Новая книга японца Харуки Мураками «Мужчины без женщин» поступила в продажу в Японии. Продажи начались в полночь, в одном из крупнейших в Токио книжных магазинов «Кинокуния». В это время у его дверей можно было наблюдать традиционную картину: очередь из поклонников писателя, надеющихся быть в числе тех, кто купит его новую книгу первым.
О том, в чем причина такой популярности писателя, мы поговорили с его бессменным переводчиком, востоковедом Дмитрием Ковалениным.
- Дмитрий, вы знаете о том, что в Японии выпустили новую книгу Харуки Мураками – сборник новелл «Мужчины без женщин»?
- Да, и там уже давка невозможная в магазинах. Я помню, как еще в прошлом году, перед началом продаж его предыдущей книги, люди занимали очередь еще ночью. Так что это, похоже, становится традицией. В новой книге шесть новелл и каждая о мужчине, которой расстался с женщиной, но потом осознал, что он ее, оказывается, любил. Эта тема у него всегда очень бережно обыгрывается, поэтому можно ожидать каких-то интересных этюдов. А поскольку они объединены в одну книгу, то лично мне будет интересно посмотреть его комбинаторику. Мураками умеет прекрасно комбинировать вещи, выстраивая логику, как в музыкальном альбоме,
- Многие считают, что короткие рассказы Мураками удаются хуже, чем романы…
- Да и я не любитель его малых рассказов. Но он и сам признавался в одном из своих интервью, что рассказы – это для него полигон для обкатывания каких-то идей, которые он потом реализовывает в крупных вещах. Он и в жизни – марафонец, любитель бегать на длинные дистанции, то есть Мураками в принципе стайер, а не спринтер.
Есть такие писатели, как Аверченко, Чехов - мастера коротких вещей, а есть, как Маркес, царствие ему небесное, который всю громадину подсознания человеческого вытаскивает через крупные вещи. Новая книга Мураками – средних размеров, то есть если ее поделить на шесть частей, то мы убедимся, что каждая из этих частей по своему размеру больше чем стандартный рассказ. То есть это будет все равно не малый формат, а что-то среднее между рассказом и романом. Он в таком формате еще не работал.
- У Мураками во всех произведениях так или иначе встает тема одиночества. Это как-то связано с его личным опытом?
- Я как-то провел с ним неделю на Сахалине, и за это время я понял, что он по натуре робкий, скромный человек. Он – созерцатель, любит наблюдать и слушать, свое мнение никогда не навязывает, а если и говорит, то через такие обороты языка, как «наверное», «пожалуй», «я думаю так, но могут быть другие взгляды». То есть он никогда не давит своим мнением.
Что касается семейных обстоятельств, то, несмотря на достаточно зрелый возраст, детей у него нет, в то время, как тема детства, тема «внутреннего ребенка» идет нитью через все его произведения. Как-то в одном из интервью он признался, что одно из самых ранних впечатлений у него было, когда он, только научившись ходить, переполз через дорогу от дома и упал в реку. Течение его подхватило и понесло в тоннель, который находился под рекой. Последнее, что он увидел перед тем, как мама его поймала – надвигающийся на него тоннель… Отсюда в его произведениях все эти тоннели и колодцы, уводящие человека в его подсознание. Харуки Мураками в себе обработал этот страх, сделав его своим орудием для работы. То есть страхи-то у всех у нас есть, просто кто-то их подавляет и становится несчастным человеком, а он извлек из него палитру, с которой работает до сих пор. Это к слову о том, что такое одиночество, и откуда у него корни берутся.
- А как такой скромный человек, как Мураками, относится к собственной сверхпопулярности?
