23/V – 1941 г.
Дорогая Лидука! Продолжаю письмо невеселым сообщением: сегодня получил извещение 2-го отдела Управления Краслага об отказе в свидании. На этот раз отказано не только мне, а вообще все свидания временно прекращены и никому не даются. Говорят что из-за отсутствия соответствующего помещения, что вскоре отведут (или построят) специальное здание для свиданий вне лагерной зоны и тогда возобновят выдачу разрешений. Я в это дело мало верю и совсем отчаялся. Что же это такое? Мало того, что держат в заключении совершенно невиновного человека, так еще лишают его элементарных прав на свидание с женой, с которой не виделся 3 ½ года! Завтра я отправлю жалобу на имя Наркома Вн. Дел и на имя Прокурора Союза. Ты сделай то же самое, пиши, ходи и требуй. Не может быть такого положения, чтобы нам не дали повидаться. Только не вздумай, Лидукин, приезжать без разрешения, я боюсь, что ты не сможешь его добиться на месте, тем более, если действительно правда, что свидания запрещены вообще.
Если до июля м-ца не добьемся ничего, сделай так, как я уже говорил: поезжай с Мариком на дачу или на курорт (куда скажут врачи), отправляй также и маму, отдыхайте и лечитесь. Я думаю, что к осени все же дадут нам свидание, тогда приедешь.
Лидукин, я получил предварительное согласие Нач-ка Финчасти на отправку тебе облтгаций. Я не хочу высылать их тебе на дом, т.к. это будет ценный пакет на 4 995 рублей, а ты сообщи мне адрес и № сберкассы, и я их вышлю для тебя в ее адрес. Только сделай это поскорее. Получила ли ты мое письмо, где я посылал опись облигаций? Наводила ли ты справки в 1-м Спецотделе НКВД СССР насчет моей доверенности тебе на получение облигаций на 800 рубл., что сданы были в 1939 г. в доход государства? (Я об этом тебе уже писал подробно, - получила ли ты письмо?).
Лидик, мой дорогой друг, моя любимая женушка! Ну что же делать, коли мы уж так несчастливы? Не будет же век так продолжаться. Ты права тысячу раз, когда выразила надежду на то, что наша весна еще придет и что она будет радостной и пылкой.
Всю мою любовь и преданность я отдам тебе, моя Лика, моему солнышку ясному, и нам будет еще хорошо, очень хорошо, Лидука! Через несколько дней, 31-го мая исполнится 10 лет нашей женитьбы. Для нас это великий юбилейный день, мы имели право провести его вместе с тобою, с нашим сыном, в семье, в счастьи и радости. Мы незаслуженно оказались лишенными этого права, оно вернется к нам, и мы еще отпразднуем с тобой моя любимая, не один еще юбилейный наш день!
У меня отняли все, что только можно отнять у гражданина и человека, но я счастлив тем, что у меня осталась верная любящая жена, мой замечательный сынка, что вы меня любите, верите мне, и готовы ожидать своего несчастного мужа и отца. И это сознание, это ощущение вашей любви и поддержки, это твое, моя Лидуконька, доверие, вселяют в меня бодрость и силы для того, чтобы перенести все, что выпало на мою долю. Я горжусь тобой, Лидука, и люблю тебя крепче, чем когда бы то ни было. Знай, мой мординька, что ты и Марик для меня – моя жизнь, все мое будущее. Вы должны быть здоровы, чтобы дождаться меня, чтоб мы могли пожить с вами многие и многие годы. А я буду здоров, обо мне не беспокойся, я все перенесу стойко, ничто меня не сломит, ибо я знаю и имею для чего и для кого жить: для моей семьи, для тебя, моей единственной любимой, для моего сына, который должен быть прекрасным человеком!
Не отчаивайся, Лидука, жизнь наша впереди, и будет нам еще много рабдости и счастья, мы еще с тобою повеселимся1
Пиши мне чаще.
