Узнав, что партнер изменяет ей с дочерью их друга, Надежда не раздумывала долго: «Я схватила кухонные ножницы и изрезала все, что могла: шторы, его галстуки, рубашки и костюмы». После этого она сложила чемодан и уехала: «Больше я никогда его не видела. Наверное, я хотела порвать его жизнь в клочки. Мне сразу стало легче. Но потом… Его предательство причинило мне сильную боль. Ведь я любила его».

Герои-мстители знакомы нам с детства: несправедливо осужденный Эдмон Дантес превращается в графа Монте-Кристо и карает обидчиков, Медея вымещает ярость, вызванную изменой Ясона, на их детях. Принц Гамлет хочет воздать дяде за убийство своего отца… Литература полна персонажей, которые примеряют на себя обе роли: то жертвы, то палача.

«Мести всегда предшествует боль, — объясняет системный семейный терапевт Инна Хамитова. — Мы пытаемся взять реванш за страдание, которое испытали по вине значимого человека: чаще всего это партнер, близкий друг, член семьи. При этом мы склонны приписывать злонамеренность тем, из-за кого страдаем, как если бы они сознательно нас мучили».

Месть накрывает с головой тех, кто ныряет в ее волны. «В нашем бессознательном есть принцип взаимности: нужно, чтобы другой почувствовал то, что чувствую я, — объясняет психоаналитик Жерар Бонне. — В детстве чувства, которые мы испытываем, вызывают желание отплатить другому за его поступки по отношению к нам: и за хорошие, и за плохие. Дальнейшая жизнь строится как реакция на стимулы, которые мы получали, будучи младенцами. Это движущая сила психической жизни. Но нужно отличать малую месть, импульсивную реакцию на неприятности, от Мести с большой буквы».

Последняя возникает из невыносимой боли, из самых глубоких ран.

«Я любила Марка больше жизни, но поняла, что он мне изменяет, — рассказывает 27-летняя Тамара. — У меня в компании как раз освободилась должность, и я предложила ему перейти, а когда Марк уволился с предыдущего места работы, отговорила начальство его брать. После этого я написала про него письмо его новой девушке, и она его бросила. А сейчас я подаю в суд, потому что он задолжал мне много денег. Я считаю, что это справедливое наказание за ложь и предательство».

Инна Хамитова видит в стремлении мстить застревание в агрессии, одной из стадий посттравматического стрессового расстройства: «Я найду и накажу виновного!». «Жажду мести можно считать закономерной, — говорит Инна Хамитова, — но если она воплощается в действие, тем более в серию действий, это опасный симптом: значит, естественный психический процесс приостановлен и психика забуксовала».

Почему же мы застреваем на этом этапе? Этому способствуют усвоенные убеждения: обиду нельзя прощать, нужно уметь постоять за себя, предательство должно быть наказано. Соединяясь с эмоциями, такие убеждения стимулируют переход к мести, которую в этом случае мы видим как неизбежное и справедливое действие.

«Месть — реакция на предательство», — соглашается юнгианский аналитик Татьяна Ребеко, но предлагает уточнить, в каких случаях мы расцениваем поведение другого как предательство. «Иногда мы бессознательно кого-то или что-то ощущаем как часть себя. Например, воспринимаем мужа как свое продолжение: он моя третья рука, вторая голова, кошелек. Когда часть отделяется от нас или ведет себя не так, как должна, мы хотим ее разрушить».

Такое поведение мы воспринимаем как угрозу жизни и целостности, и в душе поднимается ярость. «Свадьба сестры вывела меня из равновесия, — вспоминает 30-летняя Вероника. — У нас год разницы, мы всегда были неразлучны, и увлечения этому не мешали. Но когда они расписывались, я поняла, что все всерьез, она больше не моя, а его. Меня словно резали пополам, мне стало дурно, пришлось уехать. Когда она позвонила спросить, в порядке ли я, я мстительно пожелала ей быстрей развестись! Это было дико и глупо, но в тот момент я искренне этого хотела».

Иногда месть действительно может восстановить самооценку того, кто чувствовал себя морально уничтоженным. Целых четыре года Мария позволяла унижать себя мужчине, в которого была влюблена: «Отношения были неровными, он то отдалялся, то возвращался. В один прекрасный день он сообщил, что возвращается на родину, чтобы там жениться. Я забралась в его квартиру через балконную дверь, он оставил ее незапертой. Крушила все подряд, разбила телевизор, сломала игровую приставку. И ушла. У меня словно гора с плеч свалилась. Я отомстила, сама поставила точку».

Но во многих случаях месть оставляет чувство неудовлетворенности, печали, сожаления.

«Я отомстил подруге, которая меня бросила, унизив ее. Мы встретились на одной вечеринке, и я пересказал присутствующим все сплетни, которые она распускала о них. Всегда буду помнить ее искаженное лицо. Я с торжеством ушел, однако ее образ долго меня преследовал, и боль от разрыва так и не исчезла», — признается 49-летний Олег.

