Последнее время я много езжу, особенно по странам бывшего СССР, и где бы ни побывал, от людей думающих слышу одну и ту же фразу: «Ну когда же наступит настоящая жизнь? Сколько же ждать?!»
Всех не устраивает власть и то, что она делает в стране.
И это не удивительно, потому что мы все переживаем какой-то общий кризис, который никак не можем до конца осознать, чтобы от него окончательно отойти. И это не кризис чисто экономический или чисто политический. Это очень странный кризис, когда, в общем-то, и в стране, и в семье есть деньги, открыты границы, в странах существует свобода, пусть и относительная, но... счастья нет.
Хотя наличие счастья — вещь крайне относительная. Когда, например, сидящий напротив меня хорошо одетый человек с прекрасным загаром, имеющий небольшой бизнес и только что вернувшийся с семьей с дальних островов, начинает объяснять про то, как «невыносимо душно ему стало, как только он пересек границу», то я вспоминаю судьбу своего отца.
Мой отец родился в далеком
Когда ему исполнилось пять лет, грянул большевистский переворот, потом гражданская война. Потом крохотная оттепель в виде нэпа, а далее товарищ Сталин с коллективизацией, голодомором, террором собственного народа. Грянула страшная война, в которой отец потерял всех родных. Потом снова Сталин, снова репрессии. Далее минутная хрущевская оттепель, после чего бесконечные Брежнев, Андропов, Черненко...
Конечно, потом пришел Горбачев, но когда тебе за восемьдесят и ты уже потерял зрение, то вряд ли Горбачев с его перестройкой тебе нужен.
Так вот, я спрашиваю себя — как оценить судьбу отца?
Что он видел в своей жизни по сравнению с моим загорелым собеседником?
Да, в каждой эпохе свои радости, но фактом остается то, что жизнь отца фактически обворовали. Он никогда не был за границей, он ничего не делал против власти, но рассказывал, как со страхом ждал, что и его арестуют, хотя понимал, что не за что. Все нужно было доставать — я помню радость в доме, когда мы купили пылесос «Ракета», а телевизор «Рубин» в
Вот я спрашиваю себя — кто обрек моего отца, мою семью, да и всю страну на подобное унижение. Ради какой цели, ради какого смысла? Кто за это понес наказание?
Ответ известен — не было в этом унижении никакого смысла.
За это никто не понес наказания.
Конечно, время предало тиранов забвению — кто теперь Ленин или Брежнев? Но вспоминая отца, уже незрячего, который сидел на кухне и слушал радиоточку, из которой ему рассказывали о том, как он счастлив, я бы мечтал, чтобы Ленина, Сталина и прочих «экспериментаторов» над собственной страной вышвырнули на свалку буквально, хотя надеюсь, что они и так горят в аду.
Так вот, итоги этого года подвести чрезвычайно трудно, потому что понятие «счастье» для моего отца и загорелого бизнесмена несовместимы.
Более того, они несовместимы для меня и любого моего современника, живущего в России. Я, например, считаю, что обвинительный приговор по второму делу Ходорковского — это страшнейший удар по стране, по ее гражданскому обществу, по бизнесу, по судебной системе, по надежде значительной части граждан на законность и хоть какую-то справедливость. Но сотни тысяч других людей считают, что «вор должен сидеть в тюрьме» и радуются «твердости власти».
И так во всем: я, например, считаю, что граждане должны выбирать своих руководителей на всех уровнях, потому что люди слишком разные, чтобы ими руководили из одного центра. Однако мне объясняют, что людей на местах легко купить, и к власти в результате приходят Цапки. Поэтому руководителей надо назначать, «чтобы к власти не пришел криминал».
Я, к примеру, полагаю, что России нужно извиниться перед Грузией и немедленно отдать ей отобранные территории, потому что никакие особняки на прекрасных абхазских пляжах, которые скупают русские коррупционеры, не стоят отдаления двух стран, которые жили вместе веками. Но мне объясняют, что у подобных исторических решений «заднего хода» нет. Более того, миллионы россиян полагают, что у Грузии земли забрали правильно — «Россия землями прирастает!..»
Во мне, например, существует твердая уверенность, что «Наши» должны быть немедленно распущены, а ответственные за молодежную политику в стране должны быть отстранены от должностей, потому что последние события на Манежной показали их полную несостоятельность, если не сказать жестче. Но ответственные на своих местах, их хвалят за хорошую работу, и они же учат граждан, какой должна быть российская молодежь.
Я могу со всем этим спорить, сказать в эфире и написать статью, что и делаю. Но эти процессы я не могу изменить. Причем даже если бы у меня были рычаги все это изменить, то уверен, что мои сограждане вышли бы на митинги в защиту именно того, что мне не нравится.