Целукаю тебя и Марульку со всей супружеской и отцовской нежностью и любовью – твой Семука.
Я жду к своему дню рождения, к 9/VI, твои фотокарточки и Марикины.
Сема.
Привет маме и всем родным.
Он ревновал, представьте. Слова «он не находил себе места», сказанные в отношении лагерника, совсем уж точно передают его состояние.
Но что есть ревность, как не покосившаяся любовь?.. Фундамент перестает держать здание и…крыша поехала!.. Любовь требует концентрации чувства, а чувство мечется, душа маетсясердуе бьется с учащением… «Песнь песней» начинает скрежетать и дребезжать диссонансами. Жить не хочется, потому что гармонии нет. Все-то вытерпит наш герой, но измены – нет, не снесет. Любые унижения – мелочь по сравнению с этим. В первом же письме он «дал» жене свободу, но попробовала бы она ему изменить тогда… А сейчас тем более: хоть нахожусь – ниже некуда, а – человек, у меня свое достоинство есть. Вот если перестану страдать, сделаюсь равнодушным – «ну, изменила, ну, и чорт с тобой!», тогда и на себя можно махнуть рукой, поставить на себе крест. Ревновать – на свободе ли, или в яме – все одно – заниматься самоедством, а это занятие опасное, потому как очень уж привлекательное дл яголодного лагерника. К тем кошмарам, которые он имеет «по закону», добавляются совершенно иные муки и звуки, действующие не менее разрушительно. Куда уж больше бедному страдальцу?! Ан-нет, еще и это. Крепок узник своим стоицизмом, но когда его еще и снедает, снедает, снедает страсть, - плохи его дела, не позавидуешь. Вот уж когда он тает на глазах, не только от отсутствия жиров в пище. Какую надо дикую иметь волю к жизни, чтобы и тут устоять. Влюбленный узник пылает любовью стократ ярче, чем это было бы на воле, а уж ревностью сжигает себя дотла начисто, до горстки пепла в своем бараке. Сначала тревога дразнит, потом кусает, рвет на части, действует всепоглощающе и душераздирающе… Жизнь в реальности, которая и без того фантасмагорична (но – привык, начал привыкать!) заменяется на жизнь во впечатлениях, видениях, мнимостях… Вот бы собрать воедино все сны всех узников ГУЛАГа – мощная бы кинолента получилась бы. Такое в Каннах не приснится, что снилось моему отцу в Канске!.. Реальность отступает, - а это ведь только и нужно узнику. Ревность плодоносит: бытие срастается с небытием.
Он ревновал – значит, любил. Значит, жил. Значит, был.
Зам. Нач. Опер. Чек. Отдела
При Управлении Краслага НКВД
Гр-ну Янковскому
От ЗК Шлиндмана Семена Михайловича
Каннский ОЛП, бриг. 5
Заявление
Я плановик-экономист, работал с ноября м-ца 1935 г. в г. Петропавловске на Камчатке Нач-ком Планового отдела треста «Камчатстрой».
3/XII – 1937 г. я был арестован и мне предъявили обвинение по ст. 58, п.п. 1-а, 7, 8 и 11. следствие велось почти три года, а 10/IX – 1940 г. мне было объявлено решение Особого Совещания при НКВД СССР о заключении меня в ИТЛ вроком на 8 лет «за участие в антисоветской право-троцкистской организации», в которой я никогда не состоял, и не мог, как честный советский человек состоять, и о существовании которой ничего не знал.
Я уверен, что это решение будет пересмотрено (1-й Спецотдел НКВД СССР в марте м-це 1941 г. сообщил, что мое ходатайство о пересмотре дела передано в Секретариат Особого Совещания), так как не может быть такого положения, чтобы честный человек был бы оклеветан и осужден за совершение тягчайшего преступления, которого он не совершал, и чтобы в этом в конце концов не разобрались. Поэтому прошу вас не смотреть на меня как на действительного преступника-троцкиста, ибо я им никогда не был и не буду.
