– Согласитесь, когда говорят, что... Вот приходят к чиновнику представители трех-четырех крупных строительных фирм, и он должен выбрать, кому доверить подряд. Сколько мы знаем примеров – и США, и Италия, Испания, Германия, а царская Россия! – когда люди не могли не отдать предпочтение особо полюбившимся им фирмам. Чиновник всегда подвержен соблазну быть купленным.
– Чтобы этого не случилось, по каждому объекту устраивается конкурс – тендер. Возьмем ту же Госдуму: канадцы брались отремонтировать ее за 180 миллионов долларов, наши – за 175 (три такие фирмы были), шведы, финны – за 124 и турки – за 68 миллионов долларов. За те же объемы, те же сроки. Вот таким вот образом!.. У нас нет ни одного контракта, который был бы заключен без участия Министерства внешнеэкономических связей, без ценовой, объемной экспертизы независимых или сторонних организаций. И – я уже говорил меня постоянно проверяют.
Швейцарский банк, говорят, не проверишь!
– Я предпочитаю хранить деньги в банке трехлитровой. Нет, пятилитровой!.. Что там у вас дальше?
– Говорят, вы потихоньку забираете обратно разбазаренную после августа 1991 года недвижимость управления делами ЦК КПСС (и в связи с этим был даже конфликт с Гавриилом Поповым, занимающим со своим Международным университетом дачу Брежнева).
– Разбазаривали не только поповцы. Много прихватили горбачевцы, совминовцы (СССР). Я не буду по фамилиям называть, но их очень много! И мы действительно ведем такую законную войну – через арбитражные суды, через Верховный суд по возврату собственности, прихватизированной в это очень сложное время. Не все получается, но тем не менее большую часть мы вернем.
Далась вам эта дача Брежнева...
– Вопрос не в размерах собственности, а в законности ее получения. Нам уже удалось выиграть ряд дел.
– Говорят, Московский горком комсомола (бывший) вынужден был уступить шикарное здание на 15 тысяч метров.
– Не будем бередить раны «обиженных». А другие пусть знают: все, что было незаконно прихвачено, со временем будет возвращено. За время моей работы, кстати, Управление делами увеличилось раз в девять десять.
– И говорят, Павел Павлович, что теперь вы управляете собственностью на миллиарды долларов.
– У нас все еще не привыкли нормально считать: если в Нью-Йорке здание стоит 100 миллионов долларов, в Париже такое же 700 миллионов франков, то у нас – тоже 700... миллионов рублей. А если реально, по рыночной стоимости оценивать... Нам сегодня принадлежит 300 зданий в Москве, 18 комплексов под Москвой, собственность на Кавказе, на Украине, в Сочи, в Прибалтике. Те же американцы посчитали – по квадратным метрам полезной площади (по цене 1000 долларов за метр), – оказалось:600 миллиардов долларов. Я думаю, это заниженная цифра – раз в десять. Хотя по балансовой стоимости это всего лишь около 36 триллионов рублей (около семи миллиардов долларов. – Ред.). Конечно, это огромная собственность.
– Между тем, говорят, вы постоянно помните, что где-то в банках – увы, непрозрачных – до сих пор хранятся «деньги партии». И что у вас в разговорах с бывшим главным телохранителем Александром Васильевичем Коржаковых во время застолий речь частенько об этом заходила.
– Застолья с Коржаковым!.. Молодцы!.. Они бывали, не скрою, но мы никогда не говорили о «деньгах партии» – не мой вопрос. Это – вопрос Министерства финансов. А я привык заниматься делами только в сфере своей компетенции. И я никогда не лезу туда, что меня не касается.
– С Александром Васильевичем, говорят, вы не только не порвали, но и поддерживаете вполне теплые отношения. И он не просил вас узнать: за что?.. Ведь после отставки президент своего телохранителя не принял, якобы сказав кому-то из приближенных: «Я не вынесу этой встречи». Так говорят...
– Я не знаю. Я никогда не путаю личные отношения и работу. Я встречаюсь с президентом часто, но ни разу мы с ним – вот уже три с половиной года – не говорили на тему, которая не касается работы, за которую я отвечаю. Да и с Михаилом Ивановичем (Барсуковым. – Ред.), и с Александром Васильевичем (Коржаковым. – Ред.), и с Олегом Николаевичем (Сосковцом. – Ред.) у нас дружеские отношения, но никогда ни до этого, ни после этого (тройной отставки между первым и вторым туром президентских выборов 1996 года. – Ред.) мы не обсуждали свои взаимоотношения с президентом.
– Говорят, Борис Николаевич к вам настолько привык, что берет с собой даже в зарубежные поездки, несмотря на то, что в вас там нужды нет.