Хорошо это или плохо? С одной стороны, плохо, потому что мир устроен не совсем по моему желанию. Но хорошо то, что сейчас в России каждый может по крайней мере сказать, как он видит свою страну. Многие мне говорят: сказать-то можно, да кто услышит?!
Но я задаю вопрос: а кто должен услышать?
Кто-то в Кремле? Я и так знаю, что они все слышат, да они про это уже в открытую говорят. Почему они не делают, как я хочу? А почему они должны делать именно как хочу я, а не мой сосед по лестничной площадке?
Может, что-то должен услышать «российский народ»?
Да, собственно, и он в курсе. Только он разный, народ российский. Есть русские, есть татары. Чеченцы есть, украинцев, кстати, пять миллионов в России живет.
Почему все должны поступать так, как хочу я?
Мне говорят, что люди — в массе — думали бы иначе, если бы их не зомбировало телевидение. Но ведь телевидение ровно такое, каким мы позволяем ему быть.
И тут я, пожалуй, перейду к главному, о чем хотел сказать: жизнь вообще-то такая, какой мы позволяем ей быть. Именно мы с вами выбираем наших лидеров, смотрим «нехорошее» телевидение, отпускаем наших детей на Манежную или на Селигер.
Кто-то справедливо заметил, что, по большому счету, президент может только назначить кого-то на должность, снять кого-то с должности да подписать указ, который — неизвестно, будет ли выполнен. Все!
А вот все остальное в стране делаем мы — наши традиции, привычки и правила.
И если мы, как во времена моего отца, шепчемся на кухне, то это наш страх загнал нас туда.
Если мы вольнолюбивы, но исключительно в «Твиттере», то это с нами делает наша лень, трусость и апатия.
Если на наших глазах совершаются очередные издевательства над нашей страной, а мы полагаем, что «пора валить», и другой мысли в голове нет, то это называется гражданским равнодушием.
Конечно же прав Андрон Кончаловский, когда-то сказавший в моем эфире: «Хотите жить, как в Швеции? Езжайте в Швецию!..»
Но если все переедут в Швецию, то она превратится в Россию!
И куда ехать потом?
Про этот прошедший год будет сказано много слов, но его итоги все опишут по-своему.
Для меня очевидно, что он, этот год, как бы держал нашу жизнь на месте, но в то же время потихоньку двигал ее вперед.
Да, формально в стране ничего не изменилось, более того, стало понятно, как она будет существовать до 2024 года.
Но давайте спросим себя — а что должно измениться, где должны происходить эти изменения в первую очередь?
Безусловно, в нас, в наших головах. И если считать так, то тогда и становится понятно, что изменения произошли, и они существенны.
Наши дети, которые выросли без Сталина, еще более приблизились к возрасту управления нашей страной. Манежная при всех ее минусах продемонстрировала, что молодежь не боится власти и не считает лидеров страны авторитетными. Мы, более взрослые, сами за этот год увидели, что авторитеты во власти — дутые, а надежды на изменения сверху наивны. Мы стали более коммуникативны и информированы благодаря Интернету, само понятие «информационная провинция» умерло и все стали жить в одном новостном поле. Граждане научились поднимать социально значимую информационную волну, и власть вынуждена на нее реагировать.
Стало окончательно понятно, что бежать из страны нет смысла, потому что проблемы везде одинаковы — ибо нас нигде не ждут, да и в любой стране граждане отстаивают свои права. Подчеркиваю, им не дарят эти права, они их отстаивают.
Мы, дети СССР, в этом году еще более отчетливо стали понимать, что нянек нет. Но есть огромный мир — он еще более раскрылся перед нами, демонстрируя не только свои красоты, но и разные манеры жизни. А главное, модели решения проблем.
Прошедший год, да и наше время как таковое предоставило нам возможность прожить лучшую жизнь, чем прожил мой отец. Государство больше не тиран и не хозяин нам — оно от нас просто сбежало.
И встретив бой курантов, в новом году мы должны еще раз осознать, что все — еще раз подчеркиваю: абсолютно все — зависит исключительно от нас. От нашей совести, активности, гуманизма, здравого смысла и любви к собственной стране. Все это требуется не для кого-то, а для нас, для нашего личного счастья.
Если Господь подарит мне здоровье и долгие года, то, возможно, как и мой отец, я буду сидеть на кухне и слушать радио. Так вот, больше всего мне хотелось бы, чтобы мой сын не жалел меня за пропащую мою жизнь, как я жалел своего отца.
Да мой сын и не будет меня за это жалеть. Потому что он будет знать, что, в отличие от его деда, у меня, как и у всех россиян, вступающих в 2011 год, были все возможности сделать этот год таким, каким мы хотим.
материал: Матвей Ганапольский