В свете этого мне совершенно непонятно, почему мне трижды отказывают в свидании с женой и ребенком (последний отказ от 2-го Отдела Упр-я Краслага я получил 21-го с.м.).
3 ½ года я уже не виделся со своей семьей.
Жена моя обращалась в ГУЛАГ НКВД СССР, но ей ответили, что вопрос о свиданиях разрешается на месте, т.е. в Управлении Краслага (письмо жены от 11/V с.г. прилагаю). Она пишет, что будет ждать до середины июня, а потом все равно приедет и будет добиваться разрешения. Что я могу сделать, - ведь и мое, и ее желание увидеться вполне законно.
Я работаю в Финчасти ОЛП счетоводом, никаких замечаний и взысканий не имею, выполняю все правила лагрежима, участвую в общественной клубной работе; - и с этой стороны нет оснований лишать меня свидания.
В дополнение к моему устному обращению к вам, прошу вас рассмотреть мое заявление и разрешить мне свидание с женой и ребенком.
Жена моя – Котопулло Лидия Михайловна, инженер-конструктор, работает в проектной мастерской, живет в г. Москве, ул. Петровка, д. № 26, кв. 50.
Сыну Марику – 4 года.
Очень прошу вас не отказать в моей просьбе.
Зк С.Шлиндман
24/V – 1941 г.
Резолюция: т. Прохоров!
Объявите, что по данным УРО ему может быть представлено свиданье не раньше 15/VI – 41 г.
P. S. Письмо возвратите адресату.
Канск, 1/VI – 1941 г.
Любимая Лидука, дорогой мой сыночек!
За эту прошедшую неделю у меня произошло много событий. Прежде всего насчет свидания: 23-го числа я обратился лично к Зам. Нач. Опер.- Чек. Отдела при Управлении Краслага Янковскому с вопросом, почему мне отказывают в свидании; он меня расспросил, как да что, и заявил, что не видит оснований к недаче разрешения. Назавтра утром я отправил ему письменное заявление, и в тот же день, вечером, он встретил меня в зоне и сказал, что вопрос уже разрешен положительно, свидание получу. На моем заявлении он написал резолюцию, что, согласно установке УРО (2-ой Отдел Управления), свидание мне будет разрешено 15/VI. 26-го же, вечером, я вновь встретил его, спросил, как и когда будет официально оформлено разрешение, на что он ответил, что мне свидание будет разрешено бесспорно, что я могу уже написать тебе об этом, и ты можешь приезжать во второй половине июня. Когда я ему указал на то, что, насколько мне известно, сейчас вообще не дают свиданий из-за отсутствия, якобы, соответствующего помещения в лагпункте, он ответил, что меня это не касается: раз свидание разрешено, то помещение будет, пусть, говорит, ваша жена приедет, а если только свидания не дадут, пусть обратится ко мне. Я вновь спросил у него, могу ли я писать тебе, чтоб ты выезжала, и он вновь подтвердил, что могу.
И вот я не знаю, как же поступить теперь: выезжать тебе или нет, - ведь официального-то разрешения пока что нет. 5-го числа я подам заявление Нач-ку УРО, но боюсь, не откажут ли вновь.
За последнее время уже были случаи, когда приезжали жены на разрешенное свидание, но уезжали ни с чем обратно – свидания не дали – нет помещения. Как бы не вышло и с тобою так же, - вот чего я боюсь. Но, с другой стороны, зам. Нач. Опер.-Чек. Отдела управления – лицо вполне официальное, и он не должен был бы, кажется, безосновательно делать такое заявление и подводить нас.