- Приведу один пример. Как-то в 2007 году Токийский университет организовывал большой конгресс переводчиков Мураками, куда пригласил переводчиков из 17 стран: США, Китая, Франции, Филлипин и т.д. Сам писатель тоже был приглашен, но он в это время преподавал современную литературу в Бостоне и ответил, что если столько переводчиков ради него одного собираются, значит, зачем-то это им нужно, у него же - лекция, поэтому он приехать не может…
Харуки Мураками просто интересно писать, он это делает не для славы. Он начинал как переводчик, перевел на японский язык всего Сэлинджера, битников и так далее… То есть для него создание ткани произведения - такое же развлечение, как марафон. В своей книге «О чем я говорю, когда я говорю о беге» он так и пишет: «Я очень люблю бегать один, где-нибудь на морском побережье, когда я один на один со своими мыслями. Когда я бегу – у меня лучше работает мозг». То есть человеку интересно писать, он это делает как хороший игрок в шахматы, который играет в шахматы, потому что наслаждается игрой, а не потому, что хочет стать чемпионом мира. И это позволяет ему не быть снобом, быть скромным в общении человеком.
Я как-то был в его конторе. В ней работают всего три человека, за исключением его самого: его жена, которая помогает заниматься делопроизводством, две симпатичные женщины средних лет и кошка. То есть женщины и кошка, понимаете? Мужиков нет, никто не давит своим авторитетом. Очень мирная атмосфера, в которой он сидит и набирает текст. А в это время под его конторой ползают страшные жаббервоги… В романе «Страна чудес без тормозов» он и адрес их логова указал. Я проверил – оказалось, это адрес его конторы. Я даже сноску сделал в романе.
Так что будем ждать новых историй. Мне пришлют эту книгу, я сам прочитаю, потом переведу. Поэтому, думаю, что если все будет хорошо, то где-то к концу года книга появится на русском языке.
- Как вы объясняете причину его бешеной популярности, причем не только в Японии, но и во всем мире?
- В моем понимании – это эффект Довлатова: для того, чтобы хорошо описывать своих людей – надо на них посмотреть со стороны.
Япония же вплоть до конца девятнадцатого века была очень закрытой страной, эта ментальность передалась и в двадцатый век. Японцы хоть и начали учить языки, но как-то нехотя и туго. И только в семидесятых – восьмидесятых, когда послевоенная Япония начала активно интересоваться жизнью Запада, японцы начали все-таки ездить по миру и возвращаться обратно. И Мураками оказался как раз на гребне этой волны. Я не знаю более активно путешествующих писателей наших дней. Он объездил весь белый свет, где он только не был - в Россию я его пригласил. Он очень мечтает побывать в Петербурге, походить по местам Достоевского, ибо Достоевский – один из его кумиров…
Поэтому японцы считают его космополитом, утверждая ,что в нем нет ничего японского. А мы-то видим, что он раскрывает японский характер, просто тем языком, который понятен нам. Вот, к примеру, Кавабата - лауреат нобелевской премии. Мы берем его книгу, а там две трети – текста и где-то треть комментариев к этому произведению, так как в ней действительно очень много японского, понятного только для японцев. Это не универсальный язык. Это как у нас, к примеру, Пелевин. В Росии он идет на «ура», а в Японии его переведенные издания стоят только в очень крупных магазинах на отдельных полках, в количестве один-два экземпляра, рассчитанных на то, что их купит кто-то, кто специализируется в университете на современной русской литературе. Массовыми они не становятся, так как там очень много всего, понятного лишь русским. Это проблема общемировая – большинство писателей пишут для себя, для своей страны.
Мураками же – универсален. Вот за это его и недолюбливает старое поколение японцев, зато обожает молодежь. Он действительно становится самым подаваемым автором в мире. Модным, но в хорошем смысле этого слова, так как люди обсуждают, ломают копья, пытаясь понять, что он хотел сказать в отдельных моментах. Кроме того, он пишет об актуальных проблемах. Например, после Фукусимы, Мураками очень активно выступал, говоря о том, что японцы слишком привыкли к уютной жизни, когда все само включается и работает. А ведь это все энергия. Если потреблять меньше энергии – то и жить будет безопасней. Кстати, очень многие атомные станции на настоящий момент в Японии закрылись, и я думаю, что его слово в этом процессе было не последним
