертва», у которого отчим — военный и держит дома оружие, крадет из сейфа и приносит с собой два пистолета с полной обоймой и обрез. С детства привыкший к оружию, он скупо, сдержанно и быстро обучает «заступника», как надо стрелять. Они ничего не обсуждают, ни о чем не спорят, специально ничего не оговаривают. Доведенные до отчаяния, они готовы мстить.

Они заходят в школу. Они идут убивать и умереть.

В школьной столовой полно учеников, их мучители тоже там. Они заходят в столовую. Дальше — жуткая, почти натуралистическая сцена паники и озверелости, охоты на живых людей, пальбы, крови и убийств. В конце бойни у них остается по патрону, на счет «три» они договариваются покончить с собой. Договор выполняет только «жертва».

Фильм основан на реальных событиях.

А что же взрослые?

Я смотрел «Класс» с нарастающим волнением. Было очевидно: дело идет к трагической развязке. На моих глазах разыгрывалась драма, и я пытался включиться, вмешаться, что-то сделать. Я по инерции смотрел, что творят подростки, не ожидая от них ничего хорошего. Но мое главное внимание было приковано к взрослым. Что же они? Как поступят? Что сделал бы я на их месте?..

Взрослых в фильме семь человек: трое учителей и директор, бабушка «заступника», мать и отчим «жертвы». На протяжении всей истории у каждого из них была реальная возможность изменить страшную логику происходящего и предотвратить финал. Но все они оказались практически не способны это сделать.

Почему? Может быть, потому, что они лишь «отрабатывали» свою функцию — родителя, учителя. Им было положено реагировать, и они отреагировали. Они должны были что-то сделать, и они что-то сделали. Но никто из них не взял ответственность за детей. А именно ответственность заставляет не считаться со временем, включать душу, не принимать поспешных решений, не останавливаться на полпути. Чувство ответственности не дает успокоиться, забыть что-то важное, отложить это на завтра…

Именно ответственность оказалась в дефиците у взрослых персонажей этого фильма.

Если бы…

В юности я очень хотел посмотреть английское кино «Если» с Малкольмом Макдауэлом в главной роли. В СССР его, естественно, не показывали, только слухи ходили: в конце фильма подростки расстреливают выходящих из школы однокашников вместе с учителями. И вот недавно я наконец посмотрел этот фильм. За исключением одной детали, детали символической — учителя, ученики и их родители расстреливаются на выходе из церкви, которую подожгли будущие убийцы, — все остальное, как рассказывали: закрытая частная школа для мальчиков, в чем-то садистские правила поведения, телесные наказания. Группа старших подростков вступает в конфликт с местными порядками, протестует и в своем протесте доходит до убийства.

И тем не менее фильм-притча, к моему огорчению, оказался скучен. Назидание и наказание очевидны: ханжество порождает аморальность, насилие приводит к насилию.

Но я вспомнил о «Если» не по этой причине — «Класс», наоборот, динамичен и смотрится с напряжением. И дело даже не во внешней похожести сюжета, а в сослагательном наклонении названия. «Если» бы какие-нибудь обстоятельства сложились не так, «если» бы участники событий поступили иначе, история могла бы закончиться по-другому.

Я попытался представить, что можно было бы сделать по ходу разворачивающихся событий. Когда и как забить тревогу, где броситься между враждующими сторонами, короче говоря — попытаться предотвратить трагедию.

Если бы классный руководитель не встала в позу оскорбленной в лучших чувствах и не устраивала детям бойкот, а попыталась вникнуть в ситуацию, разобраться до конца, откровенно поговорить, заронить сомнение, разбудить совесть или хотя бы страх, в конце концов, собрала бы родителей.

Если бы учитель литературы не продолжала вести уроки так, как будто ничего не происходит и только литература вечна, а потратила бы один из своих драгоценных уроков на тот же самый разговор по душам или забила тревогу среди учителей.

Если бы учитель физкультуры, видя, как издеваются над парнем, вмешался бы, поговорил уже по-мужски, сделал бы хоть что-то, а не презрительно-укоризненно наблюдал и молчал.

Если бы директор школы не стала по-прокурорски допрашивать, не разобравшись, кто прав, кто виноват, а, пользуясь властью, распорядилась бы взять эту ситуацию под контроль и при необходимости, не постеснявшись, профилактически подключить полицию.

Если бы бабушка «заступника», вместо того чтобы причитать и сетовать, назойливо лезть в душу, смогла бы его понять, дала бы верный, мудрый совет.

Если бы отчим «жертвы», вместо того чтобы учить его давать сдачи и быть мужчиной, догадался бы, скажем, встретиться и обсудить ситуацию с родителями учеников.

Если бы мать «жертвы», заметив следы побоев на теле сына, не позвонила директору и истерически не нажаловалась, тем самым лишь усугубив положение, а просто перевела бы его в другую школу.

Если бы хоть кто-нибудь из этих взрослых оказался на высоте положения, не был бы формален или неразумен, трагедии можно было избежать.

Спасатели

Я всегда не понимал смысла спора — воспитывает школа или учит? Что предпочтительнее — воспитание, обучение или развитие? Это все равно что спросить, что было вначале — яйцо или курица? Другое дело, чем все же в первую очередь измеряется учительская работа — знаниями или спасенными душами? Что считать критерием успешности — дисциплину на уроке или корректировку судьбы?

Я, наверное, не вспомню, а может, даже и не знаю тех, кто после моих уроков поступил на истфак. Но я помню поименно, посудьбенно всех, кого удалось, минуя колонию, довести до армии, кому удалось помочь в трудную минуту, кто получил хоть небольшой опыт терпения и доверия и перестал смотреть на людей зверенышем. На мой пусть несколько амбициозный взгляд, истинные учителя всегда были «ловцами детей над пропастью», а учительская профессия для них сродни профессии спасателя. Главное — чтобы дети не заплывали за буек, но, не дай бог, что случится, надо вовремя оказать им помощь и спасти. И в педагогических институтах надо обучать ремеслу оказания первой помощи, искусству эмпатии, способности представить себя на месте другого, умению сопереживать. Хотя обучить всему этому, конечно, нельзя. К профессии «спасать людей» надо иметь призвание.

Берштейн Анатолий