Я думаю, нужно сделать так, ты приготовься к отъезду с тем, чтобы, как только получишь мою телеграмму о разрешении свидания, сразу сумела выехать. Но до этого, я считаю, выезжать нельзя, - слишком рискованно. Когда приедешь в Канск, и если будут какие-либо тормозы в предоставлении свидания, обращайся к Янковскому. Надеюсь, что свидание будет, состоится, и мы, наконец, увидимся. Как я жажду этого момента, моя любимая женушка!
2-е событие: 27/V неожиданно для меня, как это вообще случается в лагере, меня перевели на общие работы. Вот уже 5 дней, как работаю на шпалорезке, катаю Баланы, гружу шпалы и т.п. эти 5 дней стоят мне года жизни. Работа для меня совершенно непосильная, я надрываюсь, выбиваюсь из сил. Дважды за эти 5 дней меня врач освобождал от работы: с сердцем было плохо, ноги распухли, вены вздулись, голова адски болела, вчера и температура поднималась. Нормы очень высокие, работа тяжелая, с 6-ти утра до 6-ти вечера, с часовым перерывом на обед, а с завтрашнего дня переходим на 12-ти часовой рабочий день, чтобы заработать свою пайку хлеба и 2-ой котел из кухни (т.е. 2 баланды и 2 каши в день), нужно крепко жилиться. Сейчас как раз начался сплавной сезон, работа на производстве кипит, бригады соревнуются, ребята крепко работает, а я не могу за ними угнаться. Позавчера я выработал 115 % нормы, но, Лидука, чего мне это стоило, если б ты только знала. Боюсь, что долго такой работы я не смогу выдержать. Но вчера меня вызывал вечером Нач. финчасти Коркин и сказал, что в понедельник, т.е. завтра, меня оформят обратно в Финчасть на постоянную работу, и со вторника, или со среды, я вновь выйду на работу в контору. Будет ли это или нет, я не уверен, но пока что очень трудно.
Дорогая моя Лидука! Сегодня - 4/VI – продолжаю письмо, т.к. все эти дни писать не мог.
Наконец-то, с сегодняшнего дня, я вновь возвращен на работу в Финчасть, начал оживать понемногу, но чувствую себя совсем разбитым. Устал за эти дни, что ходил на общие работы, чертовски, болят руки и ноги. Думаю, что теперь на некоторое время меня тревожить не будут с этой работы, - было бы хорошо. Вернулся благодаря требованию Нач-ка Финчасти, который доволен моей работой, а переводили меня без его ведома (не только одного меня, а целый ряд работников других частей аппарата ОЛП, т.к. не хватает рабсилы на производстве).
Ты не волнуйся за меня, я здоров, в несколько дней постараюсь оправиться совершенно. Я знаю, как трудно с отправкой посылок, но как только будет возможность, вышли, т.к. ощущаю большую потребность в дополнительном питании, да и с вещами плохо, штанов нет, не могу прилично одеться.
Еще одна у меня есть забота: сейчас формируется этап в Норильск, так я сильно бьюсь, как бы и меня не отправили. Если пройдет благополучно, то все будет вообще в порядке. Я полагаю, что меня не могут отправить по состоянию здоровья – не подойду, туда требуются только здоровые люди, ввиду тяжелых климатических условий. Это ведь очень далеко, туда уж на свидание приехать нельзя будет. Но сейчас рано говорить об этом, будем надеяться, что «сия чаша минует нас»…
Лидик, я сегодня получил твое письмо от 21/V. Спасибо, что подробно рассказываешь о себе и Марике. Лидик! Я бы хотел, чтобы ты меньше работала. Ну, скажи, зачем тебе работать чуть ли не по 2 смены? Деньги тебе, что ли нужны? Нет, ты их имеешь и можешь расходовать. Не береги их до моего приезда, он может быть не таким скорым, как нам этого хочется, а приеду – тогда будут и деньги, ведь мы умеем работать и всегда заработаем на то, что нам нужно. Надо сохранять здоровье, а значит и жизнь, надо воспитывать сына. К чему вся твоя работа, все твои заработки, когда ты вваливаешься домой чуть жива, сына фактически не видишь, себя изматываешь до крайности, к чему? Что пользы в этом? Надо построить жизнь несколько иначе. Лучше будет, поверь мне, если ты сможешь вечерами быть дома, отдохнуть, уделить время и себе и Марику, - больше будет радости в жизни и сейчас и позже. Не так ли моя дорогая?