– Что такое «привык»? Да, я встречаюсь с ним, может, раз в пять чаще, чем кто бы то ни было, но вы ведь никогда не слышите сообщений: Ельцин встречался с Бородиным. Потому что я не политик, я встречаюсь с президентом, как вы понимаете, по чисто хозяйственным вопросам. И в зарубежные поездки летаю согласно протоколу – в нем четко расписано, кто, что и зачем. Организационное и финансовое обеспечение визита – это входит в мою сферу деятельности. А все эти разговоры оттого, что мы большие изобретатели: изобретаем белые костюмы там, когда надо приходить в смокингах, подаем минеральную воду, когда надо виски, и так далее...
– Говорят, что президент не любит теперь вспоминать те избранные места из «Исповеди на заданную тему», где он «наивно» удивлялся, зачем Горбачеву такая большая дача (и не одна), зачем ему прислуга, самолет. И что вы – один из тех, кто ненавязчиво объяснил ему: это вовсе не привилегии...
– Президент России не может выходить в мешковатом костюме из АН-2, когда все остальные выходят из «Боингов». Я уж не говорю о специальной связи для Верховного главнокомандующего и т.д. Но я вовсе ему не объяснял ничего – это глупости.
– Однако «Исповедь...», говорят, он не любит вспоминать?
– Мы с ним об этом не говорили... Но что тут объяснять? Разное время, разные задачи. При этом я должен сказать, что очень часто Борис Николаевич от многого положенного по должности отказывается. В отличие от других. Знаете, бывает, выселить кого-то из дачи – это надо «Шилку». Легче самому повеситься около этой дачи. Иных бывших министров я по полгода выселял под разными предлогами. А Борис Николаевич, например, никогда не пользуется резиденциями, оставшимися от Горбачева; его дача в Барвихе – очень скромная. Есть дачи, где он мог бы жить, скажем, вполне на уровне Клинтона (Горбачев любил и умел о себе заботиться), но там бывают только гости: президенты других стран, президенты СНГ... Так что сказать: Ельцин, мол, отказался от внутренних убеждений, нельзя. Но он – президент России, не забывайте об этом... Кстати, у того же Клинтона 89 резиденций, у нашего – три: в Кремле, Сочи и Барвихе.
– Говорят, еще Карелия.
– Только-только довели до ума.
– Говорят и про Завидово.
– Это не резиденция. До резиденции Завидово далеко-далеко.
– Говорят, президент переезжал в Горки.
– Там еще много работы.
– То есть у Бориса Николаевича нет причин быть вами недовольным. Говорят, вы уверены в своем прочном положении как никто и, по крайней мере, до новых президентских выборов на своем посту пребудете.
– Это сложно. Это непредсказуемо. Но я не переживаю по поводу своего рабочего места. Ну не здесь завхоз, так в другом месте – хорошие завхозы везде нужны. И я спокойно говорю своим заместителям: если кто-то может лучше, чем я, докажите – ради Бога.
Я не из тех, кто берет на работу дураков, чтобы на их фоне казаться великим и идеальным. Я беру тех, кто постоянно дышит в затылок. Но критерий для меня – работа. Как кто кланяется, как кто смотрит в глаза, подобострастно или нет, это неважно. И если кто-то может за два месяца отремонтировать Белый дом – вместо двух лет, за год и два месяца сделать Кремль – вместо шести лет, за три месяца отремонтировать Думу, за семь дней – СЭВ и за пятнадцать – Совет Федерации, то флаг ему в руки.
– Но само место вам помогает. Говорят, возможности другие.
– В Управлении делами президента такие же служащие, как везде. И зарплату они, бывает, с задержкой получают, по какому поводу бастуют потихоньку...
– Говорят, президент в Управлении делами зарплату получает.
– Да.
– Ему зарплату, говорят, не задерживают.
– Не задерживают. И мне тоже. Но вы перебили меня. Я же хотел бы договорить о завидном, по мнению некоторых, месте моей работы. Так вот, обычно на такой должности заносят хвост у руководства и стремятся в какие-нибудь черно-серые кардиналы. Я же не стесняюсь говорить: просто завхоз... Я помню, на Думе один депутат-строитель (он строил и гостиницы, и комбинаты, и жилье), когда я сказал, что сделаем здание за три месяца, так смеялся, что чуть не свалился со стула. Через два месяца и 24 дня он пожал мне руку!
– И все-таки начальник Управления делами президента – должность такая...
Я не начальник управления, я управляющий делами президента.
– Извините... Такая, что люди не могут не говорить: это могущественный человек. Судачат, вы потому имеете такой вес, что были одним из немногих свидетелей, когда проводился осмотр Белого дома после расстрела и когда тайно выносились трупы...
– Там не было ни одного трупа. Я был там 6 октября в составе комиссии, которую возглавлял вице-премьер Юрий Яров, мы все обошли – там не было ни одного трупа.
– Вам, говорят, при проезде дают «зеленую улицу»?
– Я – не могущественный человек. Просто при дворе всегда нужен кто-то, кто чистит горшки, подает машины, красит стены, вешает картины и пр. и пр. Кстати, при Петре Первом управляющий делами был в должности фельдмаршала. А «зеленую улицу» мне дают – я принадлежу к числу лиц, которые по должности подлежат охране. При этом в баню на машине со спецсигналами я не езжу.
