Через месяц закроют великолепный московский кинотеатр, сообщают нам. Снесут, а на месте сноса построят гостиницу. На кинотеатре построят отель – да разве от этого легче.
Москва, как я понимаю, каждому открывается по-своему. Кому-то милы огромные торговые центры или концертные площадки, кто-то в восторге от старых и новых парков, для кого-то нет ничего лучше уютнейших центральных улиц и переулков. Москва великая, как-никак: и неважно, приехал ли или всю жизнь прожил в белокаменных стенах. Процесс познания столичной тайны, мне кажется, тянется долго – и постепенно.
Для меня одним из первых этапов освоения стал большой кинотеатр на Краснопресненской. Угловатая архитектура, яркие манящие буквы, удивительно высокие и скользкие ступени наверх, к дверям. Много плакатов снаружи, для привлечения внимания, и внутри – для обеспечения высокого эстетического удовольствия. Киноафиш сотни – и самые красивые украшали мужскую уборную.
Кинотеатры, видимо, с самого появления не прекращают захватывать абсолютно любого зрителя, какой бы век ни бился в защищённые от света и звуков бархатно-чёрные залы. Вот пришла бабушка и села в уголке, с краю; в середине пристроилась парочка, и девушке было постоянно холодно и голодно; на заднем ряду вдавилась в стулья компания молодых и вызывающих дам, с пивом и шелестом. Настоящий соловьиный ковчег.
Сеанс в девять утра, будни. Толкучка и духота метрополитена на эскалаторе сменяются на морозный воздух вестибюля; люди спешно наматывают шарфы и бегут, не глядя по сторонам, сквозь огромные двери. Я едва не падаю на ступенях кинотеатра, оледеневших и припорошенных. В зале – аншлаг, фильм ужасов новый и интересный, запах попкорна. Тщательно скрываемый страх сублимируется в нервный смех: фильм разогревает зрителя. Несусветная будничная рань – а мы в кино.
Сеанс в четыре часа дня, суббота. Очереди в кассу – огромные, как показывают в советских фильмах: голоса, полукрики, упавшие чипсы и кукуруза. Горе тому, кто не успел купить билет на сайте: большие электронные часы над кассами неумолимо движутся вперед, с каждым мгновениям приближаясь к началу ожидаемого сеанса. Тик-так – и фильм начался; я опоздал, рекламы не показывали, несколько минут никогда не появились передо мной. Пропустите, да, извините, всё, куртку сниму. Преспокойный субботний вечер – а мы в кино.
Сеанс в семь вечера, пятница. Специальный зал с двухместными диванами, невысокий и мягкий, вмещает немногих. Многие и не пойдут смотреть документальный фильм, пусть и с возможностью облокотиться на мягкие подушки или немягкие плечи девушки или парня. Свет гасят, пелена тумана овевает экран, показывают высочайшие горы и снега – странные чувства. Вроде бы ничего особенного, но вроде на диване в кинотеатре: стараясь не обращать внимание на падающую подушку, впериваешься в экран. Долгожданный пятничный отдых – а мы в кино.
А через месяц всё закроют, всё сломают, всё заменят. Горевать, протестовать, хаять – не нужно. Москва великая: не сразу строилась, не сразу разрушится. Кино подходит к концу, а сцены после титров никто не обещал.
Но мы обязательно дождёмся.
Борис Поженин