По поводу отправки Марика в Анапу я уже писал тебе. Повторяю: без совета компетентного врача не отправляй. Я опасаюсь, что южная жара может плохо отразиться на Марике, нельзя ему резко менять климат. Не лучше ли все же поехать на подмосковную дачу? Маму отправь на курорт, чтоб она полечилась – это необходимо для ее ноги. Сама оставь на лето работу и поезжай с Мариком, найми в помощь домработницу.отдохни, пожалуйста, основательно за это лето, чтоб зимой могла хорошо работать, и чтобы была здоровой.
Только так надо сделать – это мое мнение. Если врач разрешит выехать в Анапу или порекомендует другое место, то и ты поезжай с Мариком. За работу не бойся, если не эта, то найдешь другую. Только не бойся потратить лишнюю копейку.
Напиши мне, в какую (адрес и №) сберкассу выслать тебе облигации на 4995 руб., они уже поступили сюда и я хочу отправить их тебе.
Денег немного можешь мне выслать, рублей 250, больше не надо пока что.
Ликин! 31/V исполнилось 10 лет. Как тяжело быть нам в такой горькой разлуке! Но не для того же прошло 10 лет, чтобы нам больше не видеть счастья и радости в нашей совместной жизни, - мы еще поживем хорошо, и не один еще наш юбилейный день отпразднуем вместе! Не унывай, Лидука, будь бодрой, «в нашей жизни будет еще много раз весна!»
Дорогая моя женушка! Как хочу я поскорей обнять тебя, любимую, прижать крепонько к своему сердцу, целовать тебя горячо и нежно, со всей моей любовью ты скоро приедешь ко мне, я уж не дождусь этого дня. Лидик, когда приедешь, позвони из города по коммутатору лагпункта в Финчасть и попроси меня, мы сразу сможем поговорить. Я на работе бываю с 8 ч. 30 м. до 12 ч. дня, с 1 ч. дня до 5 ч. 30 м. вечера и с 9 ч. вечера до 11 ч. ночи, - в это время и звони, меня тут же позовут к телефону, просто проси Шлиндмана, спросят откуда, скажи «из Управления» или «из Финотдела».
Лидоник! Ты давно не присылала мне фотографий Марика, а своих все так и не шлешь. Почему?
Книги я получил, что выслала, и песенник, - высылай мне еще, только посерьезней что-нибудь, не такие брошюрки, а учебники по планированию и бухгалтерскому учету.
В посылках, что будешь высылать мне, посылай витамин «С» и побольше сахару и сладостей, может, можно яблочек, варенья. Масло пришли топленое, а сало, колбасу – копченые, т.к. сейчас лето, чтобы не испортилось. Нужны еще мне носки, т.к. то, что было – изорвал.
Ликин, заявление свое ты правильно адресовала, т.к. Управление Краслага находится в Канске, а не в Красноярске. Получила ли ты уже ответ? Пора.
Я все же, на этот раз, предчувствую, что ты приедешь числа 20-25, и мы увидимся во что бы то ни стало. Правда, моя любимая?
Береги себя и сына, слушайтесь своего папку, я вас, моих любимых, крепко целукаю, крепко, крепко,
Ваш Сема
Привет родным и Самуилу.
Когда приедешь ко мне, прошу тебя сказать заранее об этом моей маме.
Целукаю еще и еще – твой Семука.
Они не увиделись. В свидании было отказано.
ОТЕЦ. Я, конечно, выругался, когда узнал. Янковский – мимо ушей, не прореагировал даже. Сказал только, что он не начальник, а заместитель начальника. Я понял, что не все в его силах. Он был хороший человек.
