Одна из знаменитейших оперных певиц, меццо-сопрано Магдалена Кожена, впервые приехала в Россию. В концертном зале «Зарядье» чешская примадонна спела рафинированную программу из венских классиков — Моцарта, Глюка, Гайдна — в не менее титулованном сопровождении: английским «Оркестром века Просвещения» (Orchestra of the Age of Enlightenment, OAE) дирижировал маэстро-аутентист Джованни Антонини.
Вот тут можно было с младенчески чистой совестью хлопать между частями симфонии. И не какой-нибудь, а Сороковой Моцарта: ее части, отделенные друг от друга, звучали между вокальными номерами на правах инструментальных «прослоек» — две в первом отделении, еще две во втором. Выглядело бы дичь дичью, кабы не авторитет Джованни Антонини и «Оркестра века Просвещения», одного из самых именитых коллективов по части «исторически-информированного» исполнения музыки XVIII века (и не только: дискография оркестра простирается от Монтеверди до Шуберта, Оффенбаха и Малера). Однако у музыкантов помимо авторитета есть и резоны. Дело даже не только в том, что изолированные номера шлягерной симфонии ненавязчиво предлагали вслушаться в них повнимательнее обычного. Программа «Любовь и долг», с которой Магдалена Кожена, Антонини и ОАЕ отправились в международное турне, составлена на манер концертов-«академий» моцартовских времен, где в общем-то преобладал принцип «лучшее, любимое, только для вас», а потому исполнение отдельных номеров из симфоний или концертов никого не могло фраппировать.
Положим, «Любовь и долг» — не самый победительный заголовок на свете, но общая идея отличная. Немного музыки известной, но все-таки, по нашим условиям особенно, не запетой — две арии Секста из моцартовского «Милосердия Тита» («Deh per questo istante solo» и «Parto, parto»). И немного раритетов: две арии Глюка, из «Париса и Елены» и «Смятения на Парнасе», концертная сцена Гайдна «Ah! Berenice», «альтернативная» ария Сюзанны из четвертого акта «Свадьбы Фигаро» — «Al desio di chi t’adora» (вместо нее чаще звучит всем известная «Deh vieni, non tardar»). Ну и Сороковая симфония плюс макабрический «Танец фурий» из глюковского «Дон Жуана». Притом Магделена Кожена — артистка умная и темпераментная, классицистские оперные страсти она всегда умела преподнести не просто технично, а с очень обаятельной индивидуальностью, тембр у нее яркий и необычный, что ж вам еще.
Нет спору, дирижерские идеи Джованни Антонини насчет темпов и динамики всегда увлекательны и убедительны, и все же в томительно замедленной второй части симфонии «поплыли» струнные, а в менуэте киксовали духовые. Сама же главная героиня продемонстрировала манеру по-прежнему своеобычную и голос по-прежнему эффектный на верхних нотах, но без низов — и пела с красивой, но однообразной прохладцей. Гайдновская сцена Береники, даром что опус концертный, а не оперный фрагмент, вышла даже содержательнее и красноречивее, чем тот же моцартовский Секст. И тут, в отсутствие однозначного примадоннского гипноза, начинали возникать вопросы. Да, «Парис и Елена» Глюка — чудесная, роскошная опера, миф, претворенный в психологический «роман соблазнения» а-ля Шодерло де Лакло. Но «O del mio dolce ardor» — едва ли самая-самая поразительная ария оттуда, и кому это знать, как не Кожене, выпустившей в 2005-м непревзойденную запись «Париса». А две отбракованных Моцартом арии Сюзанны (вторая, «Non tardar amato bene», прозвучала на бис) пытались форсировать ту границу, после которой говоришь себе: да, это не просто занятный музейный факт, а большое искусство,— но все-таки на этой грани останавливались.
Здесь можно пуститься в сравнения и сопоставить концерт с также авторским проектом другого славного меццо, Джойс Ди Донато: «Любовь и долг» Кожены все-таки академичнее и уютнее, чем пламенная публицистика «Войны и мира» Ди Донато, но у последней, с другой стороны, витальности и brio было побольше. Особенная прелесть этих сравнений, однако, в том, что охватывают они не несколько сезонов, а несколько недель московской концертной практики. В декабре пела (тоже в «Зарядье») Ди Донато, в феврале Кожена, а еще несколько дней назад в Филармонии выступала Анн Халленберг. Столичную концертную жизнь по гамбургскому счету есть в чем упрекнуть, но на дефицит неординарных оперных артисток и интересных начинаний не посетуешь.
Сергей Ходнев