Мстящий чувствует себя поборником справедливости. Некоторые даже объясняют свои действия заботой о других: «Я опубликовала его письма, чтобы он больше никого не обманывал», «Я отомстила за унижение, рассказав его семье всю правду. Пусть знают, с кем живут». Но если разобраться, то зачем было терпеть унижение? Почему было не пресечь эти попытки сразу? Возможно, для этого не хватало ресурсов… Но тогда получается, что мститель отчасти мстит самому себе — за слабость, страх, неготовность к разрыву...

Желание отплатить за свои беды не заканчивается даже со смертью того, кто причинил нам боль: ведь наши чувства остаются с нами. «Отчим издевался надо мной, — рассказывает 42-летняя Екатерина. — Когда я выросла и рассказала об этом, родные мне не поверили. Долгие годы я пыталась разобраться со своей яростью, в том числе с помощью психотерапии. Когда он умер, я пришла на кладбище и выцарапала ему глаза на фаянсовой фотографии. Мать и сестра были в ужасе, когда увидели это. А я все еще зла».

Месть может расползаться, подобно нефтяному пятну. «Мститель действует среди зыбких границ, — замечает Татьяна Ребеко. — Он не знает точно, где заканчивается он сам и начинается другой, где заканчивается обидчик и начинаются другие люди, например его родные, наконец, где заканчивается прошлое и наступает настоящее».

Американские психологи Кевин Карлсмит, Тимоти Уилсон и Дэниэл Гилберт изучали эмоциональные последствия мести для тех, кто ее осуществлял или осуществляет. Их заключение: есть риск, что месть удержит мстящего в воспоминаниях о его страдании, сделает его пленником прошлого.

Наказание, наложенное на мучителя, подпитывает в жертве потребность прокручивать в голове свои переживания. Идея, что мы утешимся благодаря мести, оказывается «поразительно наивной.

По сути, месть — это раздражение своего «Я». Мы бесконечно расцарапываем свою рану, получая удовольствие от возбуждения, вызываемого зудом, и питаем свое унижение».

У мстительных мыслей есть способность заполнять весь наш внутренний мир, превращаться в смысл жизни. Если же отношения с обидчиком не закончены, месть может превратиться в порочный круг взаимного причинения боли.

Если «я хочу, чтобы ты чувствовал то, что чувствую я», а мне при этом плохо, то месть никогда не принесет желанного покоя. «Я строил планы ночи напролет, не мог спать», «Меня рвало, я уже ничего не ел», «Ком в животе рос с каждым днем», — рассказывают те, кем владела жажда мести. Самообман заключается в том, что, какие бы раны мы ни наносили обидчику, наши собственные раны от этого не затянутся. По существу, отдаваясь мести, мы отказываемся от себя.

Ни одна история мщения не заканчивается «хорошо»: Гамлет погибает вместе со всей семьей, Медея рыдает над мертвыми детьми, а граф Монте-Кристо… Интересно было бы узнать, какова была его дальнейшая судьба! Правда, Александр Дюма дает нам надежду, указывая, что его герой научился прощать и надеется в будущем научиться любить.

«С точки зрения психологии прощение — это сепарация, проведение границ, узнавание того, где заканчиваюсь я и где начинается другой, — подчеркивает Татьяна Ребеко. — Поэтому именно прощение — противоядие к мести».

Чтобы рана быстрее зажила, психологи рекомендуют лечить себя, работать над пережитым страданием, не стремясь покарать другого. Жерар Бонне говорит о «позитивной мести»: «При такой мести аффект становится силой, направленной на созидание; мы переходим от чувства вины к самоутверждению, от стыда к гордости, от печали к радости». Но чтобы добиться этого, нам нужно обозначить словами ущерб, который мы понесли, чтобы он не властвовал над нами.

«Трудность в том, чтобы преобразовать энергию страдания в личный интерес, который позволит постоять за себя перед другими, исходя из того, что в нас есть лучшего». Жерар Бонне приводит случай Пьера, которого он консультировал в течение многих лет.

В детстве Пьер серьезно болел. Он считает, что выздоровел благодаря тому, что родители все ему объясняли про его болезнь и лечение. Годы спустя он захотел стать преподавателем, ведь его самого в детстве утешали знания. Но когда он был близок к исполнению мечты, недоброжелательные коллеги лишили его возможности получить место в высшей школе.

Его руководитель советовал ему отомстить. Но Пьер, поразмыслив, предпочел отступить и создать собственный институт, в котором сейчас преподает. Этот выбор психоаналитик называет «удавшейся местью».

Так же можно было бы назвать историю 33-летней Анны: «Мужчина, которого я любила, не просто покинул меня, а растоптал. Долгие месяцы я его ненавидела. Я обдумывала все способы отомстить: финансовые разоблачения, ложные слухи… В конце концов я поняла: единственное, что меня по-настоящему утешит, — это вцепиться ему в горло, уничтожить его физически, как он уничтожил меня морально. Но этого я не могла сделать!

Я не перестала его ненавидеть, но осознала, что зло, которое он мне причинил, нельзя загладить. Я уверена, что судьба на нем отыграется. И надеюсь, что увижу это. А пока я решила наладить свою жизнь. Поработала над телом, преобразила себя. Он меня не разрушил, а лишь сбил с ног. Я вернула себя к жизни, и он не может этого не заметить: три раза в неделю мы встречаемся в спортклубе. Вот это самая сладкая месть — я в прекрасной форме. И я улыбаюсь!»