Я. Мама, а ты, наверное, тоже расстроилась?
МАМА. Нет.
ОТЕЦ. Это почему?
МАМА. Во-первых, я привыкла расстраиваться и уже не расстраивалась. Во-вторых, у меня не было денег ехать в Сибирь. Все деньги, которые я собрала в этот момент, ушли на поездку мамы с Мариком в Анапу. А тут еще случилось: мы поехали на вокзал с вещами, втроем плюс Самуил – и машина, в которой мы находились, по дороге разбилась, в нее врезался грузовик… только мы отъехали, на Цветном бульваре… Слава богу, у нас ни одной царапины. Но на поезд мы опоздали, билеты пропали, а это деньги!.. Пришлось заново доставать и по второму разу платить. Беда одна не приходит. А мне хотелось их на все лето отправить. Анапа же детский курорт, и Марику он был совершенно необходим…
15/VI – 41 г. Москва.
Сегодня 15-е июня. Прошло десять лет, как мы женаты. Вот время!
Десять лет – это уже не, правда? Как мы постарели за эти годы… Сколько горя пришлось перенести и тебе, и мне. Но были у нас и радостные, хорошие времена. Я вспоминаю первый наш месяц в Искитиме, мои студенческие дни в тяжелые годы, но отчасти облегчаемые твоими заботами, вспоминаю как мы обедали через день в твоей столовой и как нам было хорошо. Так скромно, трудолюбиво жили мы и все мечтали о нашем будущем, о том, как я кончу институт, как мы заимеем сына, и тогда нам будет так хорошо, хорошо. Но это были только мечты, - колесо жизни стало вертеться в другую сторону. С рождением сына – с таким, можно сказать, самым радостным событием в нашей жизни, - пришли все напасти и горести. Как обидно… Ведь по существу, мы еще не жили как следует. А годы проходят, - каждый прошедший день свидетельствует о приближении смерти… Часто мне кажется, что я уже совсем старуха, не верится, что я согу еще увидеть светлую жизнь, быть вместе с тобой, растить нашего сынку. Все кажется, что не дождусь я этого, - так мучительно долго и тяжело проходит время. Ну вот опять я заныла… Дорогой мой, Семука, только ты не падай духом… Еще и мы поживем! Что делать с моим приездом к тебе? Ехать ли без разрешения или ждать еще и сколько? Меня беспокоит твое здоровье.
11-го числа я отправила свое семейство в Анапу. На этот раз все обошлось хорошо. Марик уехал в хорошем настроении.
Утром 11-го числа пошла на вокзал узнать, как и на кагда можно достать билет, т.к. в последние дни погоды в Москве стали лучше и сразу оказалось много желающих ехать. Достать билет на вокзале было невозможно, тысячная толпа к кассе, пыталась по телефону заказать билет за 3-ое суток, но безуспешно, т.к. в течении 50-минутного беспрерывного набирания телефона, - мне не удалось соединиться с Бюро заказов. Вернулась я на работу в страшном отчаянии, было так досадно, что приходится в пыли и в сырой комнате томить ребенка и досадно еще за этот случай с машиной, который послужил причиной оттяжки отъезда мамы с Мариком. Кончилось тем, что мир оказался не без добрых людей. В семь часов вечера мне принесли билет в мягком вагоне, достал мне его наш гл.архитектор через Главк по брони. Я была счастлива и понеслась домой собирать в дорогу, т.к. поезд уходил в 12 ч. 15 м. ночи. Все успела сделать, приготовила еду в дорогу и опять же с Самуилом отправились мы провожать. Марик чувствовал себя превосходно, очень беспокоился, что я могу остаться в вагоне и уехать с ними, все твердил мне «ну, мама, выходи скорее». В купе с ними ехали еще две женщины с девочкой тоже до тоннельной и один военный до Ростова. Попутчики хорошие и я думаю, что ехать им было не плохо. Вчера получила телеграмму, что приехали благополучно и марик здоров. Еще была открытка с дороги, в которой мама пишет, что на утро Марик помнулся и объявил, что ему снилась мамочка, как она бежала за поездом, и что он боялся, чтобы она не упала под поезд. Моя кроха, я уже начинаю скучать. Вот сегодня выходной, целый день одна, не с кем слова сказать – единственное живое существо в комнате, - это золотая рыбка в аквариуме Мака, да и та нема. Тишина адская, - мерно тикает будильник. Началась моя холостяцкая жизнь с скитаниями по столовкам и проч. Но мне это не страшно – было бы только хорошо марику в Анапе. Я напишу тебе, как они устроились там, кажется мне, что им будет там не плохо. О своем отпуске я пока не думаю, будет видно после того, как я приеду от тебя.