– Говорят, что в «президентском доме» еще есть свободные квартиры и что когда новый глава президентской администрации отказался туда ехать (далеко от центра), то «его» квартиру отдали Шахраю.
– Этот дом относится к государственной службе охраны. Поэтому о нем у меня есть только такие сведения: я там живу в трехкомнатной квартире.
– Говорят, вы ездите на «Волге», от которой – как и у машины Юрия Михайловича Лужкова – только оболочка, вся же
«начинка» – финского изготовления.
– Я езжу на БМВ. И государственные служащие ездят на БМВ, «Ауди», на «Вольво» и СААБах. Я год мучился с «Волгой-3105». Когда однажды я закрывал багажник, отлетели два задних фонаря, в другой раз закрывал капот – отлетели передние фонари, потом как-то отвалилась дверь, после 10 тысяч километров отказала коробка... И т.д. и т.п. Я мучился-мучился с этим своим патриотизмом, а потом посчитал: эта «Волга» стоит 87 тысяч долларов, а СААБ, например, от 22 до 28 тысяч долларов. И у иностранных машин при этом есть одна странность – они очень долго ездят. Мы очень многими российскими вещами пользуемся, но если «Волга» не ездит, то... Ничем помочь я не могу. Вот «Газель», например, – прекрасная машина, для которой у нас есть много работы. Она с этой работой прекрасно справляется, и мы покупаем «Газель». А то, что не ездит, покупать не будем.
– Говорят, раз уж мы вспомнили Лужкова, у вас не очень хорошие отношения с мэром Москвы?
– У нас с Лужковым прекрасные отношения. Мы играем с ним вместе в футбол. Но он ведет хозяйство Москвы, он смотрит на вещи со своих позиций, а я со своих. Проблем между нами много. И по земле, и по федеральной собственности – раньше ведь деления такого не было. Сейчас у нас небольшой конфликт по зданию МИДа. Юрий Михайлович считает, что это муниципальная собственность, мы с ним не согласны.
– Говорят, у Москвы хватает забот и без МИДа. Что с этим зданием делать? Только деньги в ремонт вкладывать...
– Юрий Михайлович настоящий хозяйственник. А каждый настоящий хозяйственник знает только два действия: прибавить и умножить. Но мы все вопросы решаем цивилизованно.
– И арендную плату за землю под Кремлем в бюджет столицы вносить, говорят, не станете.
Нет, не станем.
– Говорят, Павел Павлович, что сейчас полностью восстанавливается система, что была при Брежневе: спецателье, где шьются спецкостюмы, спецфермы, где выращивается спецскот, и спецзаводы, где делаются спецколбасы...
– Это чушь собачья. То, что не растащили могучие «предприниматели» союзного, республиканского и местного уровня, то сохранено и по большей части модернизируется, реконструируется, преображается. Да, у управления есть свои подсобные предприятия, свой скот – такой же, как в соседнем совхозе. Есть ателье, которые шьют костюмы, но цены у нас такие же, как везде. Никакого «спец» нет. Мы живем в другое время. И если сегодня люди могут купить хороший костюм в магазине от Армани, то там они его и покупают. А машину у нас в гараже может заказать да хоть ваша редакция – за деньги, естественно (и немаленькие).
– Говорят еще о спецлиниях на ликероводочных заводах.
– Я вас разочарую. Нет спецлинии на заводе «Кристалл». Сейчас мы предпочитаем не только покупать иномарки, но и пить виски... Не я, правда, – я предпочитаю водочку.
– И президент, говорят, тоже. Вы не знаете?
– Нет.
– Павел Павлович, меню президенту, говорят, тоже ваши люди составляют. А обед он сам заказывает?
– Это вопрос Федеральной службы охраны.
– Вы же и поваров, говорят, подбираете, и прислугу.
– Нет, ФСО.
– Говорят, нехорошо, когда в ЦКБ за деньги могут попасть даже те, кого в народе называют бандитами.
– Есть правила, согласно которым в ЦКБ можно попасть на лечение. Мы не можем проводить экспертизу или следственные действия. Ловить бандитов – дело милиции.
– Говорят, вы не такой простой, как кажетесь, и анекдоты о том, что вы чуть ли не в смокинге показывали малярам, как надо работать, рассказываете едва ли не сами.
– Никогда! Что касается «маляров». Я сызмальства работал: был и плотником, и механиком, и водителем, и грузчиком. Так что, как держать кисть или мастерок, я знаю.
– Недавно, говорят, вас наградили?
– В октябре прошлого года мне исполнилось 50 лет, и президент наградил меня орденом 2-й степени «За заслуги перед Отечеством». Кстати, когда он узнал, что это единственная моя награда, то удивился:
«Надо же – некоторые за год по три хватают». Тогда же он предложил мне сфотографироваться вместе и тоже не поверил, что это будет единственная фотография, где мы вдвоем.
– Говорят...
Говорят, что кур доят. Вот только кто? Закругляемся, ладно?
(Из архива Мечислава ДМУХОВСКОГО, 1997)
