Представляем нашего нового автора.
Студентка МГУ Ульяна Махкамова прислала нам письмо. Она прошла "СОЛО на клавиатуре", без проблем набирает теперь слепым десятипальцевым методом. Человек она, судя по всему, творческий, талантливый.
Читайте ее первую публикацию на нашем сайте. Это можно назвать отчетом о поездке по местам боевой славы.
Хотя сухое слово "отчет" не подходит к этому талантливому и эмоциональному тексту. Впрочем, читайте.
Мы надеемся, что наше сотрудничество будет продолжаться.
* * *
| Отчет о прожитой радости |
Милое мое лето, здравствуй! Я соскучилась так. Как ты? У меня все ОК: я недавно родилась.
У мемориала "Курская дуга" моя стеснительность младенческая передохнуть куда-то пошла. Тем временем я набрала воздуха в легкие, ставшими от жары, переезда и бесконечного курева тяжелыми.
Подошла к ветерану. Еще на вокзале в Прохоровке я его увидела - черные, играющие не по-старчески глаза и красное знамя 354-й стрелковой дивизии.
Мы говорили немного, о чем - прочитаете, но у меня появилась одиннадцатая заповедь. И ее алыми буквами из бутонов гвоздик написал ветеран.
Кажется, что ветеран - от слова "ветер": не смотрите, что радикулит и палочка, они еще воюют за нас. До сих пор учат любить все живое и ценить тех, кто рядышком. Моя 11-я: "В движении - жизнь".
Первая моя командировка дала то, чего так ждала целый месяц твой, лето. Жизнь со счастье - когда узнаешь что-то новое. Глаза мои видят новую землю, значит, взгляд падает зернышком в почву, значит, рождаюсь я опять.
Но вся эта новь - ничто, если она пустая и только внутри меня. Если нет местных аборигенов земли этой и… полутрезвых попутчиков.
Вот так спикировал романтичный лайнер моей демагогии на грешный правдивый асфальт.
Поезд памяти Москва-Белгород-Прохоровское поле. Скудные, серо-нудные знания о Второй мировой цепляются за внутренний ужас от рассказов участников войны, от фильмов с танками и газовыми камерами.
 |
|
Учебники истории научились ходить. Это люди, пишущие на эту тему (именно пишущие, а не отписывающиеся), они одним не дают забыть, других щиплют, чтобы все поняли и почувствовали.
Но я про войну не буду. Я не знала ее еще.
В Малых Маячках. Концерт, слишком громкий и разноцветный для села в 600 человек.
Местные жители… Убогое словосочетание, чтобы называть этих веселых и крепких, загорелых и не-от-мира-сегошных людей.
В пекло они пришли с махонькими детьми, одетые по-городскому. Нисколько не походят они на крестьян с обложки.
 |
|
Тетя Валя: "Вот говорят, село у нас глухое. А между прочим, к нам и газ даже провели!"
Они более живые, чем мы.
Про живинку: сидим мы на прощальном ужине, рядом - смуглячок из Волгограда, которого я сначала приняла за узбека, земляка моего.
"У нас арбузы самые вкусные… В Таджикистане? Да нет, что вы… Пишу я. Много где… Вот знакомые по всяким представительным журналам разбежались и смотрят на меня как на бродягу…"
И за столом на него тоже косо смотрят: пьяный оратор доверия не внушает. Он немножко в стельку. Или много. Не знаю.
Мне так до сих пор кажется, что он просто такой простой и открытый, виноградно-волгоградный. Верю я в амурчатую непорочность этого мужика. Он потом схватил девушку из какой-то газеты и потащил в интернет-кафе.
…Эффект полного погружения: слияние с этой общиной в медалях, погонах и пилотках. Себя представляю только с ними. В их толпе…
 |
|
Чуть было не влюбилась. В кареглазое синее облако. Облако в джинсах потертых, которое унесло меня в соседний автобус, подальше от "зубастой женщины". Оно искало сувениры со мной. Сувенир с французского - "воспоминание".
Таксисту он сказал, что в Белгороде девушки красивые, а тот ответил: "Да, таких много у нас, только вот от них кошелек тоньше делается".
Водитель выглядел, как академик в отпуске: прилежная борода и светлые штанцы с однодырчатым ремешком. Едем.
- Как вам город?
Максим сказал, что там чище, чем в Москве. Опасный мальчик. Льстит таксисту бесстыже, как Геббельс.
Неправда, чистота одинаковая. Только в Белгороде просторнее. Дышать легче, что ли. И площади громко-раскатистые; вот Соборная, на которой ставили фашисты виселицы и уничтожали не только военнопленных и партизан.
Три крупных городских магазина. Вместо сувенира - три пачки жвачки и еж с мягкими домашними колючками. Спала я с ним, а столичным утром плакала в его колючки: настоящим не получается иногда жить, прошлое сладкое и хрустит. Грустит.
Перед вокзалом. Ветеран с огромной сумкой. Ему помогли. Лоснящийся парень-конферансье из комитета: "Ну как? А? Уооот?!"
Это он спрашивал, понравилось ли старикам все суточное действо.
Сутки. Минутки. Как в этот кусочек времени уместилось столько настроений, оттенков и мыслей?
Ни один ломака компьютерных железок не сможет сжать столько информации - картинки, живые люди и лица.
Едем. Колеса чухают, кожица персика напоминает ласковый язычок. Саша со Светой тоже по пояс - в окне. Мальчики с загорелыми кубиками на животах бегаю по вагонам и раздают подарки нам и ветеранам.
Сашкина песня - про влюбленного мужчину с зоны. Вот так лучше всего песня звучит, без гитарных бряцев губной гармошки, просто под рельсовые шумы. Дорога.
Лето, а лет!.. Мы еще не скоро встретимся. Я у тебя на море погощу только. Может, еще где-нибудь свидимся. Но ты мне звонить будешь. Звонки твои - это яркие полуночи, люди-палитры, непризрачные влюбленности. Это все подарки твои.
Опубликовано
30.07.2005