Семик, я послала тебе посылку из Нальвы (с Мифой), но не вложила в нее записку с описью содержимого. Пишу, что послала:
- Брюки – коричневые новые
- Гимнастерка твоя синяя суконная
- Туфли коричневые новые
- Носки 1 пара
- Рубашка белая – апаше
- Джемпер (я его немного сама носила, но он мужской)
- Резинки для носок
- Пенснэ
- Папиросные гильзы – 500 штук
- Машинка для набивки гильз
- Табак – 200 гр.
- Сгущенное молоко 1 банка
- Крекер – коробка
- Конфеты в коробке
- Бульонные кубики – 28 шт.
- Сахар – 500гр.
- Лимонная кислота 1 тюбик
- 2 галстука
- Конфет разных 1200 гр.
- Изюм 100 гр.
- Грецких орехов 15 шт.
Вот всего понемногу, что можно было впихнуть в ящик и то вышло больше восьми кило на 600 гр. Мифа пишет, что насилу уговорила принять посылку. На днях уезжает еще одна приятельница в Харьков, - пошлю еще чего-нибудь вкусненького тебе. Напиши – употребляешь ли ты бульон. кубики и посылать ли еще их. Как джемпер, носишь ли и нужны ли тебе еще рубашки? Получил ли бандероль с нотами?
Облигации адресуй в сберкассу 5288/0134 – ул. Горького д. 17. счет № 31714 – это номер сберкнижки.
Получил ли ты письмо от тети Таси, она тебе послала уже второе. Она все болеет, годы и тяжелая жизнь сказываеются. Я не помню, писала ли я тебе, что у Нинзы было большое горе, она потеряла Реночку. Еще в 1938 году она болела дифтеритом и умерла. Сейчас у них растет вторая дочка Марточка – толстая хорошая девочка. Марика перед отъездом сфотографировала, когда будут готовы карточки – пришлю тебе. Сама все не выберусь сняться, то некогда, то не в порядке, ты не обижайся – приеду наглядишься в оригинал. Особенно и смотреть не на что – плохая я стала и некрасивая – старею. Иногда хочется примолодиться – подкрашу губки, - но все не то. Приедешь, тогда и будем молодеть.
Ну пока – кончаю. Целую тебя крепко, крепко
Твоя Лика.
В этом последнем предвоенном письме мама проговаривается – «каждый прошедший день свидетельствует о приближении смерти… Часто мне кажется, что я уже совсем старуха, не верится, что я согу еще увидеть светлую жизнь» - и в самом конце: «плохая я стала и некрасивая – старею… хочется примолодиться…».
Слова понятные и объяснимые…
Можно не придавать им значения, поскольку женский комплекс тих и искренен.
Но это если не знать финала истории любви в сталинское время.
Все остальное – вопиет само (особенно список вещей в посылке) и потому в комментариях не нуждается.
Мама сейчас вроде даже как-то успокоилась. Отправила «семейство» на курорт.
Но тут – бах! – началась Война.
